Джеймс Мэйо - Персидская гробница. Не трогай спящих
— Да, знаю… — Худ чувствовал, как у него разрывается сердце. — Вы сможете простить меня, Маларен? Ведь это я зацепился за чертову проволоку, хотя ни за что на свете не хотел причинить вам вреда. Вы понимаете?
— Да.
— Ведь вы же знаете, что я не виноват, верно?
— Вы не должны так говорить, вы ничего не сделали.
Ему хотелось узнать про Загору, но как распрашивать её в такой момент? Как знать, какая тайная вера в этого человека ещё в ней сохранилась?
— Маларен, позвольте мне отвезти вас в больницу! Я останусь с вами, клянусь, я ни на минуту не оставлю вас одну.
Ее голос становился все слабее.
— Нет, ещё немного подержите меня на руках.
— Милая Маларен… — голос его сорвался.
— Вы все ещё считаете, что девушке можно носить имя озера? — спросила она.
— Да, и вы самая симпатичная девушка из всех, кого я знал.
Она застонала, словно от приступа боли, и Худ её приласкал.
— Спасибо, что вы туда пришли, — шепнула она.
— Спасибо вам за все, — ощущая бремя вины, Худ хотел бы сказать: «Если бы мне снова там оказаться, я сделал бы все по — другому. О, Боже, Маларен, я действовал бы совсем иначе!»
— Я рада, что вы пришли, — сказала она.
— Я тоже. — Это все, что он мог сказать.
— Не могли бы вы меня поцеловать?
Худ поцеловал её в щеку, потом осторожно и нежно — в губы.
На мгновенье она притихла, потом простонала:
— Держите меня… — и тело её обмякло.
С мертвой девушкой на руках Худ растерянно замер, не зная, что делать. Голова отказывала, охватившие его чувства на какой-то миг даже заглушили ненависть к Загоре.
Потом он опустил тело на пол, выпрямился и огляделся вокруг. Он не мог вынести тело из дома, не мог сообщить полиции о случившемся — ненужные осложнения помешают выполнить задание. Но нельзя же её тут бросить! Что же делать?
Он потушил лампу, дым завитушками поднялся вверх, в доме теперь стало совсем темно. Худ размышлял, не подстроили ли ему ещё какую-нибудь ловушку, вроде намека полиции на случай, если ему удастся уцелеть. Приходилось поторапливаться.
— Прощай, Маларен, и благослави тебя Господь, — он спустился по лестнице и подошел к дверям.
Худ выглянул наружу, на другой стороне улицы горел фонарь. Он слышал разговор неподалеку и звуки радио. Но ничего подозрительного не заметил, и потому поспешно запер дверь и сунул ключ внутрь за решетку.
Слева невдалеке стояли двое женщин. Он зашагал в противоположную сторону, перешел мост и направился вдоль канала, все ускоряя шаг. Потом пешком вернулся вдоль канал делла Мизерикордия и, подчиняясь какому-то порыву, зашел в церковь святых апостолов, где поставил свечку.
Позади остались мост Риальто, Кампо ди Фрари — Худ не останавливался, пока не добрался до отеля. Из номера он тут же позвонил Граффу. В глазах его застыл смертельный холод.
По словам хозяйки, Графф ещё не вернулся. Худ положил трубку и позвонил официанту, заказав двойной джин. Не теряя времени, он составил осторожное сообщение Кондеру, адресовав его компании «Империал Уотч» (служившей прикрытием Особого разведбюро). Худ просил о помощи и командировании Уитни и ещё двух-трех сотрудников. Он убежден был, что Загора не оставит своих попыток. В то же время у Чака хватало забот с наблюдением за Тикл в Лондоне.
Спустившись вниз, он попросил Джулио отправить человека с телеграммой в частную телеграфную компанию на железнодорожном вокзале, где работали допоздна. Потом заказал ещё джин и бутылку вина и сел за стол в салоне, глядя через зарешеченное окно на канал.
Салон был элегантен, комфортабелен и пуст. Лампы под абажурами с золотой бахромой отбрасывали мягкий свет на шелковую и атласную обивку кресел, на чернолаковую китайскую горку с фарфоровыми антикварными фигурками. Однако Худ не мог расслабиться и отдохнуть. Смерть Маларен заслонила все. В нем вздымалась холодная ярость.
В половине девятого он снова позвонил Граффу. Телефон долго не отвечал, потом хозяйка сказала, что услышала звонок уже на лестнице, и сообщила: Графф звонил, сказал, вернется поздно и с Худом свяжется только утром.
Известие показалось Худу довольно странным, но, видимо, Графф был достаточно осторожен и не хотел вывести преследователей на его след, звоня с непроверенного телефона.
Поужинал Худ в одиночестве. Он чувствовал, что прошедшие двадцать четыре часа стали только зловещей передышкой перед бурей. Теперь Загора знал, что ему удалось избежать ловушки, и это могло вызвать самые неприятные последствия. Если у Граффа все получится, они сумеют быстро с ним покончить. Во всяком случае, теперь Худ знал про дом на улице Маджо.
Тонкая ниточка вела к дьявольским секретам.
Глава 11
Проснулся он в семь часов чудным солнечным утром, позавтракал на крыше, под теплыми лучами солнца. Вода в канале отливала золотом, отражая купол собора святого Стефана. Из проплывавшей гондолы кто-то крикнул:
— Che bellissimo giorno! (Какой прекрасный день (итал,) — прим. пер.).
Действительно bellissimo, — подумал Худ. Для начала нелегкого дня даже слишком прекрасный. Венеция была слишком стара для насилия.
Он прошел в холл и спросил портье, не повезло ли им с телефоном синьора Граффа. Портье ответил, что никто не отвечает. Было 8. 25 утра. Худ поднялся в номер, проверил пистолет, надел башмаки полегче и написал записку Граффу, в которой сообщил, что отправляется по известному тому адресу на улицу Маджо и намерен скоро вернуться.
Переплыв в гондоле Большой канал, он зашагал по набережной за площадью святого Марка. Как и все города мира в ранний час, Венецию запрудили толпы спешивших на работу людей. Худ вошел в бронзовые двери банка «Кредито Адриатико» и спросил синьора Гварди.
— Утром, в такую рань? — младший клерк виновато улыбнулся. Синьор Гварди появляется ближе к полудню. И в любом случае, его время на весь день расписано. Может быть, синьор напишет, в чем дело, и все уладят без него?
На Худа это не произвело никакого впечатления, он недовольно поморщился.
— Позвоните синьору Гварди, скажите, что я здесь по личному делу графа Вальтера де Ротстайла. И сделайте это немедленно. — Худ в упор взглянул на клерка.
Тот сразу залебезил, уверяя, что произошло недоразумение. Не будет ли синьор так добр подождать? Кабинет к его услугам.
Двадцать четыре минуты спустя прибыл синьор Гварди с мыльной пеной за ушами. У него были седые волосы с романтическими локонами и словно высеченное из камня лицо. Выглядел он так, как представлял себе солдата и поэта. Ему не слишком понравилось, что его потревожили в столь ранний час, но он понимал, что с этим ничего не поделаешь, и вид Худа только утвердил его в этой мысли, не оставляя никаких иллюзий.
Худ не стал тратить время на любезности.
— У вас есть телекс?
— Да, в нашу главную контору в Риме.
— Мне нужно срочно и конфиденциально связаться с Лондоном. Будьте добры связаться с вашей конторой в Риме и попросите их позвонить Ротстайлу. У них есть прямая телексная связь с Лондоном. Сообщение должно быть передано графу Вальтеру де Ротстайлу в его конторе на виа де Ломбарди, или одному из его братьев лично. Я подчеркиваю — лично.
Солдат — поэт сглотнул, Худ напугал его.
— Сообщение следующего содержания: «Нужна телексная связь с лордом Клеймором в одиннадцать часов по Гринвичу сегодня утром; он должен взять с собой Шекспира. Связь следует установить с его кабинетом.» Понятно?
Шекспир был всевдонимом Кондера, телексную связь с Ай-Си-Си следовало установить по частной телексной линии «Круга».
— Понятно, синьор Худ.
— Сообщение строго конфиденциальное. Заберите копию телекса, чтобы позднее уничтожить.
— Конечно — конечно!
Худ взглянул Гварди прямо в глаза.
— Синьор Гварди, вы отвечаете за это лично.
Это не было вопросом, в голосе Худа звучал металл. И Гварди понял.
— Естественно, синьор Худ.
Худ встал.
— Я вернусь в одиннадцать.
Выйдя на улицу, по улочкам за башней с часами Худ направился в сторону Риальто. Сегодня был явно японский день, повсюду бродили толпы улыбающихся и фотографирующих все подряд японских туристов. По Риальто он поднимался к северу, пока не дошел до улицы Маджо. Здесь Худ шагал гораздо осторожнее, пока не увидел знакомый мрачный фронтон. И не заметил никаких признаков жизни.
На углу нашлось небольшое кафе-мороженое, откуда можно было наблюдать за домом. Однако Худ припомнил троих мужчин, околачивашихся тут вчера вечером. Остановившись у газетного киоска на углу, он начал изучать разложенные на прилавке журналы. Казалось, подобраться к дому невозможно он просто не видел способа это сделать.
Потом Худ снова взглянул в сторону кафе. За столиком сидел старик в черной шапочке портового грузчика, в углу скучала девушка-официантка. Худ купил «Иль Газеттино», великолепную венецианскую газету, вошел внутрь и заказал кофе.