Лиза Марклунд - Место под солнцем
– Ты похудела, – сказал он.
«Ты ошибаешься, – подумала Анника. – Просто София толще меня».
Она стянула с него рубашку и бросила на пол. У него появился животик. Она положила руки на его пупок и задержала их там на мгновение. Она всегда так делала. Кажется, никогда и не было по-другому.
Он уснул, лежа на спине, вытянув руки вдоль тела. Анника не спала, она лежала, положив голову ему на плечо, и смотрела в темноту.
Суббота. 30 апреляАнника рассчиталась за свой номер и за номер фотографа, подписала счет и, подняв с пола дорожную сумку, вышла на улицу.
Несколько минут она в ожидании постояла на тротуаре. Воздух был еще холодным, солнце до сих пор не выкатилось из-за Сьерра-Бланки.
Ее рейс вылетал в десять часов, рейс Томаса – без четверти четыре.
Он отвезет ее в аэропорт, а потом вернется в Парадор, собирать свои вещи.
Ей казалось, что ничего странного или необычного между ними не произошло и никогда не происходило.
Развод был просто страшным сном, плодом расстроенного воображения. Все было как всегда, они вернутся домой, заберут детей и поедут домой, в Кунгсхольм. Надо будет все выстирать, купить молока. Родители мужа ждут их на озере и…
Ей вдруг стало трудно дышать. Невидимый обруч сдавил грудь, шум улицы погрузился в какую-то вату и стал приглушенным. Она нащупала сумку и, дрожа, села на нее, хватая ртом воздух.
Рядом остановился автомобиль Томаса.
– Как ты? – спросил он, подбежав к ней. – Тебе плохо?
Она слабо отмахнулась.
– Нет, все нормально. У меня просто атака. немного повело. Но это пустяки.
Она посмотрела на него.
Утром они не стали заниматься любовью. Томас не принял душ. Он не стал чистить зубы ее щеткой. Такое нарушение гигиены давно ему не снилось.
Он тревожно взглянул на нее фантастическими синими глазами, взял за руку, помог встать и бережно довел до машины. Открыл дверцу, усадил на сиденье и пристегнул ремень безопасности. Потом сходил за ее сумкой и положил ее в багажник. Аккуратно и тщательно закрыл его. Наконец, он сел за руль, посмотрел на Аннику и улыбнулся. Волосы падали ему на лоб, ворот рубашки был расстегнут.
Она усилием воли заставила себя улыбнуться в ответ.
– Я ни в чем не раскаиваюсь, – сказал он.
Пока не раскаиваешься, подумалось ей.
– Я тоже, – сказала она.
Они поехали.
Шоссе было почти пустым. На платную дорогу, кроме них, не свернул ни один автомобиль. Они молчали. Томас сосредоточенно смотрел на дорогу, а Анника прощалась с морем. Африку было не видно, в воздухе висела туманная мгла.
До аэропорта они доехали за полчаса.
Сейчас она выйдет из машины, поцелует его и на неверных ногах пойдет в здание аэровокзала «Пабло Руис Пикассо». Автоматические двери закроются за ее спиной, и сказка кончится.
Будут взлетать самолеты, будут принимать багаж, таксисты будут заламывать немыслимые цены. Потом она приедет в квартиру на Агнегатан, а он последним паромом отправится в Ваксхольм, в деревенский дом своих родителей, где его ждут София и дети. Дети встретят его напряженным ожиданием, а София теплом и воркованием.
Дверца машины была чуждой и незнакомой. Как она ее откроет?
Она ощутила неприятный запах залежалых чулок и подняла голову. Они проезжали мимо пивоваренного завода «Сан-Мигель», расположенного у самого аэропорта.
Они почти приехали.
Томас свернул к воротам с надписью «Выход». Здесь царили хаос и обычная вокзальная суета. Охранник в небесноголубой форме указал им свободное место для парковки в нескольких метрах от дверей терминала.
Анника тяжело вздохнула.
– Тебе лучше?
Она кивнула. Посмотрела на Томаса. Черты его лица разгладились и посветлели. Он любит ее, она была теперь в этом уверена.
– Я прекрасно себя чувствую, – сказала она и отбросила с его лба прядь волос, светлых волос, которые он никогда не причесывал.
Наклонившись, она поцеловала Томаса так легко, что он почти не почувствовал прикосновения ее губ.
– Я помогу тебе донести сумку, – сказал он.
– Не надо, – запротестовала она, но он уже вышел из машины, открыл багажник и вытащил оттуда ее сумку.
Она вылезла из машины, ощущая свинцовую тяжесть в ногах, взяла сумку. Томас поцеловал ее в лоб.
– Я тебе позвоню, – сказал он, сам не веря своим словам, и она улыбнулась ему в ответ, отвернулась и пошла к входу в терминал.
Когда за ней закрылись автоматические двери, Анника остановилась и закрыла глаза.
Сказка осталась в прошлом.
До самого отлета Анника бродила по аэропорту, заходя во все магазины и киоски. Она купила какие-то безделушки и игрушки для детей, вино и виски для себя, хотя и никогда не пила, купила дорожный косметический набор с губной помадой от «Диор», которым наверняка не воспользуется до конца дней.
Лотта ждала ее у выхода на посадку. У нее был с собой только рюкзак с камерой, видимо, остальные вещи она сдала в багаж.
Анника молча уселась рядом с ней на скамью.
Лотта, поерзав, на пару сантиметров отодвинулась от нее.
– Успокойся, – сказала Анника, – я кусаюсь только в полнолуние.
– Я понимаю, что поступила не лучшим образом, – испуганно пролепетала Лотта.
Анника пристально взглянула на фотографа, на ее лицо, выражавшее смесь страха и упрямства.
Лотта уже с кем-то поговорила. Вероятно, она позвонила в газету и пообщалась либо с Пелле, заведующим отделом иллюстраций, либо с самим Шюманом, и разговор получился не из приятных. С ней, наверное, обошлись не слишком вежливо, но ей придется съесть это, если она не хочет потерять работу.
– Серия статей готова, – сказала Анника и развернула вчерашний номер «Дейли мейл».
Она держала перед собой газету, но прочитывала только заголовки, не вникая в суть написанного.
В самолете их места были рядом. Анника сидела у окна. Ночью она недоспала несколько часов и уснула, как только самолет поднялся в воздух. Проснулась она, когда шасси коснулось земли в Арланде.
По ленте транспортера полз багаж Лотты – все пять мест. Потом показалась тощая сумка Анники.
– Я буду очень тебе благодарна, если ты никому в редакции не расскажешь о нашей совместной работе, – сказала Лотта, сняв с транспортера последнюю сумку.
Анника посмотрела на Лотту, пытаясь понять, какие чувства она испытывает к этой бледной женщине, и не нашла ничего, кроме равнодушия.
– О какой совместной работе ты говоришь? – спросила она.
Удовольствовавшись этим ответом, Лотта потащилась на таможенный контроль.
Анника задержалась на месте, дождавшись, когда Лотта исчезнет в одной из дверей, над которыми смотревшие с плакатов знаменитые шведы говорили пассажирам: «Добро пожаловать в родной город».
В зале прилета Анника купила вечерние газеты и, усевшись в кафе, принялась просматривать их, поглощая совершенно жуткий салат. Потом она села в железнодорожный экспресс до Стокгольма, решив пройти от вокзала до дома пешком.
Небо нависало над землей серо-стальным щитом, моросил мелкий дождь. Сырой холодный ветер пробирал до мозга костей. Анника перешла Королевский мост и пошла по улице Флеминга. Маленькие колесики сумки застревали в грязи, и Аннике пришлось нести ее за ручку.
Когда она наконец добралась до дома, руки у нее буквально отваливались.
Поставив сумку на пол, она, как обычно, не стала сразу ее распаковывать.
Вместо этого пошла в спальню и остановила взгляд на детском рисунке: лошадка и девочка. Рисунок висел над кроватью Анники. Малышка Мю, кто оплачет тебя? Какой след оставишь ты в этом мире?
Анника, не раздеваясь, легла на кровать. Лежа с открытыми глазами, она прислушалась к дыханию дома.
Сначала слышала только громкие звуки – человеческие голоса, звуки какой-то деятельности. В трубах зашумела вода – кто-то спустил в туалете воду. Откуда-то доносились звуки радиоприемника.
Она закрыла глаза, и до нее стали доноситься более тихие звуки, которые обычно не слышны за более громким шумом. Приглушенный шелест воды в трубах центрального отопления, потрескивание в столетних балках перекрытий, поскрипывание оконных переплетов и шум в вентиляционной системе.
Томас уже сел в самолет. Он только что оторвался от земли, и Испания исчезла из вида вместе со своими горами, покрытыми колючими оливковыми деревьями, со своими городками, белые домики которых выделяются на фоне красной земли.
Сюзетта, наверное, жива. Кто еще мог послать пустое сообщение от господина Гуннара Ларссона?
Потом ее посетила мысль, от которой она рывком села на кровати.
Не мог ли сам господин Ларссон прислать это сообщение? Может быть, это вовсе не Сюзетта решила дать знать о себе, а незаслуженно обиженный учитель сообщил им, что его уволили из-за них?
Если его уволили из-за электронных писем, то руководство школы наверняка их ему предъявило. Он видел адреса и имел все возможности войти в hotmail и попытаться взломать код. Это не нейрохирургия! Она и сама сделала это несколько лет назад, когда, занимаясь расследованием убийства председателя Нобелевского комитета Каролины фон Беринг, вломала в Сети ее альтернативный адрес andrietta_ [email protected]
