Юсси Адлер-Ольсен - Женщина в клетке
— О каком деле сейчас речь?
— Об убийстве велосипедиста.
Харди нахмурился:
— Не понимаю, о чем ты. Вы толковали мне о дурацком деле Мереты Люнггор, а эта тетка-психологиня все талдычит о перестрелке на Амагере. Вроде бы и без того достаточно. Ни про какое убийство велосипедиста я вообще не слыхал.
Тут уж нахмуриться пришлось Карлу:
— Ассад не рассказывал тебе об убийстве велосипедиста? Ты в этом уверен? Харди, у тебя провалов в памяти не бывает? Ты не бойся, говори, если что.
— Карл, да ну тебя! Еще ты будешь мне зубы заговаривать! Моя память — это же мой злейший враг, как ты не понимаешь? — огрызнулся Харди.
Карл успокаивающе помахал рукой:
— Прости, дружище! Видно, Ассад что-то напутал. Ну, вышло недоразумение. Бывает.
Однако чутье ему подсказывало: тут кроется что-то совсем другое.
Таких недоразумений не может и не должно случаться!
36
2007 год
Утром Карл сел за завтрак осоловелый от недосыпания и с жуткой изжогой. Ни Йеспер, ни Мортен при его появлении не сказали ни слова. Но если для пасынка такое поведение обычно, то в случае Мортена это было зловещим знаком.
Сбоку на столе аккуратно лежала нераскрытая газета; на первой странице красовалась статья о добровольном уходе Таге Баггесена с поста, который он занимал в комиссии фолькетинга, по причине, как было написано, плохого состояния здоровья. Карл читал, Мортен в это время сидел, согнувшись над тарелкой и весь погрузившись в процесс приема пищи, пока Карл, дойдя до страницы шесть, не замер, не в силах оторвать глаз от собственной крупной фотографии.
Это был тот же снимок, который вчера напечатали в «Госсипе», но на этот раз он соседствовал со смазанной фотографией Уффе Люнггора, сделанной на улице. Снимки сопровождались текстом самого нелестного содержания.
«Руководитель отдела „Q“, которому поручено расследование одного из указанных Датской партией „особо значимых нераскрытых дел“, недавно отметился в прессе исключительно неудачным образом», — говорилось в статье.
Им не удалось выжать ничего нового из истории, напечатанной в «Госсипе», зато они взяли несколько интервью у персонала «Эгелю», где все дружно приписывали Карлу Мёрку использование жестоких методов и обвиняли в исчезновении Уффе Люнггора. Особенно рьяно против него выступала старшая сестра. В ее интервью присутствовали такие выражения, как «злоупотребил доверием», «психологическое насилие» и «манипулирование». Статья заканчивалась словами: «Ко времени подписания номера в печать никаких комментариев от полицейского руководства не было получено».
Ни в одном спагетти-вестерне, пожалуй, не найдется такого черного злодея, как Карл Мёрк! Зная, как все было на самом деле, остается только сказать: здорово поработали ребята!
— Мне сегодня идти на экзамен, — заставил его очнуться голос Йеспера.
— По какому предмету? — Карл выглянул из-за газеты.
— По математике.
Это звучало неутешительно.
— Ты подготовился?
Парень пожал плечами и встал, даже не взглянув на ту батарею посуды, которую измазал маслом, вареньем и другими продуктами питания, поданными ему к завтраку.
— Йеспер, погоди минутку! — окликнул его Карл. — Что ты этим хочешь сказать?
Пасынок обернулся:
— Что если не выдержу, меня могут не взять в гимназию. Too bad![26]
Перед мысленным взором Карла возникло укоризненное лицо Вигги, и он выронил газету. Изжога, кажется, скоро станет нестерпимой до боли.
Уже на подходе к парковке Карл услышал оживленные разговоры о вчерашнем сбое компьютерных сетей. Некоторые говорили, что вообще не представляют, чем теперь заниматься на работе: по должности им полагалось выдавать разрешения на строительство или субсидии на медицинские цели и они весь день проводили, не отрываясь от компьютера.
По радио несколько бургомистров высказали свое отрицательное отношение к коммунальной реформе, которая косвенным образом привела к этому безобразию. Другие громко возмущались, что и без того хронически перегруженным работой служащим коммунальной администрации теперь придется еще хуже. Если тот негодяй, который нахально обрушил все регистры, посмеет заявиться в одну из многих, очень многих пострадавших ратуш, то оттуда ему придется прямым ходом отправиться в ближайший травмпункт.
Между тем высказывания полицейской префектуры были обнадеживающими. Тот, кто запустил весь процесс, уже задержан. Когда обвиняемая, пожилая дама-программистка, даст в Министерстве внутренних дел требуемые объяснения и станет известно, как можно исправить нанесенный вред, информация будет доведена до сведения общественности. Осталось подождать несколько часов, и все снова наладится. Центральное управление, которым многие были так недовольны, восстановлено.
Бедная пожилая дама!
Как ни удивительно, Карлу повезло — ему удалось пройти в свой подвал, не встретившись по дороге ни с кем из коллег. Появившаяся в утренних газетах новость о стычке, которая произошла у Карла с психически больным обитателем лечебного заведения в Северной Зеландии, наверняка уже распространилась по всему гигантскому зданию вплоть до самых дальних углов.
Теперь ему только оставалось надеяться, что проводимое по средам совещание Маркуса Якобсена с главным инспектором и начальниками других отделов не будет целиком посвящено этому животрепещущему вопросу.
Ассада он застал на месте и тотчас же взял в оборот.
Через несколько секунд помощник уже был в нокдауне. Ему пришлось узнать своего работодателя с совершенно новой стороны.
— Да, Ассад, ты врал мне, — снова повторил Карл, сверля подчиненного взглядом. — Об убийстве велосипедиста ты в разговорах с Харди даже не упоминал. Все это были твои собственные идеи. Это, конечно, здорово, но мне-то ты говорил другое. Я такого не потерплю, ты понял? Такие вещи я не спускаю.
И тут, глядя на широкий лоб Ассада, Карл вдруг ясно увидел, как у того в голове лихорадочно завертелись колесики. Что такое? Никак у него еще что-то на совести?
— Не старайся напрасно! — так же жестко продолжал Карл. — Больше у тебя не получится вешать мне лапшу на уши. Кто ты вообще такой? Вот что я хотел бы узнать. И чем ты занимался, когда был не у Харди? — Ассад собрался что-то возразить, но Карл жестом остановил его. — Знаю, знаю, что ты был у него, но не так долго. Давай уж, говори! Что происходит?
Молчание Ассада не могло скрыть его тревоги. Он старался сохранять спокойствие, но во взгляде мелькало что-то от загнанного зверя. Если бы они были врагами, Ассад сейчас, наверное, кинулся бы на него с кулаками.
— Секундочку! — сказал Карл.
Повернувшись к компьютеру, он открыл страничку «Google».
— У меня есть к тебе несколько вопросов. Ты не против?
Ответа не последовало.
— Ты слышишь меня?
Ассад что-то прошептал — не громче, чем жужжание включенного компьютера. Очевидно, это означало «да».
— В твоем личном деле написано, что ты приехал в Данию с женой и двумя дочерьми в тысяча девятьсот девяносто восьмом году. В период с девяносто восьмого по двухтысячный год вы находились в сандхольмском лагере, затем ты получил статус беженца.
Ассад кивнул.
— Быстро!
— Это тогда, Карл. Теперь все иначе.
— Ты приехал из Сирии. Из какого города? В твоем деле это не сказано.
Обернувшись, Карл увидел, что лицо помощника помрачнело, как никогда раньше.
— Карл, ты меня допрашиваешь?
— Считай, что так. Есть возражения?
— Есть много такого, чего я не хочу рассказывать. Ты должен отнестись к этому с уважением. В моей жизни было много плохого. Это моя жизнь, а не твоя.
— Понимаю. Но из какого ты все-таки города? Разве это так уж трудно сказать?
— Я жил в пригороде Саб-Абара.
Карл ввел название в строку запроса.
— Он находится в глуши, где рядом ничего нет.
— Разве я говорил тебе что-то другое?
— Сколько, по-твоему, займет поездка из Саб-Абара в Дамаск?
— День пути. Это больше чем двести километров.
— День пути?
— Там все долго. Сначала надо проехать через город, потом путь по горам.
Действительно, судя по карте, это так и было. Более забытое богом место трудно себе представить.
— Тебя зовут Хафез Ассад, или Хафез аль-Ассад — по крайней мере, так записано в документах Управления по делам иностранцев.
Карл вел имя в Google и тотчас же его там нашел.
— Не кажется тебе, что довольно неудобно носить такое имя?
Ассад пожал плечами.
— Имя диктатора, который правил Сирией двадцать девять лет! Твои родители состояли в партии Баас?
— Да, это так.
— Значит, тебя назвали в его честь?
— Могу тебе только сказать: у нас в семье несколько человек носят это имя.
