Антон Леонтьев - Ночь с Каменным Гостем
Траян ощутил головокружение. Какая редкостная удача – маньяк звонит ему домой! Из этого получится сенсационная статья!
– Я верю! – произнес, запинаясь, Бурмистров. – Вулк… Господин Вулк, я вам верю!
– Вот и хорошо! – собеседник расхохотался. – Я хочу сообщить кое-что занятное, Траян. Как ты думаешь, кто я?
– Вы – один из самых знаменитых в нашей стране убийц, – ответил Траян осторожно.
Он не знал, к чему клонит Вулк. Ни в коем случае нельзя злить его, чтобы он не повесил трубку. Подобные типы себялюбивы до ужаса, их следует хвалить и восторгаться страшными деяниями.
– Я не об этом! – прервал его Вулк. – Ты знаешь, кто я на самом деле такой? Я могу сообщить тебе свое имя, Траян, и ты завтра напечатаешь это в «Сплетнике». Более того, я дам тебе интервью, в котором поведаю о своих планах на будущее!
– Господин Вулк, – залепетал Траян, – вам не стоит беспокоиться, я сделаю все, чтобы наши читатели узнали в подробностях о вашем звонке. Но скажите – неужели то, что вы мне прислали, это… это печень старшего инспектора Лемма?
– Я – повелитель страха! – взвыл Вулк. – Лемм был туп как пробка, к тому же путался под ногами. С Кранахом намного приятнее иметь дело. Впрочем, насколько мне известно, ты имеешь на Фердинанда зуб? Ну ладно, об этом мы еще поговорим. Я обещал тебе открыть свое подлинное имя. Меня зовут Вулк Климович!
– Но он был расстрелян в… в 1985 году, – вставил Траян. – И это общеизвестно…
Собеседник загоготал, и от этого смеха у Траяна застыла в жилах кровь.
– Почему ты так в этом уверен? – заявил он. – Все, что тебе известно, так это сообщение из тюрьмы, в которой Вулк ждал расстрела. Но до этого не дошло, потому что он сбежал!
– Сбежал? – тупо спросил Бурмистров. – Но ведь было объявлено, что приговор привели в исполнение…
– Чтобы скрыть правду от властей и населения, – ответил Вулк. – Твоя подружка герцогиня Дана вместе с профессоршей Компанеец сунули нос в это дело. Им известно, что я жив, и властям теперь тоже. Но они по-прежнему не считают нужным сообщать об этом народу. Поэтому ты должен сделать это, Траян!
Через двадцать минут Бурмистров, пожелав маньяку «доброй ночи», повесил трубку. Тот сообщил ему массу занимательного. И похоже, что все это было правдой. Бурмистров вернулся на кухню, желая сделать пару фотографий посылки Вулка, но вместо этого узрел пустую коробку, которая валялась на мраморном полу. Кошки вились рядом.
– Что вы наделали! – произнес Траян. – Залезли на стол и закусили печенью старшего инспектора Лемма! Красавицы мои, вам же нельзя есть сырое мясо!
О том, что его кошки слопали бренные останки Патрика Лемма, Траян, беседуя с главным редактором, предпочел умолчать. Для статьи и распечатки интервью с Вулком ему понадобилось около трех часов, и в начале первого он в изнеможении откинулся на спинку кресла – новый номер «Королевского Сплетника» был готов к печати.
Интервью с Вулком побило все рекорды – газету пришлось в срочном порядке допечатывать, ибо номера исчезли из киосков еще до полудня. На редакцию обрушилась лавина телефонных звонков, а Траяна посетили представители Министерства внутренних дел и двух спецслужб. Бурмистров задействовал все свои связи и пригрозил разгромной статьей в «Сплетнике» о произволе властей.
– Он говорил со мной по телефону, и записей я не делал, – врал он. – Мне нечем помочь вам, господа!
Траян узнал, что его домашний номер поставлен на прослушивание. Эта новость взбесила его, потому что он ждал нового звонка от Вулка. Днем позже власти нехотя признали правоту Бурмистрова, и разорвалась еще одна бомба – пресс-служба центрального управления тюрем Герцословакии распространила коммюнике, в котором кратко сообщалось, что смертный приговор в отношении Вулка Климовича не был приведен в исполнение по причине бегства преступника. Траян отреагировал моментально – «Сплетник» на первой странице спрашивал, как долго власть будет обманывать простых граждан.
Около полудня тридцатого ноября в рабочем кабинете Траяна раздался звонок – телефонная линия была чистой, подслушивать редакцию спецслужбы не могли, потому что для этого требовалась отмашка из президентской администрации, которой, как знал от друзей в правящих кругах Бурмистров, не поступало: руководство Герцословакии не желало раздувать и без того громкий скандал, свалив всю вину на директора Раппорта.
