Александр Горохов - Забытые на обочине
Они миновали холл и вошли в бар, наполненный лишь наполовину. Геннадий уверенно провел своих дам к стойке, возле которой одиноко скучал мужчина лет сорока пяти - явно не из местной компании. Сутулый, с длинным тупым носом, в толстых очках. Он был одет небрежено, презрительно кривил губы, оглядывал окружающее общество, не скрывая своего явного пренебрежения. Но более чем неряшливая одежда, бросались в глаза его руки большие, с грязью под ногтями, обожжеными какими-то препаратами пальцами.
Геннадий остановился перед ним и слегка выдвинул вперед обеих дам, словно предлагал их для оценки.
- Радион Петрович, позвольте представить вам уже знакомую вам Наталью и сестру моего близкого друга Аллу. Девочки - это Радион Петрович Кириянов, выдающийся... В общем, - выдающийся!
Кириянов поставил на стойку бокал, вполне равнодушно взглянул на Наташу, кивнул и вперил острый взгляд из-под очков в Аллу.
- Кириянов, - произнес он металлическим голосом и тут же спросил. Вас не вырвало от этого зрелища на эстраде?
Наташа неестественно засмеялась, а Алла сказала спокойно.
- Французы едят лягушек и все равно нация высокой культуры.
- Но вас от этой лягушатины все же рвет? - со вспыхнувшим интересом посмотрел на неё Кириянов и злорадно засмеялся. - Рвет! Рвет до блевотины, я же вижу!
Он был откровенно неприятным человеком и, как подумала Алла, наверняка завистлив и злоязычен.
Геннадий уже что-то заказывал одному из подлетевших вдоль стойки бармену. Наташа из-за плеча Кириянова подмигнула Алле, что дожно было означать: "ты на правильном пути, подруга". Но Кириянов совершенно не заинтересовал Аллу и она лишь в последний момент вспомнила просьбу брата "понравиться для дела".
- Видите ли, - необязательно ответила она. - Мне трудно судить это представление. Я живу несколько в другом мире. Достаточно замкнуто и неинтересно. Мне это не столько неприятно, сколько непонятно.
Кириянов уцепился за первую фразу и спросил воодушевленной скороговоркой.
- Что вы называете "замкнутой" жизнью? Вы несвободны в своих поступках? Вы заняты поглощающей вас работой?
Теперь уже из-за плеча Кириянова активно замигал Геннадий - всей своей мимикой показывая, что Алла идет по правильному пути.
- Можно сказать и так. - без интереса ответила Алла, ничуть ничего не наигрывая: она не стремилась нравиться этому брюзге. - Я делаю то, что могу, но занятием эти мне далеко не всегда нравится. Такого рода редкие праздники для меня тоже самое, что пасхальные дни для верующих.
Кириянов замеялся - и смех у его был дребезжащий, режущий.
- И вы считаете, что эти насекомые в зале что-то из себя представлют?
Алла вдруг обнаружила, что Геннадий оставил на стойке бокалы и куда-то исчез, а Наташа отодвинулась в стронку и говорит осторожно, стараясь не помешать чужой беседе:
- Ну, Радион Петрович, у вас все насекомые, кроме вас! Так о себе даже Наполеон не думал!
- Потому, что был глуп. - черезе плечо бросил Кириянов, не сводя глаз с Аллы. - Простите, Алла... Как вас по батюшке?
- Владимировна.
- Простите, Алла Владимировна, и у вас нет ни сил, ни возможностей переломит свою жизнь, если я правильно понимаю?
- Каким образом? - ей пришлось напрягаться, чтобы выразительно пожать голыми плечами, она знала, что это сильная сторона её фигуры.
Сработало - по лицу Кириянова проскользнуло смущение:
- Ну, возможностей ныне полно. И у мужчин, и у женщин. Нельзя, конечно, играть краплеными картами, как эта шлюха, которая сегодня героиня дешового праздника. - он убрал с лица вновь появившуюся презрительную улыбку. - Я сразу понял, что и вы сторонний человек в этом грязном бардаке.
- Что уж вы так? - улыбнулась Алла. - Не стреляйте в пианиста, он делает всё, что может. Мне здесь понравилось.
- Не верю. - бросил Кириянов и внезапно повернулся к Наташе, сказал пренебредительно. - Давай, мавр, сделал свое дело и - отвали!
Ни на миг не смутившись, Наташа улыбнулась, подхватила бокал и исчезла за чье-то спиной.
Кириянов обьяснил без особого стеснения.
- Извините, Алла Владимировна, эта пара холуев время от времени считает своим долгом выводить меня в свет. По чужому приказу. Всё мерят на собственный убогий вкус. Подсовывает шлюх, которые меня совершенно не интересуют.
- Спасибо. - Алла поставила бокал. - Мне уйти?
- Что вы, что вы! - всполошился Кириянов. - Только что мною сказаное к вам не относится. Вам ведь наплевать на впечатление, которое вы производите на окружающих? Глубоко наплевать, правда?
- Не всегда. - этот человек настолько был непрятен, что Алла решила свернуть беседу. - Я все же не настолько независима от людей, чтоб появляться с грязными ногтями и в неглаженных брюках.
- А, да! Конечно! Прилично выглядеть надо всегда.
По реакции Кириянова Алла тут же поняла, что её замечание он категорически не принял на свой счет! - он был уверен, что выглядит нормально, а ногти у него чистые. Как это понять? Художник, витающий в высших сферах Духа? Поэт, презирающий суету мира? Ученый? Рассеяный гений, ничего вокруг себя не замечающий? Алла спросила прямо.
- Как вы здесь оказались, Радион Петрович?
- Вывезли проветриться, дураки. - проворчал Кириянов. - Они возят меня развлекаться сообразно своим вкусам, болваны. Ипподром, казино и прочие бардаки. Убогие люди, нищие вкусы. Нажруться водки, завалят поперек койки бабу и полагают, что сие есть высшее счастье жизни.
Алла уже откровенно рассердилась.
- Так что вас, такого умного, с ними связывает?
- С ними? - удивился Кириянов. - Ничто. А - нет! Деньги.
- Какие деньги?
- Которые есть у них. Которых нет у меня. - рвал неприязненные слова Радион Петрович. - А без денег, будь они прокляты, нет жизни. Настоящей жизни. А не этой вшивой подделки. Я знаю, что вы думаете так же. Но ещё не знаете этого. Вы похожи на мою жену.
- На жену? - Алла уже плохо прослеживала рваный ход мысли собеседника.
- Да. На покойную жену. - в его ускользаящих за очками глазах вдруг мелькнула боль, но сразу же сменилась насмешкой. - Ну, сознайтесь, вам не нравится эта помойка?
- Я сказала - частично нравится. - упрямо повторила Алла. - Красивый интерьер, известные люди, дикость дурацкого праздника. Такое тоже должно быть. Здесь "чисто и светло", как сказал Хэмингуэй, а это уже немало.
- И вы - завидуете тем, кто позволяет себе такой бордель перманентно?
- Этого не было сказано.
- Слава богу... Хотя, истинно счастливы только животные. Они не обладают чувством зависти, свойственной человеку. От этого все наши беды. Значит - вам здесь хорошо?
- Любопытно. Лестно. Забавно. Немного тешит тщеславие.
- Ну, конечно, конечно, точность определения зависит от точки зрения. - улыбка у него стала мягче, без вызова. - Она у вас женская. Я готов внести поправку и извиниться. Дайте мне ваш телефон. Как-нибудь я сбегу из-под опеки болванов и позвоню вам.
За эти несколько минут Алла уже поняла, что резкая смена темы в разговорах - суть характера этого человека, который теперь ей казался просто нелюдимым дикарем, мизантропом, ненавидящим весь род человеческий. Когда-то его сильно ударили, что и сформировало эту неприязнь.
- Хорошо. Вы запишите мой номер?
- У меня уникальная память. Диктуйте.
Алла продиктовала номер своего телефона, заметила что живет в Степановске и Кириянов бросил.
- Я тоже обитаю вне столицы.
- На зимней даче?
- Можно сказать и так... Дом с золотыми стеклами и видом на озеро... Золотая клетка, в известной степени.
- Вас охраняют? - не поняла Алла, а Кириянов поморщился.
- Нет... А может охраняют. Медведи, которых давно сьели с голодухи.
Сказанное нуждалось в расшифровке, но краем глаза Алла заметила оживление в глубине бара и, покосившись, обнаружила, что, в сопровождение свиты, появился тот мужчина, который был представлен на сцене, как спонсер писательницы - Шаратаров. Интересно было не само его появление, а то, что он пристально, даже тревожно смотрел в их сторону - на неё и Кириянова.
Даже когда присел к столику у стенки бара - оглянулся и пришурившись всмотрелся, будто хотел в чем-то убедиться.
Алла припомнила изначальные установки брата и спросила, выжимая улыбку.
- А чем вы занимаетесь? За городом?
Кириянов нахмурился и ответил с удручающей серьезностью.
- Готовлю мировой переворот.
- В какой области? - Алла понимала, что её шутливый тон собеседник не воспринимает.
- Когда об этом станет известно, то человечество вздрогнет... Через недельку, другую, третью.
Теперь Кириянов казался не стороннимм завистником на этом празднике, а личностью страшной, нивесть что способной от этой зависти сделать.
- И когда ждать вашего переворота? - она ещё пыталась быть легкой.
- Скоро. Очень скоро. Но я ещё вас увижу. Позвоню обязательно.
И вновь Алла заметила, как повернулся и присмотрелся в их сторону тот самый Шаратаров. Почти тот час рядом с ней появились Геннадий с Наташей. Кириянов взглянул на обоих с открытой неприязнью, а Геннадий сказал слегка смущенно.
