Виктория Платова - Она уже мертва
Русское счастье энтетеймент – так дразнит Гулька свою сестру.
МашМиш – классические сбитые летчики. В середине девяностых они перебрались в Москву, где Маш предложили контракт в модельном агентстве. Она ушла оттуда через полгода, пробовала себя в качестве теле-, а затем и радиоведущей, но дело так и не пошло. Миш несколько лет прожил в Германии, работал официантом, разносчиком пиццы и кассиром на автозаправке. Затем был Египет, где он подвизался на должности аниматора в отеле, – и снова Москва. За плечами у МашМиша несколько неудачных браков – настолько неудачных, что вот уже несколько лет они живут вместе, в небольшой квартирке в Бибиреве. И ничего менять в своей жизни не собираются. Так во всяком случае утверждает Миш. Маш не очень-то с ним согласна – во всяком случае в том, что касается их нынешнего местожительства. Ей хотелось бы перебраться в центр, поближе к благословенным арбатским переулкам. Задача не такая уж невыполнимая, учитывая место работы Маш – крупное риелторское агентство. Чем занимается Миш, доподлинно неизвестно. Вчера вечером он позиционировал себя как владельца автосалона, сегодня (после косяка с анашой) назвался хедхантером, поставляющим кадры для крупных компаний.
И то и другое вряд ли соответствует действительности. Лишь в одном Полина уверена на сто процентов: Миш нисколько не изменился за два прошедших десятилетия, он – лишь тень своей сестры. Тень тени, потому что от прежней Маш мало что осталось. Кинжальная улыбка затупилась и проржавела окончательно, волосы и глаза потеряли прежний блеск.
И Маш выпивает.
Изменения, связанные с употреблением алкоголя, не слишком заметны, более того – выпившая Маш намного симпатичнее, чем трезвая. Она отпускает соленые шуточки, умело провоцирует своих двоюродных братьев и сестер на откровенность, а потом наблюдает, как они мучаются из-за того, что допустили слабину. Маш – неплохой психолог, это – часть профессии, заявляет она. В своей жизни Полина не раз сталкивалась с довольно распространенным человеческим типом, в просторечии именуемым «халда» или «хабалка». Но что-то мешает безоговорочно отнести к нему Маш. Какой-то нюанс, маленький штрих в поведении. Взгляд, который можно поймать лишь случайно, когда бдительность Маш оказывается притупленной изрядной долей виски. Это – взгляд умного и холодного человека, просчитывающего какую-то, только ему известную комбинацию. Настигнутая этим взглядом, Полина снова чувствует себя маленькой девочкой со смешным именем Белка. Она и осталась Белкой, несмотря на свои тридцать три года и довольно успешную журналистскую карьеру. Со страниц глянцевых изданий она еженедельно поучает стада доверчивых овец, как им жить, во что одеваться, как выдать дачный загар за загар, привезенный с Мальдивских островов. И, конечно же, как поймать в сети олигарха или, на худой конец, замначальника отдела по работе с корпоративными клиентами.
– Ба! – сказала Маш, как только Полина переступила порог старого крымского дома. – К нам пожаловала сама госпожа Кирсанова! Гуру всех офисных сиделиц нашей многострадальной родины.
– Ты забыла кассирш в супермаркетах, – поддакнул сестре Миш. – И бухгалтерш оборонных заводов.
– Они еще существуют? Оборонные заводы? – Маш искренне удивилась, не забыв послать Полине кривую улыбку. – Ты, конечно, прямиком с Бали, детка?
– Я тебя умоляю, Маш, – поморщилась та. – Бали давно не в тренде.
– Ах да. Тренды – наше все! Как насчет Монте-карло?
– Монте-карло актуален всегда…
– …Но не для таких лишенцев, как твои сермяжные родственнички.
– Я этого не говорила. Вообще-то, я даже поздороваться со всеми не успела. Умерь себя, Маш.
– Надо же! Девочка-то, оказывается, выросла. И теперь диктует нам, как себя вести. Забавно.
Ничего забавного в мизансцене не было. Стоило Полине оказаться в пространстве старой гостиной, как повторилась история двадцатилетней давности: Миш стоит у нее за спиной, Маш облокотилась на лестничные перила. И, если бы не Шило и Ростик, с любопытством взиравшие на вновь прибывшую из глубины комнаты, Полина бы точно расплакалась. Собственно, о том, что это именно Шило и Ростик, она узнала лишь спустя минуту, а пока на нее пялились два рослых парня, чем-то неуловимо похожие друг на друга. Да-да, сходства в них было гораздо больше, чем в двойняшках МашМише.
– Э-э… Ты – Белка! – сказал один из них. Тот, что поприземистее и пошире в плечах. – А я? Не узнала?
– Эмм-м… – Полина смущенно почесала переносицу.
– Шило! Твой брательник из Архангельска. А это – еще один брательник. Ростик, иди сюда!..
Какие же они милые, симпатичные ребята! И надежные, судя по всему. У них открытые лица и такие же открытые, немного простодушные улыбки. Подобные улыбки свойственны провинциалам, неожиданно оказавшимся в кругу намного более продвинутых столичных родственников. Подумав об этом, Полина тут же мысленно одернула себя: нужно раз и навсегда покончить со снобистскими штучками, эти два парня – ее двоюродные братья, уже давно определившиеся в жизни и крепко стоящие на земле. Они занимаются самым настоящим мужским делом. И пользы от них наверняка больше, чем от самой Полины и вороха ее бессмысленных статей. И они по-настоящему рады ей, не то что МашМиш.
– Надо чаще встречаться! – заявил Шило, а Ростик согласно закивал головой.
– Да. Упустили уйму времени, – Полине вдруг стало безмерно жаль этих упущенных лет. Часть их была заполнена одиночеством, часть – такими сложными и запутанными отношениями, что после них даже одиночество казалось благом. Простота – вот чего ей всегда не хватало, если понимать под простотой ясность жизненных устремлений. А у архангельских парней с ясностью все обстоит в полном порядке.
– Наверстаем! Вся жизнь впереди, – Стоило только Шилу произнести эту восхитительную в своей банальности фразу, как Маш хмыкнула:
– На твоем месте я бы не обольщалась, Шило.
– Это еще почему?
– Местечко не слишком подходящее для разговоров о будущем.
Полина поежилась. Она еще толком не успела рассмотреть дом, но и одного беглого взгляда достаточно, чтобы понять: лучшие его времена прошли. Возможно, они прошли еще раньше и закат начался несколько десятилетий назад, просто она была слишком мала, чтобы осознать это. Или Маш имеет в виду нечто совсем другое, связанное с тем трагическим летом? Хорошо ее архангельскому брату Шилу – он не мучается рефлексиями. Оттого и стрелы, пущенные Маш, не достигают цели.
– Местечко самое подходящее. Море, воздух, природа опять же. Не знаю, как вы, а я здесь отдыхаю душой. И рад встрече с тобой, Белка.
– Взаимно.
– Моя девушка – твоя большая поклонница. Ни одной статьи не пропускает. Хочет во всем быть похожей на тебя.
– …и за это он готов ее убить, уж поверь, – снова вклинилась Маш.
– Это еще почему? – Шило даже рот приоткрыл от удивления.
– Потому что эти… статейки… верный путь к разжижению мозгов. С другой стороны, может, нашему доблестному милиционеру как раз такая дама сердца и нужна. Глупая корова со студнем под черепной коробкой.
Пока Шило, хлопая глазами, переваривал сказанное, Маш снова переключилась на Полину:
– Тебе самой нравится то, что ты делаешь?
Ее тошнит от собственной колонки в журнале, содержание которого ничуть не лучше, чем сюжет сериала «Рябинушка, на тебя уповаю». И от трех других колонок в трех других журналах сходной студенистой направленности. Но Маш знать об этом вовсе не обязательно.
– То, что я делаю, нравится читателям. А это весомый аргумент, ты не находишь?
– Я нахожу, что ты та еще прохиндейка. А твои работодатели – негодяи.
– Вот как? Ты с ними знакома?
– Кое с кем очень похожим. Из того же медийного отстойника.
– Не ссорьтесь, девочки! – Миш молитвенно сложил руки на груди. – Мы не виделись тысячу лет, так стоит ли начинать встречу со склоки?
– Где я могу расположиться? – холодно сказала Полина.
– Э-э… Там же, где жила в свой последний приезд.
– Мы так решили с самого начала, – добавил Шило. – Каждый будет жить в той комнате, которую занимал в детстве. Если ты не против, конечно. Но если башня тебе не подходит… Есть еще комната… Асты. Она не занята.
– Башня вполне меня устроит. Кто-то еще не успел добраться или я – последняя в списке?
– Ждем Сережу. А так – все в сборе.
Все – это МашМиш, Ростик и Шило. А еще – Аля, Тата и Гулька. И, конечно же, Лёка – местный житель. Если память не изменяет Полине, малыши занимали одну комнату. Но теперь они выросли, и комната наверняка стала тесноватой для троих. Логично предположить, что кандидатом на выбывание оказался Гулька. Или Тата, ведь брат с сестрой могут расположиться в одном пространстве без особых неудобств. Как и две молодые девушки.
– А наши бывшие малыши? – поинтересовалась Полина у Шила. – Так и живут табором в детской?
