Леонид Марягин - Экран наизнанку
Тот взял завершающий аккорд и вопросительно посмотрел на Давыдовича, который долго молчал. Потом снял шляпу-лопух, бросил ее на колени Севе и вытер со лба испарину.
- Нет, не это нужно для сцены признания и раскаяния героя. Нужна песня, которая заменит монолог, которая пронзит каждого.
Композитор был само внимание.
- Сколько миллионов сидело в лагерях при Сталине? Нужно, чтобы они стали нашими зрителями. Без различия пола и возраста. Без различия статьи, по которой они сидели... В моем фильме о войне была песня, которую считали своей и в тылу и на фронте.
- Я попрошу Матусовского написать слова на мою музыку, - осмелился вставить молодой композитор.
- Матусовский - не для таких песен, - отмахнулся Давыдович. - Нужен поэт-сиделец!
- Кто? - не понял Сева.
- Сиделец - кто сидел.
- Бывший зек? Есть такой, - решился Сева.
- Ну? Снял один удачный кадр и думаешь, что можешь во все влезать? удивился нахальству сотрудника мэтр.
- Вы, пожалуйста, послушайте. - И Сева процитировал Бадая:
Там же, братцы, конвой заключенных,
Там и сын охраняет отца.
Он ведь тоже свободы лишенный,
По приказу убьет беглеца...
- Неплохо, - согласился Давыдович, - веди этого сидельца сюда.
- Не смогу, он не захочет светиться. Он - в розыске, - объяснил Сева.
- Реальный персонаж твоих уголовных рассказов?
- Еще какой реальный! - грустно ответил Сева, вспомнив последнюю встречу с Бадаем в поезде...
- Значит, слова эти - блатные-народные, - радовался Давыдович, сейчас же дай их Эрику, - приказал он Севе и встал над композитором. - А ты пиши музыку. Чтобы завтра разучили. Дуэт! Герой и героиня! Вместе поют! Слияние душ! Сначала он... а она подпевает...
Сева восторженно слушал, как "фонтанирует" шеф.
Обед был накрыт на три персоны в знакомой большой комнате.
Сева серебряной вилкой робко выстукивал что-то незамысловатое о край зеленоватой тарелки кузнецовского фарфора
Тамара машинально поворачивала против часовой стрелки подставку для салфетки.
Третий прибор оставался недвижимым.
По ковру в коридоре зашуршали шаги - Сева отложил вилку и встал.
К столу подошел в бархатном халате поверх белой рубашки с приспущенным галстуком отец Тамары и, усаживаясь, вялым жестом кисти показал: садись, мол, и ты.
Сева вернул свой зад мягкому стулу.
- Где мой любимый борщ? - спросил отец Тамары в пространство.
Клаша внесла супницу и начала разливать по тарелкам пахучую густую жидкость.
Отцу, Тамаре, потом и Севе.
- Люблю еще с войны, - сказал отец и пояснил: - Сразу и первое и второе и третье.
Дальше ели молча.
Тамара поглядывала попеременно - на отца, на Севу...
Наконец, отложив ложку, отец спросил, пристально вглядываясь в гостя:
- За что тебя хвалит этот знаменитый режиссер?
- Мне он этого не говорил, - ответил Сева как можно небрежней, чтобы выглядеть независимым.
- Мне говорил. - И отец встал со стула. - Ну, продолжайте, а я пойду покемарю, - закончил он по-простецки.
И Сева, и Тамара облегченно улыбнулись в ответ.
Снова появилась Клаша с фарфоровой миской для жаркого в руках.
Сева чинно остановил ее жестом, когда содержимое его тарелки превысило приличие.
Клаша удалилась.
- Ты в воскресенье свободен? - спросила Тамара.
- По воскресеньям мы, как правило, не снимаем.
- Я обещала Вовке сводить его в зоопарк. Пойдем с нами?
- Сходим, - с готовностью согласился Сева.
Хлопушка "Цена человека".
Девушка-помреж, хлопнув, выскочила из кадра, открыв стол, за которым сидел герой фильма рядом с героиней.
Опустошенный взгляд его был устремлен мимо бутылки портвейна и нехитрой застольной снеди.
Герой то ли запел, то ли заговорил...
Но, как водится, хорошо сказанное - наполовину спето. В общем, в съемочном павильоне звучало:
Заболеешь, братишка, цингою
И осыпятся зубы твои...
Героиня прильнула к плечу героя, и запели вместе:
А в больницу тебя не положат,
Потому что больницы полны.
Во время припева, который пела уже одна героиня, герой потянулся к наполненному портвейном стакану, опорожнил его и с новой силой включился в песню.
Там же, братцы, конвой заключенных,
Там и сын охраняет отца.
Он ведь тоже свободы лишенный,
По приказу убьет беглеца.
Припев они пели в унисон. Увлажненные глаза. Голова к голове - полное слияние.
