Виктория Платова - Инспектор и бабочка
– Стоит ли?
– Значит, вы исключаете такую возможность?
– Вы задержали кого-то, имеющего отношение к племени? Я бы с удовольствием встретился с этим человеком. И тогда мы могли бы поговорить более предметно…
– Мы и так можем поговорить предметно. Что еще вам известно о бабонго?
– Тот, кто видел другое, – нараспев произнес Энеко, и Субисаррета почувствовал, что у него заломило в ушах, а по спине побежали мурашки. То же самое он испытал совсем недавно, на борту «Candela Azul», когда маленький ангел напугал его насекомо-звериным рыком. Почему вдруг посреди разговора с Монтойей он вспомнил о Лали?
Лали видит другое.
Она видит в горничной червя Раппи, покойного Кристиана назвала Хлеем (что значит «измененный»), а Виктора Варади – Амади. Значение этого имени пока неизвестно Субисаррете, но, наверняка, оно имеет двойное дно. Лали проникает в суть вещей или в то, что кажется ей сутью, не это ли есть – «видеть другое», скрытое от глаз?
– Э-э… Видеть другое в метафизическом смысле?
– И в метафизическом тоже. И в прикладном. Я уже говорил вам о некоторых обрядах в культе бвити.
– Что-то такое было.
– Одним из главных является обряд инициации. Он сопровождается приемом ибоги и, как следствие, погружением в глубокий транс…
– Я помню. Общение с мертвыми. Ушедшие родственники, далекие предки и все такое.
– И все такое, включая самые разные божества, – Энеко на том конце провода иронически хмыкнул. – Так вот, пройдя обряд инициации, мужчина бабонго, исповедующий культ бвити, становится баанзи. А это и есть тот, кто видел другое.
– Ясно. Скажите, Энеко, нет ли у… баанзи специфических отметок на теле?
– Вы имеете в виду татуировки и шрамирование? Кажется, вы обещали мне выслать кое-какие фотографии…
– Скину прямо сейчас.
* * *…Субисаррета приехал в Пасахес около четырех. Еще минут пятнадцать ушло на то, чтобы найти нужный причал (идиот-охранник у центральных ворот толком не смог объяснить инспектору, где именно находятся сейчас сотрудники дорожной полиции). Лишь в начале пятого Субисаррета запарковался метрах в двадцати от одиноко стоящего на причале «форда».
Ну, здравствуй, «Thunderbird», вот мы и встретились.
Конечно, встреча с самим Виктором порадовала бы Субисаррету несравненно больше, но, как выражается не чуждый соленого словца Иерай Арзак, «на бесптичье и жопа соловей».
Администратор Аингеру отзывался о «форде» Виктора в самых нелестных выражениях, называл его «дурой» и «развалюхой». Цыганский засранец из Ируна придерживался того же мнения, но Икеру машина чрезвычайно понравилась. Не понравилось ему лишь ощущение, что этот «форд» он видел не единожды и мог с закрытыми глазами воспроизвести любую из линий его корпуса. Впрочем, этому имелось объяснение: окно в квартире Варади с видом на стоянку. В окне шел дождь, и «форд» упрямо мок под этим дождем, не желая убираться – то ли из кадра, то ли из воображения Субисарреты. Единственным отличием был цвет.
Там, в черно-белом окне, «форд» представлялся инспектору темным, в то время как истинный его цвет оказался красным. Об этом Икер тоже узнал от Аингеру, а теперь увидел воочию. Еще одно отличие заключалось в парусине «Thunderbird’а»: в Ируне инспектор наблюдал за машиной с закрытым верхом, но в реальности парусина оказалась опущенной, и перед Субисарретой стоял самый настоящий кабриолет.
С причала, где стоял «Thunderbird», хорошо просматривался порт, доки, судовые краны и другие причалы с судами. Этот же, находящийся в стороне от остальных, был пуст.
В машине дорожной полиции инспектор обнаружил троих: двух молодых парней в сине-желтой форме «policia trafico» и одного штатского – хмурого, плохо выбритого и явно не выспавшегося человека лет сорока.
– Эуфемио Дельгадо, – представился небритый. – Сотрудник администрации порта.
– Не лучшее время для знакомства, да?
– Да уж. Может, объясните мне, что происходит?
– Может, объясните мне, как «форд» оказался на закрытой территории порта? А уже потом я отвечу на все ваши вопросы, – парировал инспектор.
– Э-э… Не то чтобы он был закрыт, этот причал. Вообще-то, большие грузовые суда здесь не швартуются – слишком мелко. Его арендует местный яхт-клуб…
Яхт-клуб, вот оно что!
Яхт-клуб уже всплывал в недавнем разговоре с норной собакой Микелем, и разговор касался Виктора Варади, его работы официантом в одном из яхт-клубов. Не факт, что клуб был пасахесский, но от обилия яхт в этом деле уже начинает рябить в глазах.
– То есть подъехать сюда можно не только со стороны центрального входа?
– Со стороны яхт-клуба тоже. Но там есть своя парковка…
– Очевидно, тамошняя парковка владельцу «форда» не понравилась.
– Он мог просто кого-то ожидать на причале, – возразил Эуфемио Дельгадо.
– И ждет до сих пор? Какие яхты сюда заходят?
– Самые разные. Но стоянка ограничена сутками, так гласят правила. У клуба есть и свои причалы, яхты и катера стоят там годами, согласно договору аренды. А здесь лишь временная стоянка, она не слишком удобна.
– Не слишком удобна?
– В порту довольно интенсивное движение, и это – грузовой порт со всеми вытекающими. Владельцы дорогих яхт предпочитают пейзаж поспокойнее. Более приятный глазу.
– Ясно. А можно ли узнать, какие яхты швартовались здесь в последние сутки-двое?
– Теоретически это возможно…
– Теоретически? Разве для швартовки не требуется разрешение портовых служб?
– Причал арендует яхт-клуб, я уже говорил. Они используют уведомительный порядок, и вам имеет смысл связаться с ними.
– Так мы и поступим.
– Я больше не нужен вам, инспектор?
– Вам все же лучше на некоторое время остаться…
Разговаривая с Эуфемио, Субисаррета вот уже несколько минут держал в поле зрения Микеля, появившегося в самый разгар беседы с представителем администрации. Микель был все в тех же клоунских трусах, что и накануне вечером: не самая подходящая одежда для полицейского. Не самая подходящая одежда для начала пятого утра в порту. От воды тянуло ощутимой прохладой, Микель морщился и то и дело похлопывал себя по коленям и ляжкам, чтобы согреться.
– Переодеться не догадался? – подойдя к помощнику, спросил Субисаррета.
– Некогда было. С нашей работой лишний раз отлить не успеваешь, а вы говорите «переодеться». Интересы дела прежде всего.
– И что же такого интересного ты успел нарыть?
– Сначала о нашем царе горы, – Микель достал из-за пазухи блокнот. – Зовут его Костас Цабропулос, я уже говорил вам. Остановился в отеле «Мария Кристина», что характеризует его как человека небедного…
– Да уж.
– Он русский, в Сан-Себастьян приехал двадцать первого июля, номер для него был забронирован по Интернету три недели назад. Я запросил о нем данные, но пока ничего не поступало. Жду новостей в самое ближайшее время.
«Бармен из “Папагайос” – хороший психолог», – подумал Субисаррета, он первый высказал предположение, что обладатель часов «Улисс Нардин» остановился в «Марии Кристине», одной из самых дорогих гостиниц Сан-Себастьяна. Вещи из багажа Кристиана Платта (все, кроме идиотской пижамы) тоже соответствовали пятизвездочному уровню, но Кристиан предпочел гораздо более бюджетный отель. Кристиан и Улисс могли договориться о встрече по телефону или по электронной почте, но предпочли гораздо более громоздкий способ с привлечением купюры и болтливой горничной. Почему? Вряд ли на этот вопрос ответит Микель или кто-либо другой, за исключением непосредственных участников так и не состоявшегося полушпионского контакта. Но один из них – мертв, а к другому нужно еще подобраться поближе.
– Теперь о Викторе Варади, шеф. Вы ведь не сильно удивитесь, если я скажу, что он работал здесь, в Пасахесе. В баре местного яхт-клуба.
– Нет. Не сильно.
– А если я скажу, что яхта «Кандела Азул» приписана к тому же яхт-клубу? Договор аренды сроком на сорок девять лет заключен четыре года назад. Между собственно яхт-клубом и владельцем яхты, неким Яном Возняком, гражданином Польши. Появляется он чрезвычайно редко, поскольку в Сан-Себастьяне не проживает. Возможно, у него здесь есть недвижимость…
– Дом. У него здесь дом.
– Значит, вы в курсе? – Субисаррете показалось, что Микель расстроился.
– Я в курсе, что у владельца «Канделы» есть дом в Сан-Себастьяне. Других сведений о нем у меня нет.
– У меня их тоже немного. Так вот, Ян Возняк указал в договоре, что он журналист.
– А на самом деле?
– Я нашел в Сети кое-какие материалы о Яне Возняке, профессиональном стрингере. Работал в горячих точках по всему миру и продавал эксклюзивные материалы крупнейшим изданиям. Видимо, продавал дорого, если удалось скопить на яхту.
