Э. Хакимова - Колыбельная Кассандры
Более того, ее новые стихи пользовались бешеным успехом. Многие читатели изумлялись им, их софистской точностью, бухгалтерской четкостью, юридической оправданностью. Восхищались каждой неожиданной именно в этом месте запятой, каждым вымученным, будто в лаборатории генного инженера, образом, непонятностью затейливых метафор. Но в то же время никто в целом мире не любил ее новых стихов. По-настоящему ценили только простые детские и по-детски же безыскусные строки ее первых сборников.
Впрочем, никто в целом мире не любил и ее саму. Великую и неповторимую Кассандру Барт. Никто не любил ее. Мать меньше других. Еще бы! После того как дочь расстроила ее предстоящую свадьбу с врачом, лечившим их обеих. И спавшим с обеими своими знаменитыми пациентками, как оказалось впоследствии.
Кэрри обвиняла Кассандру в том, что та соблазнила ее возлюбленного. Кассандра обвиняла мать в том, что та назло подыскала проходимца, который втерся к ним в доверие только для того, чтобы написать грязную пошлую книжонку, впрочем, сильно нашумевшую и, скорее, подстегнувшую внимание публики к угасающей было звезде Кассандры. Книжонку, в которой откровенно были изложены, описаны и с медицинской методичностью зафиксированы все язвы их семьи.
Кэрри так больше и не пыталась выйти замуж, обрести женское счастье и поняла, что ей стоит удовлетвориться скромным, увы, недостаточным, материнским. С методичностью сумасшедшего мстила она дочери за это, изводя ее своей истеричной любовью и патологической заботой.
Сама Кассандра была настолько одинокой, что не могла спать в своей кровати. Дошло до того, что она почти каждую ночь скреблась в запертые двери материнской спальни, пока та, ругаясь и рыдая, не пускала дочь к себе в постель. Так и засыпали они под утро, обнявшись под одним одеялом, уткнувшись друг в друга распухшими от слез лицами.
Сама Кассандра склонна была любить себя еще меньше других. Тело ее было покрыто синяками и ссадинами — так редко удавалось матери уследить за ней, невзирая на параноидную внимательность к слабому здоровью дочери. Не было дня, чтобы Кассандра не истекала кровью. Алой и юной артериальной — из мелких порезов на пальцах и щеках. Темной и взрослой венозной — из порезов на запястьях и под коленками. Синяя кровь просвечивала сквозь кожу на местах многократных кровоподтеков и ушибов. Очередной врач осторожно заподозрил проблемы с координацией или зрением, на том и порешили.
Со всей возможной честностью и постоянной, неистребимой болью сквозила эта кровь в новейших и блестящих, как машинки с конвейера, стихах. За эту-то честность отдельно и ценили Кассандру особо матерые критики журналов по искусству и многоумные академики литературных факультетов.
О да! Кассандра была чрезвычайно честна. До обнаженности трупа на препараторском столе патологоанатома. До самых запрещенных законом порнографических фильмов с изнасилованиями и убийствами в режиме онлайн.
Единственный факт, в отношении которого она не была честна никогда, — это уродливый, отвратительный факт имитации потерянной ею некогда способности слышать божественную гармонию гениального стиха.
Кассандра подставила лицо встречному ветру, чтобы разогнать сонливость. Кэрри сделала вид, что совсем разболелась, и поэтому поэтесса вынуждена была сама отправиться на осмотр предлагаемого агентством по недвижимости дома в деревне.
«Но как же все-таки зовут того человека, который должен показать мне дом?..» — морщила лоб от раздражения Кассандра, когда вдали завиднелись деревянные домики, утопавшие в уютной зелени садов.
Глава 3
Итак, вот она, эта деревня. Полпути. Название занятное, можно позавидовать будущим исследователям жизни великой поэтессы, усмехнулась она. Для той скрытой цели, которую Кассандра имела в виду, покупая дом в глуши, надо многое предусмотреть. Очень хвалили природу, мало тронутую современным миром, уникальный микроклимат — весьма полезный для иногда возобновлявшейся астмы, и исторически интересный колорит.
Деревенька из тех, про которые любимая бабушкой Агата Кристи писала «одна прямая улица и мост, под которым мальчишки упражнялись в единственном своем таланте — ловле лягушек». Проехав вверх по улице — до церкви со старинным кладбищем, на которое Кассандра тут же наметила ближайший визит, она вернулась к мосту и зашла в тошнотворное деревенское кафе.
Под вывеской с тремя коронами в венке из еловых ветвей ютилось вполне ожидаемое стандартно добродушное, грамотно подкопченное временем строение с открытой террасой и внутренним залом для посетителей. Именно в этом трактире и была назначена встреча с человеком, который выставил на продажу свой дом. Дом, в котором Кассандра намерена была поставить жирную, как трупная муха, точку на своей никчемной жизни.
Заказав имбирный эль, Кассандра закрыла глаза и подняла лицо навстречу надвигающейся панике перед общением с незнакомыми людьми. Все в ее образе было заранее продуманно хорошим. Даже идеальным. Легкое белое платье с длинными рукавами и закрытыми плечами, чтобы не было видно синяков, соломенная шляпа с букетиком шелковых фиалок, мнимо приветливое выражение лица, лишь слегка припудренное трогательной беззащитностью, которая, как она заметила, действовала безотказно на воспитанных людей.
Шелест леса не заглушал шум дороги и сдержанные разговоры безобидных местных кумушек, собравшихся за чашечкой чая с огурцовыми тостами. Вряд ли они читали ее стихи. «Надо же, тосты с огурцом! Возможно, они вообще не умеют читать», — презрительно подумалось ей.
Барменша — молодая женщина в сливочно-клубничных тонах и кружевном переднике, по-домашнему улыбаясь, предложила меню. Но ее прервали. В кафе зашел усатый молодой человек с ребенком на руках. Младенец тут же потянулся к матери, требовательно шевеля розовыми пальчиками.
Молодой человек был одет в полицейскую форму. По-хозяйски осмотрев публику, он задержал ненадолго взгляд на Кассандре. Вопросительно взглянув на жену, он кивнул чужачке, поздоровавшись с ней.
— Мисс Кассандра Барт? — Вежливый голос заставил открыть глаза, которые она зажмурила, испугавшись прямого взгляда полицейского. Кассандра резко повернулась. Незнакомый мужчина смотрел, будто узнавая.
— Да. Э-э-э… Вам автограф? — Она нехотя потянулась к сумке.
— Спасибо, буду чрезвычайно признателен, но… Мое имя Ричард Логан, — подсказал он.
— Ах да! Мистер Логан. — Она сразу же вспомнила — так зовут человека, который должен был показать ей дом.
— Если вы здесь уже закончили…
— Да-да, — заторопилась Кассандра, не решившись оглянуться на кассу с полицейским.
— Я расплачусь. Позвольте мне, на правах принимающей, так сказать, стороны.
Логан прошел к стойке и вынул бумажник, поздоровавшись с полицейским. Двигался он так плавно и легко, как удается, верно, только зверям в родных лесах. Было в нем нечто волчье, по-дикому вольное и бесстрашное. Наверное, он никогда и ничего не боялся в своей жалкой, ничем не примечательной жизни.
— Здравствуй, Мофли, — поздоровался он с полицейским. — Элспет, рассчитай, пожалуйста, леди.
— Одну минуту, Ричард. — Барменша опустила дочь и заспешила к сияющей старинной кассе.
Полицейский насторожил Кассандру, она усиленно старалась не смотреть в его сторону, будто была диккенсовским воришкой, только что вынувшим носовой платок у зеваки. Кажется, самоубийство считается таким же преступлением, как убийство, вспомнилось ей.
— Что, Ричард, все-таки решились? — добродушно поинтересовался Мофли, хотя вопрос, видимо, был решен уже давно и окончательно.
— Да, Корбет, — ответил Ричард. — Лили Мэй настаивает, а ты ведь знаешь, наверное, чего хочет женщина…
— …того хочет Бог, — подхватил с хохотком Мофли. Но, вспомнив, что на нем форма и что он представляет здесь власть, он степенно, не по возрасту серьезно пожал руку Логану. — Тогда удачи. Надеюсь, заедете попрощаться к нам с Элспет.
— Само собой, Корбет. — Ричард взял сдачу и, кивнув барменше, вышел.
Кассандра со смесью любопытства и отвращения прислушивалась к милому разговору. Брезгливо отряхнув рукава, хотя не прикасалась ни к чему, кроме кружки с элем, она суетливо поправила перчатки на руках. Не зная, как общаться с людьми, она все время предполагала с их стороны каверзные подвохи и досадные неувязки с пониманием.
— Ну что же, поедем или?.. — немного удивленно взглянул Ричард на медлившую Кассандру, предположив, что у нее здесь могли остаться еще какие-то дела. Она была странной, даже на его взгляд, но он так хотел, чтобы все разрешилось как можно скорее, и потому загадал, что именно эта женщина и купит их дом.
— Вы будете лоцманом, — по-девчоночьи кокетливо, неприлично своему возрасту, улыбнулась Кассандра. — Я буду хорошей девочкой!