Он ведь тоже свободы лишенный,
По приказу убьет беглеца.
И снова удар хлопушки "Цена человека".
На этот раз дощечка с надписью открыла комиссара милиции в полной форме.
- Товарищи, если кто-нибудь из вас станет равнодушным к судьбе человека, пусть подаст рапорт и уходит из милиции. Наша главная задача возвращать людей в ряды строителей социализма.
Подчиненные - сотрудники разных рангов - с пониманием слушали начальника.
Комиссар взял из папки, лежащей на столе, фотографию героя "Цены человека" Коли:
- Вот человек, у которого еще возможна настоящая жизнь, а не тюремная карусель!
Он продемонстрировал фото собравшимся.
- Возможно, это мой будущий крестник! Мы ведь должны не только ловить, но и перевоспитывать. Запомните это!
Ефим Давыдович устало махнул рукой:
- Стоп.
И набросился на исполнителя в форме милиционера, стоящего перед камерой с пистолетом в руке:
- То, как вы входите задерживать рецидивиста, - детские игрушки!
- Я никогда не был на задержании... Покажите, как нужно, - предложил исполнитель.
Режиссер счел себя оскорбленным.
- Ты еще будешь меня экзаменовать! - Давыдович взревел перейдя на "ты". - Все, съемка окончена!
Гасли осветительные приборы, Давыдович пил боржом.
- Сева, - позвал он.
Рысцой подбежал Сева.
- Завтра поедешь в МУР и будешь дежурить там с оперативниками, пока не поймешь все тонкости их работы. Понял?
- А как же съемки? На мне площадка.
- На площадке будет твой дружок Певзнер.
- Тонкости работы может подсказать консультант, - сопротивлялся Сева.
- У консультанта глаза милиционера, а у тебя, я хочу надеяться, глаза режиссера.
- У нашего автора сценария - глаза писателя.
- Да. Писателя, который десять лет не выходил со своей дачи. И написал все по старым воспоминаниям!
Севе хотелось спросить, зачем мэтр взялся ставить залежалый сценарий, но тот ответил сам:
- На современную тему ничего лучше не было, но, - Давыдович глотнул минералки из горлышка бутылки и заговорил так, чтобы слышали все на площадке, - мой долг сделать картину на уровне моих лучших фильмов! Ты понял? И не приходи сюда, пока не сделаешь, что я велел. Понял?
Сева понял.
...Они с Вовкой, наверное, облазили весь зоопарк.
Все, что Сева знал о животных, включая анекдоты, он рассказал Тамариному сыну, когда они ну только что не влезали за решетку к зверям.
Мальчик был в восторге, мальчик смеялся и постоянно задирал голову вверх, ожидая от Севы очередной истории.
Тамара наблюдала за их общением со стороны. Ей явно нравился возникший мужской контакт.
Иногда Сева брал тайм-аут, и компания перемещалась к очередному вольеру.
- Хочется мороженого, - просяще бросил Вовка, когда они проходили мимо лотка на колесиках.
- Что за вопрос! - лихо отреагировал Сева и полез в карман за деньгами.
- Не нужно ему мороженое, - тотчас откликнулась Тамара, находясь в тройке шагов от "мужчин".
Сева отмахнулся и вручил вафельный стаканчик пацану.
Пока Вовка, облизывая края стаканчика, созерцал антилоп, Тамара подошла к Севе, отвела в сторону и негромко пояснила:
- У него - гланды.
- Ну и что? У меня тоже были гланды. Нужно закалять и тогда...
- Давай условимся, - перебила Тамара тоном, которым однажды говорила при Севе с поварихой Клашей, - раз и навсегда: если я говорю "нет", значит - "нет".
Она подошла к сыну, взяла из его руки стаканчик, зашвырнула в вольер и приветливо улыбнулась Севе.
Сева выдавил ответную улыбку.
На пруду лебеди уже забирались в домики, когда они вышли к ограде зоопарка, где их поджидал уже знакомый зим.
Сева по-мужски "по петухам" простился с мальчиком.
Тамара посадила сына на заднее сиденье в машину, несколько мгновений стояла, склонясь над ним у открытой двери, и вернулась на тротуар, к Севе.
- Ты ему очень понравился. Знаешь, что он мне сейчас сказал? Он сказал, что хочет быть режиссером!
Тамара поцеловала Севу в щеку и, помахав рукой, укатила.
Через заднее стекло было видно, как активно машет Севе мальчик.
Сева отвечал медленными взмахами.
В темноте милицейского "газика" настороженно блестели умные глаза овчарки. Проводник, державший ее на поводке, задремывал.
- Куда едем? - спросил Сева майора Бичева, единственного оперативника в форме. Остальные в "газике" были в штатском.
- В Сходню. Там рецидивист со своими корешами встречается. Сидели вместе.
- Ну и что здесь противозаконного?
