Олег Егоров - Правила игры
«Бор заснул, долина спит», — вспомнил я Жуковского, стоя на крыльце и обозревая окрестности. Обозрение мое, впрочем, далее освещенного пространства не простиралось. Спрятав так и не обстрелянный до сей поры кольт, я подошел к машине. Белка уже скончался. Заряд картечи сделал свое грязное дело. Но приступать к поискам темницы или светлицы, где, по моему разумению, содержались плененные «фигуры» Маевского, я не спешил. Негоже было оставлять за спиной притаившегося врага. Кто-то отсиживался еще в охотничьем домике, ошибочно принятом Чумой за безобидный флигель.
Прихватив «ремингтон» и аптечку, я отправился в гости к неприветливым хозяевам. Как-то их надо было предупредить о моем визите, и, размахнувшись, я метнул аптечку в среднее окно. В ответ прогремели два выстрела. «Стало быть, приглашают», — истолковано было мной в свою пользу данное обстоятельство.
— Интерпол! — представился я, выбив дверь прикладом. — Всем бросить оружие и лечь вниз лицом!
Сначала о доски грянуло что-то твердое и легкое, а затем упало нечто мягкое и тяжелое. И только после этого я нашарил на стене выключатель. Нашаривать выключатели за истекшие двое суток стало для меня делом привычным.
Бордовый с кистями абажур — я думал, таких и не бывает уже — осветил чудную панораму. Сам депутат Раздоров, придавив толстой щекой доски и раскинув руки, будто апостол новой веры, готовый к распятию, лежал в теплых байковых кальсонах на чистом лакированном полу. Рядом с ним, как я и предполагал, валялась двустволка. А вот кто валялся в кровати, вздрагивая под одеялом, было пока не ясно.
— На меня напали, — засопел Раздоров, не меняя позиции. — Вы должны меня защитить.
— Уже! — Я рывком сдернул с постели одеяло.
Под ним пряталась дрожащая от страха, а теперь еще и от холода девчонка-подросток лет пятнадцати, не старше. Губы и подбородок у нее тоже подрагивали. Нимфетка была, вычурно изъясняясь, в первозданном костюме Евы, а проще — голая, как сама правда. Дабы прикрыть наготу, она схватилась за подушку, но тут же ее и бросила. Потряхивая грудками, энергично взялась обшаривать изголовье и затем всю постель. Пропажа какой-то ценности девицу испугала куда серьезней, чем появление страшного мужика в черной маске и с «ремингтоном» наперевес.
— Что-то потеряли, мадам? — справился я из вежливости. — Девственность, аванс, украшения?
— Украшения! — Она подобрала с пола упавшие дешевенькие клипсы и, усевшись самым бессовестным образом по-турецки, стала их примерять.
— Это ваш папа? — Я ткнул дулом ружья в широкую депутатскую задницу.
— Не имеете права! — подскочил Раздоров.
— Лежать, — придавил я его подошвой ботинка.
— Интерпол не имеет права! — забормотал избранник. — Международный конфликт!.. Здесь другая юрисдикция!
— А ваш папа разрешает вам с чужими папами трахаться? — продолжил я допрос юной развратницы.
— Я сама! — пояснила она, деловито собирая разбросанную по комнате одежду.
Припомнив, что одноименное женское ток-шоу идет по телевизору почти параллельно с передачей «Спокойной ночи, малыши!», я просто сел. Причем сел на разобранную постель народного трибуна:
— А «Про это» вы, случайно, не смотрите?! Там про это очень много рассказывают!
— Чего?! — Закончив туалет, девица уставилась на меня, будто впервые увидела.
— Ничего! — гаркнул я. — Брысь отсюда!
Она сорвала со стенного крючка шубейку из чего-то растительного и мигом пропала за дверью.
— Теперь с вами. — Я повернулся к притихшему депутату. — У вас есть письменное разрешение на случку с детьми от шестнадцати и младше?
— А у вас ордер есть?! — Вскочив на ноги, Раздоров возродился, словно птица Феникс из пепла. — Ордер покажите! Я государственное лицо! Депутат палаты!
— Нижней палаты, — уточнил я, глядя на его дезабилье. — Наденьте-ка брюки и дальше по порядку.
— На меня напали! — Облачаясь в костюм, Раздоров изложил свою версию происшедшего. — Это не мафия! Это — происки левых! Скоро президентские выборы, и я — баллотируюсь! Хотели учинить надо мной расправу в собственном очаге! Негодяи! Ничего-ничего! Он — все видит!
Раздоров указал пальцем на абажур с кистями.
— Оставим высшую материю, — постарался вернуть я его к насущным вопросам. — Дальше, пожалуйста.
— Я спас эту девочку и спасся сам! — Депутат предложил мне разделить с ним общую радость. — Теперь страна может спать спокойно! Раздорова еще никто не заставал врасплох! И впредь, и отныне, и во веки веков!
