Максим Окулов - ПО ЛЕЗВИЮ НОЖА, ИЛИ В ПОГОНЕ ЗА ИСТИНОЙ. Книга первая
- Не издевайся надо мной, Соколов! Ты получал все вперед меня! И квартиру, и служебную машину! ВСЕ! И вообще не тебе меня учить! - огрызнулся Гриценко.
- А может как раз мое? Может оно бы все по другому сложилось, если бы ты время тратил не на блудливых бабенок, а на воспитание своих детей?
- Заткнись! Я не желаю от тебя слушать нотации! - разговор явно выходил за пределы разумного, когда еще возможно достичь какой-то благой цели.
- Так, Илья, давай заканчивать, - взял себя в руки Соколов. - В данной ситуации мне совершенно все равно, как ты себя поведешь. Если тебе нужен будет мой совет - всегда к твоим услугам. У меня к тебе будет лишь одно требование: в течение недели ты уйдешь из Прокуратуры и вообще из правоохранительных органов. Если через неделю ты все еще будешь занимать этот кабинет, то в него войдут сотрудники службы собственной безопасности. Как ты понимаешь, принимая такое решение, я уже иду на должностное преступление. Но я делаю это ради нашей дружбы… Бывшей дружбы. Все, Илья, прощай, - Соколов вышел в коридор и громко хлопнул дверью. В столовую идти расхотелось, он отправился в небольшое кафе неподалеку от Прокуратуры на сегодня рабочий день, очевидно, был закончен.
Но поесть в одиночестве Соколову не удалось. Только он подцепил вилкой кусочек нежной осетрины, как администратор кафе прервал его уединение:
- Александр Иванович, я дико извиняюсь, что нарушаю такое славное пиршество, но вас пытается разыскать некто Клюев. Я вот отправился в зал вас поискать. Как думаете, я вас нашел? - на лице собеседника была игривая улыбка. Соколов-таки опрокинул в рот содержимое запотевшей рюмки и закусил дымящейся снедью.
- Ох… И здесь отыскал! Ничего удивительного, он же опер. Спасибо, Володя, давай трубку. Алло, - ответил Соколов хмурым голосом, жуя осетрину.
- Слышь, а я вот сегодня даже не позавтракал, брось издеваться! - пробурчал Клюев.
- Ты не забыл куда звонишь? Удивляешься, что человек, сидя в кафе, жует? Ладно, что стряслось?
- Что-что… - ворчал Клюев. - Тут не спишь, не ешь, обувь топчешь по чем зря, и никакой благодарности.
- Степа, я тебя поцелую, потом, если захочешь. Говори не томи, у меня осетрина стынет, а водка - наоборот - нагревается!
- Садист! Ладно, уж так и быть. Нашли твоего пропавшего вчера Николая.
- Вот это оперативность! Хвалю!
- Так на то я и опер! - хохотнул Клюев. - Только радуешься рано. У него, понимаешь, проблемы…
- Живой он? - напрягся Соколов.
- Нет. Похоже на ритуальное убийство. Примечательно то, что рядом нашли второй труп - очень похоже, что это тело того, кто твоего подопечного и порешил.
- Дела… - в задумчивости проговорил Соколов.
- Иваныч, так мы на место происшествия поедем?
- Угу, вот только осетрину домучаю. Кстати, а куда ехать?
- За городом, чуть подальше Одинцово - поселок Большие Вяземы. Я за тобой заеду.
Соколов позвонил в церковный домик отца Николая. Трубку параллельного аппарата в храме сняла регент церковного хора Людмила Петровна.
- Людмила Петровна, добрый день, это Александр, следователь.
- А, Сашенька, добрый день, - сразу потеплел голос пожилой женщины. - Батюшка сейчас крестит, подойти не сможет.
- Хорошо, не будем его отвлекать. Людмила Петровна, передайте отцу, что нашелся его давний знакомый, который вчера пропал.
- Ой, Коленька, радость-то какая, - прервала регент Соколова на полуслове.
- Да радоваться, к сожалению, нечему. Убит он, ритуально убит.
- Господи, помилуй! - только и смогла вымолвить женщина.
- Вы батюшке передайте, что часа через 1,5 я заеду в храм, мы все равно мимо поедем, если батюшка сможет, мы его с собой возьмем.
- Хорошо, Александр, передам.
Отец Николай ждал гостей в церкви. Соколов представил его Клюеву, и тот как-то неловко пожал священнику руку.
- Вот учишь, тебя, учишь, бестолочь, как со священником здороваться, все без толку! - пробурчал Соколов.
- Так, это, Иваныч, батюшка, простите, если что не так, - искренне смутился видавший виды опер.
- Александр Иванович, не смущайте человека, - улыбнулся священник и обратился к Степану. - Все в порядке, я же не женщина, мне вполне можно пожать руку!
