Дик Фрэнсис - Банкир
— Осталась от отца, — пояснил я.
— Очень глупый человек!
Я вытаращил на нее глаза, но она явно не собиралась меня оскорблять, она просто выразила свое мнение.
— Прекрасный день для скачек, — сказал я.
— Вы должны были быть на работе. Вы знаете, что вашему дяде Фредди это не понравится. Я уверена, что, когда он выручил вас, он поставил условие, чтобы вы и ваша мать держались подальше от ипподромов. А вы снова здесь! Это плохо, очень плохо. Я, разумеется, обязана буду ему сообщить.
Меня всегда поражало, как Генри ее терпит. Да и всех, кого ни возьми, поражало, как он на ней женился. Однако он, по супружеской привычке, уловил голос жены с другого конца стола и дружелюбно пояснил:
— Фредди знает, что Тим здесь, дорогая. Мы с Гордоном добились, как говорится, временной отмены обета. — Он с улыбкой подмигнул мне. — Гнев Господень предотвращен.
— О-о! — разочарованно протянула Лорна Шиптон, и я заметил, что Джудит с трудом удерживается от смеха.
Дядя Фредди, экс-вице-председатель, ныне в отставке, еще настолько принадлежал банку, что там всегда чувствовалось его незримое присутствие. Я знал, что он имеет обыкновение два-три раза в неделю звонить Генри и выяснять, как идут дела; но лишь из накопившегося интереса, а не из желания вмешаться. И, конечно, однажды настояв на своем, он больше никогда не вмешивался в жизнь матери и мою.
В этот момент прибыл последний гость Дисдэйла. Было такое впечатление, что его появление сопровождается пением незримых фанфар; он вошел немного театрально, точно ожидая торжественной встречи и сознавая свое право на нее. Дисдэйл вскочил на ноги, приветствуя гостя, и дружески хлопнул его по спине.
— Кальдер, вот здорово! Знакомьтесь, это Кальдер Джексон.
Последовали восхищенные взвизги гостей Дисдэйла и вежливые улыбки гостей Гордона.
— Кальдер Джексон! — Дисдэйл оглянулся на стол. — Вы знаете, он просто волшебник. Возвращает лошадей к жизни. Да вы, должно быть, видели его по телевизору.
— О да, — отозвался Гордон. — Разумеется.
Дисдэйл просиял и вернулся к гостю, который с показной скромностью упивался комплиментами.
— Кто это, он сказал? — вопросила Лорна Шиптон.
— Кальдер Джексон.
— Кто?
Гордон покачал головой, явно неосведомленный. Он вопросительно поднял брови, обернувшись ко мне, но я также незаметно качнул головой. Однако мы прислушались и вскоре поняли.
Кальдер Джексон был невысокий человек с прической, рассчитанной на то, чтобы ее замечали. Рассчитанной в буквальном смысле, как я догадывался.
У него была масса темных кудрей, оттененных благородной сединой, у шеи состриженных на нет, но свободно и мягко спадающих с макушки на лоб; бороду он оставил расти узкой каймой от висков по всей линии подбородка. Борода тоже была густая и вьющаяся, но почти белая от седины. В анфас его обветренное лицо было обрамлено кудрями; в профиль он выглядел так, будто носил шлем.
«Или ведерко для угля», — непочтительно подумал я. В любом случае раз увидишь, никогда не забудешь.
— Это просто дар, — возразил он кому-то. Была в его голосе какая-то острота, более властная, чем громкость: легкий простонародный акцент, но не определишь откуда; уверенность, рожденная успехом.
Девушка, сидящая рядом со мной, была в экстазе.
— Как чудесно, что мы с вами встретились! Столько всяких слухов...
Скажите, ну пожалуйста, скажите нам, в чем ваш секрет!
Кальдер Джексон ласково оглядел ее, его взгляд на мгновение скользнул от нее ко мне и тут же вернулся обратно. Меня он спокойно списал со счетов, поскольку я не представлял интереса, но девушке любезно сообщил:
— Здесь нет секрета, моя дорогая. Никакого секрета! Просто хороший корм, хороший уход и несколько проверенных веками лекарственных трав. И, конечно... ну... приложить руки...
— Но как, — воскликнула девушка, — как вы это делаете с лошадьми?
— Я просто... прикасаюсь к ним. — Он обезоруживающе улыбнулся. — А потом приходит время, я чувствую, что они вздрагивают, и знаю, что это от меня к ним переходит целительная сила.
— И это всегда получается? — вежливо спросил Генри, и я с интересом отметил, что в его голосе не прозвучало ни тени скрытого сомнения; а ведь легковерие Генри можно измерить в микрограммах, если найдется прибор.
Кальдер Джексон отнесся к вопросу очень серьезно и медленно покачал головой.
— Если я работаю с лошадью достаточно долго, это в конце концов происходит. Но не всегда. Как это ни печально, не всегда.
— Просто колдовство! — сказала Джудит и заслужила одну из его легких ласковых улыбок. Был Кальдер Джексон шарлатаном или нет, но средства он подбирал правильно: запоздалый приход, скромное поведение, никаких неумеренных обещаний. И, насколько я понимал, он действительно мог делать то, о чем говорил. Целители были во все века, так почему бы не быть и целителю лошадей?
— Можете ли вы лечить людей? — спросил я, в точности имитируя тон Генри. Никакого сомнения. Чистый интерес.
Кудрявая голова повернулась ко мне скорее любезно, нежели охотно, и целитель терпеливо ответил на вопрос, который, должно быть, ему задавали уже тысячи раз. По затверженному порядку слов видно было, что и ответ он повторял столько же раз.
— Каким бы даром я ни обладал, он предназначен специально для лошадей. У меня нет уверенности, что я могу лечить людей, и я предпочитаю не рисковать. Я просил людей не обращаться ко мне, не хочу их разочаровывать.
Я кивнул в знак благодарности и понаблюдал, как он поворачивает голову и с готовностью отвечает Беттине на следующий вопрос, как будто его тоже никогда прежде не задавали.
— Нет, исцеление редко происходит моментально. Мне нужно находиться какое-то время рядом с лошадью. Иногда всего несколько дней. Иногда несколько недель. Трудно сказать заранее.
Дисдэйл грелся в лучах знаменитости, успешно пойманной на крючок, и рассказывал всем вокруг, что двое из бывших пациентов Кальдера участвуют в скачках как раз сегодня.
— Верно, Кальдер?
Кудрявая голова кивнула.
— Кретонна, в первом заезде, у нее были разорваны кровеносные сосуды, и Молино, в пятом, он попал ко мне с инфицированными ранами. У меня такое чувство, будто они стали моими друзьями. Будто я сто лет их знаю.
— И мы можем на них поставить, Кальдер? — плутовато спросил Дисдэйл. — Они могут победить?
Целитель снисходительно усмехнулся.
— Если будут скакать достаточно быстро, Дисдэйл.
Все рассмеялись. Гордон вновь наполнил бокалы своих гостей. Лорна Шиптон не слишком кстати заявила, что она время от времени раздумывает, не заняться ли ей Христианской Наукой, а Джудит поинтересовалась, какого цвета платье на королеве. Вечеринка Дисдэйла весело набирала обороты; тут дверь из коридора осторожно приотворилась.
Все мои надежды на то, что шестое место Гордона было предназначено кому-нибудь вроде Беттины специально для того, чтобы скрасить мой досуг, немедленно рухнули. Вошедшая леди, с которой Джудит обменялась нежным поцелуем в щечку, была ближе к сорока, чем к двадцати пяти, и вовсе не стройна, скорее даже грузновата. На ней был коричневато-розовый льняной костюм и маленькая белая соломенная шляпка, отделанная коричневато-розовой тесьмой.
Костюм определенно ношеный; шляпка новая из уважения к случаю.
Теперь пришла очередь Джудит представляй новоприбывшую: Пенелопа Уорнер — Пен — близкая подруга ее и Гордона. Пен Уорнер села, куда ее усадили — рядом с Гордоном, — и затеяла приватный разговор с Генри и Лорной. Я вполуха слушал и отмечал кое-какие разрозненные детали, как-то; отсутствие колец на пальцах, лака на ногтях, седины в коротких каштановых волосах, искусственности в голосе. Достойная дама, подумал я. Доброжелательна, слегка скучновата. Возможно, посещает церковь.
Появилась официантка, а с ней великолепный ленч, в течение которого я время от времени прислушивался к Кальдеру, на все лады превозносящему достоинства кресс-салата за содержание в нем железа и чеснока — за помощь при лечении лихорадки и поноса.
— И, конечно, в разумных дозах, — говорил он, — чеснок буквально спасает жизнь при коклюше. Вы готовите припарку и каждую ночь прикладываете ее к пяткам ребенка, закрепляете бинтом, надеваете носок и утром слышите, что дыхание вашего ребенка отдает чесноком и кашель утих. Чеснок фактически все лечит. Поистине, волшебное, жизненно необходимое растение.
Я увидел, что Пен Уорнер подняла голову, прислушиваясь, и подумал, что ошибаются насчет церкви. Я не разглядел в ее глазах долгого житейского опыта, печального понимания бренности людской. Мировой судья, может быть?
Да, может быть. Джудит перегнулась через стол и поддразнила:
— Тим, вы даже на скачках не можете забыть, что вы банкир?
— Что? — переспросил я.
— Вы смотрите на всех так, будто решаете, сколько и кому можете ссудить без риска.