— Аминь, — отозвался я. — Сколько было в особняке охранников?
— Четверо. — Депутат щелкнул запонками и принялся завязывать узел галстука. — Пять обученных собак на участке. Еще мой водитель в гараже. Прислугу я к ночи отпускаю!
— Гараж подземный?
— Да. Две машины служебного назначения и одна — подарок шейха из Саудовской Аравии. Жест доброй воли. И — «харлей» моего старшего оболтуса.
— Водитель ваш был вооружен?
— А как же, товарищ! Он же тело мое охранять обязан в дороге! — Раздоров, причесавшись перед настенным зеркалом, повернулся ко мне и стал опять похож на Раздорова — известного политического деятеля, неутомимого борца с коррупцией во всех эшелонах и некоторых тамбурах Кремля. — Ваше удостоверение можно посмотреть? Вы кто?!
— Я — человек с ружьем, — признался я хозяину резиденции. — Ружье заряжено. Иногда — стреляет. Я буду спрашивать, а вы — отвечать, договорились? Как в старые добрые времена.
— Посмотрим, — уклончиво заметил Раздоров.
Правым уклонистом он оставался даже после долгого трудового дня. Ну ладно. Хотя бы с «танкистом» что-то прояснилось. Очевидно, в момент внезапной атаки шофер отдыхал на хозяйской кровати под балдахином. Отчего б не отдохнуть, зная, что лидер фракции «Честный передел» в этот поздний час переделивает супружеское ложе в охотничьем домике с юной поклонницей? Услыхав стрельбу, горемыка шофер, вместо того чтобы сбежать в гараж, закатился под широкое ложе политического деятеля. Возможно, решил спросонья, что он давно в гараже, а кровать — не кровать, но — машина: самое безопасное место в ближнем бою.
— Итак, — начал я снова. — Почему вы сегодня отпустили прислугу раньше обычного?
— У меня была назначена важная встреча инкогнито, — буркнул депутат. — На высшем уровне.
— На чем была назначена?! — Я скрипнул, вставая, постельными пружинами. — Возьмите пальто, гражданин избранник! Место преступления мы еще с вами не осмотрели.
А во двор выйти стоило. Когда депутат при свете прожекторов увидал картину побоища, ему сделалось дурно. Ожидая, пока он придет немного в себя, я закурил.
— Что это?! — вытирая рот платком, забормотал Раздоров. — Это же… Это же — катастрофа! Завтра… Уже сегодня все газеты, все телевидение свяжет меня с этим!.. С этой!.. Пан Зюзя, сволочь, на стену полезет от радости!
— Нет худа без добра, — заметил я философски. — Действующего президента когда-то с моста уронили. С тех пор от него водкой… Короче, он с тех пор достиг всего, что вы себе желаете.
— Да?! — приободрился Раздоров. — Вы так думаете?! А что? Это мысль!
Заложив руки за спину, он выкатил грудь. Раздоров напоминал мне гения Тетеля из повести-сказки «Мастер-блоха»: то сдувался, то надувался.
— Очень, очень верное соображение! — Казалось, он и думать забыл о покойниках, населявших его усадьбу. — Мы должны это с вами использовать! Сколько липовых покушений сами на себя всякие проститутки устраивали! И все ради поднятия рейтинга. А тут — золотая жила! Я покажу этим импотентам, у кого из нас рейтинг стоит!
— Непременно. — Я взял его под руку. — А пока покажите мне, будьте любезны, ваши подземные владения: застенки, темницы, каменные мешки…
— Какие еще мешки?! — вырвался Раздоров.
— Ну, где-то же вы держите гнусных врагов демократии?! — улыбнулся я, разряжая обстановку.
Но шутки моей депутат, судя по тому, как стал опять раздуваться, не оценил.
— Владимир Иннокентьевич, мы напрасно теряем ваше время! Ей-богу, мы здесь одни. Если вы и впредь будете хорохориться я пристрелю вас, как Мартина Лютера Кинга, и все дела! Посмертно вам даже памятник отольют на кобыле с железными яйцами. А вы еще нужны своему народу, поверьте!
Чтобы заставить здравомыслящего в общем-то человека в подобное поверить, мне пришлось поднести к его умной башке «ремингтон» и передернуть затвор.
— В качестве дружеской услуги! — побледнев, замямлил Раздоров. — В порядке одолжения… Аркадий Петрович Маевский, как ближайший соратник и сочувствующий…
— Да рожай ты, овца бодливая! — сорвался я окончательно.
— В подземном гараже у меня есть подвал со всеми удобствами! — Раздоров, славящийся умением вовремя сделать правильный выбор, повел меня к воротам гаража, встроенного в резиденцию с тыльной стороны. — Исключительно для их собственной пользы! Маевский попросил меня спрятать от посторонних глаз шестерых сотрудников аппарата месяца на два-три максимум!