– Траян, – прошипела трубка знакомым голосом. – Твоя статья мне очень понравилась!
Бурмистров радостно вздохнул, он привык к восторженным реакциям на свои разоблачения, но впервые его хвалил маньяк.
– У меня будет к тебе предложение, – продолжал Вулк. – Ты хочешь стать свидетелем нового убийства, Траян?
Бурмистров всегда мечтал опередить полицию и оказаться на месте преступления раньше ненавистного Кранаха. И вот Вулк предлагает ему это!
– Да, – хрипло ответил журналист. – Господин Вулк, публика в восторге от ваших откровений!
– Скажи еще, что она меня любит, – рассмеялся убийца. – Сегодня ночью я выйду на охоту. И предлагаю тебе сопровождать меня, Траян!
– Сопровождать? – тупо произнес журналист и ощутил в животе спазмы. – Господин Вулк, это для меня несомненная честь, о которой мечтает каждый репортер, но я…
– Учти, если ты кому-то расскажешь об этом, то тебе несдобровать, – сказал Вулк. – Сегодня в полночь ты должен быть в телефонной будке у кинотеатра «Герцословацкий рабочий». Я позвоню тебе туда и отдам распоряжения.
Траян, повесив трубку, никак не мог унять дрожь в пухлых руках. Он привык сочинять статейки, сидя в удобном кресле за ноутбуком в редакционном кабинете или дома, в обществе милых кисок, на мягкой софе. И вот Вулк предлагает ему… выйти на охоту! Бурмистров сразу понял, что имеет в виду маньяк – сегодня ночью он совершит новое убийство, и ему, Траяну, предлагается стать его единственным свидетелем!
Моральные аспекты журналиста не занимали. Какое ему дело до жертвы! Репортаж с места непосредственных событий – что может быть сенсационнее! И прибыльнее!
Арлена, бывшая студентка одного из экарестских театральных вузов, прошла из кухни в комнату, ногой нажала напольный выключатель, в углу засветился торшер – зеленый абажур с желтой бахромой. Арлена ненавидела этот абажур, как ненавидела и однокомнатную квартирку, в которой была вынуждена ютиться, как ненавидела все, что с ней произошло за последние два года.
Отпивая маленькими глотками какао, Арлена опустилась на прогнутый диван и задумалась. С улицы доносились пьяные голоса, она жила не в самом благополучном районе Экареста, но на большее у нее не хватало денег.
Она приехала в столицу из небольшого приморского городка, чтобы поступить в театральное училище – еще воспитатели в детском саду заметили ее страсть к представлениям, в школе Арлена обожала читать стихи перед всем классом и принимала деятельное участие в работе драмкружка. Зрители хлюпали носами, когда она играла Джульетту, и безудержно хохотали, восхищаясь Элизой Дулитл в ее исполнении.
Арлена была всеобщей любимицей, она регулярно покупала журналы, в которых печатались сплетни из мира кино и театра. Рассматривая фотографии холеных молодых женщин, читая невероятные истории их судеб (всегда с ослепительным финалом: случайное знакомство со знаменитым режиссером, съемки в популярном сериале, заманчивые предложения из Голливуда, свадьба на острове в южных морях) и, восторгаясь их образом жизни, Арлена в который раз убеждалась, что стоит ей преложить немного усилий, как вся Герцословакия капитулирует перед ее шармом.
Она окончила школу с золотой медалью и сумела убедить родителей в том, что пресная профессия юриста или экономиста не для нее. Те, души не чаявшие в единственной дочери, уступили ее требованиям, и Арлена поехала в Экарест, чтобы поступить в одно из театральных училищ: она была уверена, что не пройдет и нескольких лет, как она станет суперзвездой.
Все девять вузов отказались принять Арлену, что повергло ее в шок. Вместо нее взяли невзрачных мышек и тупоголовых красоток. Арлена, не желая расстраивать родителей, отправила им телеграмму: «Меня приняли. Остаюсь в Экаресте. Ура!» Родители немедленно прислали ей денег, на которые Арлена сняла однокомнатную квартиру на южной окраине столицы. Она мечтала о совершенно ином: собственный дом со стеклянными стенами, яхта, лимузин…
Арлена упорно осаждала кабинеты приемной комиссии, умоляя взять ее. Она не могла возвратиться в родной городок с поражением. Известный пожилой актер, который вел один из курсов, сжалился над симпатичной блондинкой, которая с маниакальным упорством поджидала его в коридорах училища. Он пригласил ее к себе в кабинет и произнес:
