Максим Окулов - По лезвию ножа, или в погоне за истиной
— Заткнись, предатель!
— Я-то замолчу, только вот свой собственный внутренний голос совести заглушить гораздо сложнее.
— Что будем делать, Варгот? — вмешался жрец. — У нас мало времени.
— Нанеси знаки снова. Пусть этот гад помучается еще раз!
— Это не предусмотрено установленным обрядом. Кроме того, Варгот… — повисла короткая пауза. — Это очень плохой знак. Жрец, который меня учил в свое время, однажды столкнулся с подобным явлением. Он завершил жертвоприношение, только прожил после этого не больше месяца. Я не хочу заканчивать сегодняшнюю мессу.
— Ты спятил? — Варгот был совершенно обескуражен. — Щенок должен сегодня умереть!
— Вот и убей его. Просто убей и все.
— Нет! Он должен быть принесен в жертву! Это воля моего Наставника!
— Хорошо, подожди минутку, — жрец прикрыл глаза и так стоял с минуту. — Ну хорошо, я согласен. Мы нанесем знаки вновь.
Удивительно, но в этот раз мне не было больно. Я чувствовал, как холодная сталь касается моего тела, ощущал, как горячая кровь струится по коже, но боли не было. Я усиленно молился молча, было страшно, тело сотрясала мелкая дрожь, но утешало главное — впереди была встреча со Христом!
Жрец закончил дело и поставил меня перед алтарем. Я понял, что жить мне осталось не более минуты: в руках незнакомца блестел ритуальный нож. Между тем, жрец обратился ко мне:
— Зергос, если ты отречешься от Христа и вновь дашь клятву на верность сатане, то ограничишься наказанием, но останешься жить. Даю тебе минуту на раздумье, — перед моими глазами предстала сцена пятнадцатилетней давности, когда приносили в жертву христианку на Пасху. Я пожалел, что не знал наизусть Символа веры православных христиан. Буквально через несколько секунд я произнес:
— Думать мне не о чем. Свой выбор, выбор окончательный, я уже сделал. Я остаюсь верен Господу моему — Иисусу Христу, — я медленно сложил руки на груди, поднял глаза к небу и тихо произнес: — В руки Твои, Господи, отдаю душу мою! — после чего я закрыл глаза.
Несколько секунд ко мне никто не прикасался. Наконец сильная рука схватила меня за волосы, отогнула голову назад, и холодная сталь обожгла шею…
Свет померк, а в кромешной темноте стало разливаться чудесное, плотное, благоухающее сияние. Оно обволокло меня, и невероятная радость и покой вселились в мою измученную душу.
— Господи! Слава Тебе! — дивное неземное пение заполнило все пространство, звуча в унисон с голосом моего сердца.
Варгот со Жрецом вышли из беседки. Последний держал в руках ритуальную чашу. Он дочитал очередное заклинание и сделал из нее глоток. Его тело затряслось, чаша выпала из рук, и хозяин дома упал замертво: его быстро стекленеющие глаза с тоской смотрели в небо, куда только что вознеслась душа убитого им христианина. Варгот замер в сильном изумлении, его привел в себя душераздирающий рык Наставника:
— Щенок! Он отомстил нам! Не прикасайся к чаше, оставляй все так, как есть, и беги!
— Куда бежать, Наставник?
— Куда глаза глядят! — дикий хохот заглушил все мысли Варгота. — Машину оставь здесь, будем выбираться на попутках в сторону от Москвы, а там видно будет. Поехали!
* * *Отец Николай и Соколов заметили исчезновение Николая только через час. Священник начал обзванивать прихожан и уже через пол часа один из алтарников, который во время службы стоял рядом с Колей, рассказал, что видел Николая, садящегося вместе с незнакомцем в Опель Астра зеленого цвета. Он даже запомнил номер и описал водителя. Никаких сомнений не осталось: это был Варгот. Отец Николай не верил своим ушам: Коля добровольно ушел вместе со своим бывшим учителем! Это просто не укладывалось в его голове. Александр Иванович молча сидел напротив: он уже приказал оперативникам объявить в розыск автомобиль преступника, а также передал ориентировку на Варгота.
— Нет, я не могу в это поверить! — наконец сказал священник. — Понимаете, Александр Иванович, он был совершенно искренен со мной, он не мог опять вот так взять и предать Господа, Которого снова обрел. Это решительно невозможно…
— Всякое бывает, батюшка, — философски изрек следователь.
— Нет, не в данном случае. Александр Иванович, я думаю, что Николая надо объявить в розыск.
— Хорошо, батюшка, воля ваша, — следователь не спорил со священником, поскольку не хотел его расстраивать, но внутренне был почти уверен в том, что Николай сбежал опять. Он просто не мог представить себе реального мотива, по которому человек уходит из дома тайком и уезжает вместе со своим смертельным врагом. Соколов более не мог смотреть на искренние переживания батюшки и, попрощавшись, отправился домой.
На следующий день у Александра Ивановича была запланирована масса дел. Утром привели Колобова.
— Здравствуйте, Юрий. У меня для вас хорошие новости.
— Неужели вы решили отпустить меня под подписку? — на следователя смотрели удивленные глаза подследственного.
— Нет, еще лучше, — улыбнулся Соколов. — Уголовное дело по факту убийства Федора Силина в отношение вас прекращено. Вы свободны. Правда, в этой бочке меда есть и ложка дегтя. Открывшиеся факты, связанные с торговлей наркотиками, осуществлявшейся сотрудниками банка, переданы мной в соответствующую службу, которая возбудила уголовное дело. Сейчас идет следствие, которое, уверен, коснется и вас.
— Вот так подарок к дню защитника Отечества! — Колобов никак не мог оправиться от удивления. — Новое следствие мне не страшно, Александр Иванович. Я на самом деле не участвовал в этом.
— Ну дай Бог, чтобы и следствие пришло к тем же выводам. Если будут серьезные проблемы, звоните.
— Спасибо вам, господин Соколов, вы на многое мне открыли глаза. Я ухожу отсюда совсем другим человеком, во многом благодаря вам, ну и, конечно, в целом той ситуации, которая сложилась. Эта встряска заставила меня на многие вещи посмотреть по другому.
— Юрий, я очень рад, что вы уходите не с озлобленным сердцем. Простите меня за излишнюю грубость и всего хорошего, вот ваш пропуск, — Соколов протянул Колобову бумажный квадратик.
— До свидания, Александр Иванович, — улыбнулся Юрий на прощание.
— Вы уверены?
— В чем? — застыл Колобов на пороге кабинета.
— В том, что хотите со мной еще раз свидеться? В этих стенах в почете слово «прощайте».
— Ах, вот вы о чем. Да, тогда так. До свидания, но не в этом месте, — они оба расхохотались.
Далее Соколов вызвал следователя, которому передал дело Силиной. Александру Ивановичу было невыносимо общаться с этой дамой, а исход ее дела уже ни коим образом не мог повлиять на Дениса Заречина. Подходило время обеда, и Соколов наконец решился. Он неоднократно откладывал этот разговор, каждый раз находя свои причины, но сегодня это надо было сделать, как бы тяжело ни было.
— Да, войдите, — раздался голос Ильи Гриценко.
— Здравствуй, Илья. Ты сейчас свободен? Разговор будет не быстрым.
— Свободен, Саша, а что случилось?
— Не догадываешься разве, что случилось? — Соколов сел напротив Гриценко и смотрел ему прямо в глаза. Илья опустил взгляд, руки его задрожали.
— Нет, а чт-т-о т-т-акое, — бывший друг стал предательски заикаться.
— Илья, мне все известно и по поводу показаний Заречина, украденных из моего кабинета, и по поводу информации о Кипре. Я даже могу назвать имя человека, которому ты сливаешь информацию.
Повисла длинная пауза, Гриценко нервно перебирал руками какую-то бумажку. Наконец он с вызовом вскинул на Соколова глаза и резко произнес:
— И что?! Сдашь меня? Или уже сдал?! Что ты пришел ко мне? Исповедь мою хочешь услышать, а потом позвать оперов?
— Зачем ты так, Илья? В твоем ли положении устраивать скандал? Ты же сейчас сидишь по уши в дерьме! Ты не только преступление совершил, но и дружбу нашу предал. Ты это понимаешь?! — почти закричал Соколов, грохнув кулаком об стол. Илья втянул голову в плечи и опять опустил взгляд. Он продолжил совсем тихо.
— Они меня на любовнице взяли. Подложили под меня какую-то путану, когда я в командировку ездил в Тверь. Номер предварительно оснастили аппаратурой, ну и засняли все на видео.
— Подложили, — фыркнул Соколов. — Ты, Илюша что, чемодан, чтобы под тебя вот так можно было кого-то подложить? Я тебе еще года три назад говорил, чтобы ты завязывал с бабами! Говорил?!
— Ну, Иваныч, ну говорил, но я же не железный. Ну слабое место у меня, что поделаешь!
— А голова и совесть у тебя тоже слабые места? Ты почему сразу не пришел ко мне?
— Саша, я испугался, думал ты меня не простишь.
