Колин Харрисон - Кубинский зал
— Мне стало ужасно любопытно, джентльмены, — вмешалась Элисон. — Эта рыба заинтересовала меня даже больше, чем многие другие вещи. — А что это за вещи, казалось, говорило ее лицо, пусть подскажет вам ваше воображение. — Когда я увидела, как Ха разделывает и готовит живую шао-цзу, я поняла, что он действительно уникальный специалист, настоящий мастер. Как я уже упоминала, во всем Нью-Йорке найдется, наверное, всего один или два японских ресторана, которые подают фугу, но нет ни одного — действительно ни одного, — где можно попробовать китайскую рыбу шао-цзу. Не исключено, что в США эта рыба находится под формальным запретом, но… Как я уже сказала, мне было очень любопытно.
— Я готов, — сказал Ха.
— Итак, джентльмены, — слегка возвысила голос Элисон, — если кто-то из вас решил уйти, это можно сделать сейчас. Мы не хотим, чтобы кто-то оставался здесь по обязанности, ибо наша первейшая забота — о наших клиентах, о том, чтобы каждый чувствовал себя у нас совершенно свободно и комфортно. — Она огляделась. — Итак, кто?… Все остаются?… Что ж, отлично. — И она кивнула Шантель, которая тотчас поднялась по мраморной лестнице, чтобы запереть входную дверь.
— Еще несколько слов, перед тем как мы начнем. Это касается организации сегодняшнего вечера. Сейчас Ха убьет рыбу, очистит, осмотрит и скажет мне, сколько порций «Солнца», «Луны» или «Звезд» он сможет приготовить. Как правило, из одной шао-цзу получается по одной порции каждого блюда. Иногда бывает, что рыба крупная; в этих случаях мы можем предложить клиентам дополнительную порцию «Луны» или «Солнца», но это случается сравнительно редко и зависит от индивидуального строения каждого экземпляра. Первым всегда подается «Солнце», затем — «Луна» и последним — «Звезды». Те из вас, кто заинтересован в том или ином блюде, может предлагать свою цену, как это делается на аукционах; Шантель раздаст вам грифельные дощечки и мел. Напишите цену на дощечке и поднимите вверх, чтобы я видела. Писать надо крупно. Тех, кто не принимает участие в торгах, мы просим сохранять тишину. На «Солнце» и «Луну» мы проводим по одному раунду; это означает, что назначать цену вам придется вслепую и только один раз. Исключение составляют «Звезды» — это последнее блюдо будет продано, как с обычного аукциона, так что у вас будет хорошая возможность посоревноваться друг с другом. После того, как ваша цена победит, вы расплачиваетесь кредитной карточкой. Чаевых и денежных подарков не нужно. Как я уже сказала, ваш счет ничем не будет отличаться от обычного ресторанного счета, какой вам подадут наверху; иными словами, там не будет указано, что вы побывали в Кубинском зале и ели шао-цзу. Администрация стремится к полной конфиденциальности и призывает вас к тому же.
И Элисон посмотрела на Ха. Тот рукой помешивал в аквариуме воду, над которой на мгновение взметнулся мокрый рыбий хвост. Тогда Ха убрал руку, закатал рукав белой поварской тужурки и, достав с полки под аквариумом широкую прямоугольную сетку на длинной ручке, погрузил ее в воду параллельно торцевой стенке.
— О'кей, что еще я не сказала?… — задумчиво продолжала Элисон. — Блюдо не разрешается делить на двоих или на троих. Если клиент по какой-либо причине решит не есть свою порцию или какую-то ее часть, она будет немедленно выброшена. Шао-цзу будет убита и разделана на ваших глазах в стиле су-си. Вы можете пользоваться вилкой, палочками или руками, однако для достижения максимального эффекта мы советуем съесть вашу порцию в течение примерно тридцати секунд.
— А что надо делать после того, как съешь рыбу?
— Хороший вопрос. — Элисон одобрительно кивнула. — Шантель?…
Шантель еще раньше отступила в темный угол позади бара. Сейчас она сдернула тяжелое плотное покрывало с какого-то стоявшего там предмета. Это оказалось очень удобное на вид кожаное кресло с широкими подлокотниками. Шантель выдвинула его вперед и поставила так, чтобы на него падал свет.
— Когда яд начнет действовать, вы сможете контролировать собственные мускулы, — сказала Элисон. — Но если вы сядете в это кресло либо до, либо сразу после того, как съедите свою порцию, вы не упадете и ничего себе не повредите. Как я уже говорила, состояние паралитической эйфории продолжается около пяти минут. — Она бросила взгляд на часы. — Итак, мы начинаем. Но прежде чем Ха приступит к своей работе, может, кто-нибудь хочет взглянуть на живую рыбу?
Мы послушно встали со своих мест и столпились вокруг аквариума, заглядывая в мутноватую воду. Внутри плавала невзрачная коричневатая рыба дюймов двадцати длиной. Ее лишенное чешуи туловище было почти квадратным, морда — тупой и невыразительной, но выпученные глаза казались странно разумными. В целом рыба производила скорее неприятное впечатление: неуклюжая, грузная, неопрятного коричневого цвета, кожа покрыта слизью, хвост и спинной плавник висели клочьями. Ни красоты, ни стремительности в шао-цзу не было — в ней с первого взгляда можно было узнать донную рыбу, рыбу-мусорщика. Она нехотя плавала вдоль стенок аквариума, поворачивалась, зависала на месте — рыба, лишенная родины, водных просторов, будущего.
— Вид у нее не очень-то… — пробормотал какой-то мужчина рядом со мной.
Когда мы вернулись на свои места, Ха начал сдвигать сетку к противоположному концу аквариума, прижимая рыбу к стеклянной стене. В аквариуме громко плеснуло; шао-цзу пыталась вырваться. Загнав рыбу в угол, Ха взял со стола длинный блестящий гарпунчик и поднял его над аквариумом. Мы ждали, невольно затаив дыхание.
— Надо бить правильно… — пробормотал Ха.
Он пристально всмотрелся в воду, на мгновение задержал дыхание и вдруг резко опустил руку с гарпуном. В тот же миг он убрал сетку и вытащил из воды гарпун с нанизанной на него трепещущей рыбой. Я заметил, что острие вонзилось шао-цзу точно в нос, прошло через рот и вышло через брюхо.
Ха осмотрел рыбу.
— Очень здоровая, — сказал он.
Затем Ха пригвоздил рыбу к разделочному столу и, придерживая за спинку свободной рукой, достал короткий нож и одним быстрым движением перерубил ей спинной хребет.
— Теперь, — возвестил он с дружелюбием ведущего телешоу для гурманов, — мы приготовить очень хорошая шао-цзу.
Слегка согнув ноги в коленях, Ха наклонился к рыбе.
— Сперва мы посмотреть, что она кушать. — С этими словами он вспорол рыбе брюшко и принялся ковыряться в скользких зеленовато-черных внутренностях. — Ага, немножко краб, немножко ил. В Китае плохие мальчишки из моя деревня иногда кормить шао-цзу кошки, когда кошек стать слишком много. Шао-цзу некрасивая рыба, она все кушать. Настоящая «речная свинья».
Уверенными, быстрыми движениями Ха отделял внутренние органы рыбы и раскладывал по голубым фарфоровым пиалам. Потом он отрубил голову, извлек мозг и опустил в отдельную чашку. После каждой операции Ха опускал использованный нож в стоявший у его ног таз и брал со стола следующий, точно такой же, чтобы вещества из одного органа не смешивались с веществами из другого. Остатки головы он бросил еще в маленькое ведерко, поставил разделочную доску на ребро, тщательно вытер полотенцем и перевернул на другую сторону. Полотенце также отправилось в таз. Ловко действуя очередным ножом, Ха снял кожу и отделил филейные части.
Пока он занимался рыбой, Шантель обходила зал, раздавая мелки и грифельные дощечки. Как и я, многие зрители буквально разрывались между желанием поближе познакомиться с Шантель и интересом к удивительному искусству Ха. Старый китаец выложил филей на чистую разделочную доску и смахнул кожу и хребет в отдельное ведро. Первую, самую большую разделочную доску он поставил на пол возле стола.
— Сколько получится порций, Ха? — спросила Элисон.
Китаец наклонился, чтобы получше рассмотреть получившиеся куски. Взяв нож, он подровнял один из них (крошечный обрезок тут же полетел в ведро), затем внимательно изучил разложенную по пиалам требуху.
— Я иметь только одно «Солнце», одна «Луна» и — как всегда — одни «Звезды», — объявил Ха.
— О'кей, значит, все как обычно. Те, кто претендует на блюдо под названием «Солнце», пусть напишут на дощечках цену, которую они готовы заплатить, — сказала Элисон. — Как вы помните, «Солнце» вызывает сильное ощущение тепла. — Она внимательно оглядела зал. Мужчины за столами, казалось, пребывали в нерешительности, не зная, как быть. Я, впрочем, заметил, что несколько человек что-то пишут на своих грифельных досках.
— Итак, прошу вас поднять… Ага… семьдесят пять долларов. Нет, это слишком мало. Сто долларов тоже не пойдет. Стыдно, сэр, предлагать сто долларов за уникальную рыбу, которую привезли с другого конца света. Так, двести пятьдесят долларов… это уже лучше. Те, кто предложил меньше этой суммы, могут опустить доски — их заявки рассматриваться не будут. Двести пятьдесят… Опять сто долларов! Опустите вашу доску, мистер, не позорьтесь. Так, триста долларов… шестьсот… Шестьсот долларов, джентльмены! Уверяю вас, сегодня это будет минимальная цена. Шестьсот, кто больше?… Продано джентльмену в зеленом галстуке.