Через 15 минут автомобиль Клюева въезжал на мрачный голый участок. Следственная группа, похоже, уже заканчивала свою работу: два тела лежали на носилках, укрытые простынями. К Степану подошли оперативник и судмедэксперт. Он представил им своих спутников. Медик подошел под благословение, чем удивил коллег, но вопросов никто задавать не стал. Он и начал говорить первым, обращаясь более к священнику.
- Это просто чудо какое-то, батюшка! Я когда над телом наклонился, то благоухание почувствовал, думаю, и вы тоже ощутите, - он подошел к одному из двух тел и откинул простыню. Присутствующим открылось ужасное зрелище. Живот и грудь Николая покрывала вырезанная сатанинская символика - в некоторых местах кожа была срезана до мяса. Но вот лицо… Клюев видел бессчетное количество тел людей, умерших насильственной смертью. В подавляющем большинстве случаев на их лицах застывала маска ужаса и страданий. В этот раз перед опером было счастливое лицо с блаженной полуулыбкой. Даже сотрудники, находившиеся в нескольких метрах от тела, инстинктивно вздохнули. В воздухе распространялось дивное благоухание.
- Это явное чудо! - сказал батюшка и перекрестился.
- Это еще не все, отче, - продолжил эксперт, - вы его за руку возьмите. Возьмите, возьмите!
Священник подошел к Николаю, опустился рядом на колени и взял кисть его руки. Та оказалась мягкой, словно принадлежала живому человеку. Священник поднял руку Николая и приложил его кисть к своей щеке. Первым спохватился Клюев:
- Так он что, умер недавно? - лицо опера выражало крайнее удивление. - Ты же говорил, что он убит ночью.
- Так и есть, ночью, тело остыло совсем.
- Так как же оно не окоченело?!
- Я и говорю - чудо! У меня такое впервые!
- Да уж… - Клюев смотрел на тело с искренним подозрением. - Ну ты уж посмотри там повнимательнее на вскрытии.
- Посмотрю, но время смерти я тебе назвал довольно точно. Очень интересен второй мужчина. Это, по всей видимости, жрец, который и совершил убийство: на ритуальном кинжале его пальчики.
- А отчего он-то умер, убил кто-то третий? - спросил Соколов.
- Третий здесь был. Только жрец, думаю, не убит, - эксперт откинул простыню и Соколов невольно отшатнулся: лицо трупа представляло собой жуткую злобную маску, отражавшую непереносимые мучения. Изо рта, как у вампира, выходили две засохшие кровавые дорожки. - Вот, похоже он пил из ритуальной чаши, в этот момент и окочурился.
- Что скажете, батюшка, - обратился к священнику Соколов.
- Очень похоже на правду то, что излагает Василий. Перед нами случай ритуального сатанинского жертвоприношения. Александр Иванович, - обратился батюшка к Соколову, - насколько я понял, у Коли нет ни родных, ни близких. Вы позволите нам, нашей общине, похоронить его тело?
- Конечно, батюшка! Только, боюсь, можем к среде не успеть.
- Ничего, вы постарайтесь, а там уж как будет.
Соколов посмотрел на судмедэксперта, и тот понимающе кивнул.
В полном молчании трое мужчин двинулись в обратный путь. Тишину нарушил священник. Когда машина остановилась около храма, на его глазах были слезы:
- Не перестаю удивляться дивному промыслу Божию! Эта история - невероятная, книжная - каким-то чудом началась и закончилась на моих глазах. Я не перестаю удивляться глубине божественной Любви! Он любит всех, каждая душа Ему дорога. И этот случай является прекрасным ответом на фразы типа: «Да как же его земля носит?!» Не наше дело, кого, за что и сколько терпит Господь. Бог ждет от нас покаяния, и, что действительно важно, чтобы Господь продолжал терпеть нас! - священник сказал это в пустоту - казалось, он не замечал присутствующих. В сильной задумчивости батюшка вышел из машины и, не попрощавшись, отправился к церковному домику.
Возвращение
24 февраля, вторник, Кипр
Глеб, Марина и отец Михаил устроили мне сказочные проводы. Прощальный обед плавно перешел в ужин. Была последняя неделя перед Великим Постом - всеми любимая масленица! Все дни недели по сути праздничные, а церковный устав позволяет есть все, кроме мяса. Вот и пекутся в изобилии блины, готовятся кулебяки, пироги, расстегаи и, конечно, рыба! Стол ломился от разнообразной снеди, но главным, конечно, была не еда, а удивительная атмосфера радости и счастья, царившая за столом. Почти все тосты были сказаны обо мне, я не переставал удивляться радушию этих замечательных людей. Иногда казалось, что эта простая русская семья каким-то фантастическим образом культивировала здесь - в отдалении от России - дивный уголок своей Родины с ее лучшими традициями, которые с такой любовью описаны Шмелевым и Никифоровым-Волгиным.
Самые глубокие слова сказал отец Михаил в конце застолья:
