Марио Пьюзо - Сицилиец
Гильяно лег на сырые камни катакомб, положив голову на гроб вместо подушки. И принялся разглядывать окружавших его сицилийских мертвецов. Был тут королевский рыцарь в синем шелковом костюме с рюшами; на голове у него был шлем, в руке — трость с вкладной шпагой. Был тут придворный, разодетый по французской моде, в седом парике и туфлях на высоком каблуке. Кардинал в малиновых одеяниях, архиепископ в митре. Придворные красавицы чьи золотые платья походили сейчас на паутину, в которую, точно мух, затянуло их ссохшиеся тела. Юная девственница, стоявшая в стеклянном ящике в белых перчатках и белой ночной рубашке в оборочках.
Гильяно плохо спал эти две ночи, которые ему пришлось провести в катакомбах. Да и кто бы мог тут спать? — подумал он. Эти мужчины и женщины, сливки Сицилии на протяжении последних трех или четырех столетий, считали, что таким путем они не станут пищей для червей. Вот оно, тщеславие богачей, любимцев судьбы. Куда лучше сдохнуть на улице, как муж Венеры.
Но не давало спать Гильяно другое. Как сумел дон Кроче уберечься от покушения на его жизнь? Гильяно знал, что операция была безупречно спланирована. Он ведь обдумывал это с тех пор, как узнал правду о том, что произошло у прохода Джинестры. Дона так хорошо охраняли, что надо было выискивать щелочку в окружавшей его стене. И Гильяно решил, что лучше всего напасть на дона, когда он будет чувствовать себя в безопасности в тщательно охраняемом отеле «Умберто» в Палермо. У отряда в этом отеле был шпион — один из официантов. Он сообщил, когда и куда выезжает дон и где расставлена охрана. Располагая такими сведениями, Гильяно был уверен, что нападение на дона пройдет успешно.
Он велел тридцати своим людям явиться в определенное место в Палермо, где он будет их ждать. Он знал, что Майкл Корлеоне встречается с доном и обедает с ним, поэтому он дождался вечера, когда ему донесли, что Майкл уехал. Тогда двадцать его людей атаковали отель с фронтона, чтобы вытянуть охрану из сада. А тем временем он и остальные десять человек заложили под садовую стену взрывчатку и проделали в ней брешь. Сквозь эту брешь Гильяно и повел свой отряд. В саду оставалось всего пятеро охранников — одного Гильяно пристрелил, остальные четверо удрали. Гильяно ворвался в «люкс», который занимал дон, но там никого не оказалось. Его поразило то, что никакой охраны у «люкса» не было. Тем временем остальная часть его отряда прорвалась сквозь заслон у отеля и соединилась с ним. Они обыскали все комнаты и коридоры, но дона не обнаружили. При своих габаритах дон не мог быстро двигаться, так что вывод мог быть лишь один. Значит, дон уехал вскоре после Майкла. И тут Гильяно впервые пришло в голову, что дон Кроче был предупрежден о готовящемся покушении.
Худо дело, подумал Гильяно. Во-первых, славно было бы нанести под конец такой удар, а во-вторых, он убрал бы своего самого опасного врага. Какие бы баллады потом слагались, если бы он обнаружил дона Кроче в этом залитом солнцем саду! Но ничего, такая возможность еще будет. Не навеки же он уезжает в Америку.
На третье утро монах-капуцин, такой же высохший, как и находившиеся в его попечении мумии, принес записку от Пишотты. Она гласила: «В доме Карла Великого». Гильяно все понял. Пеппино, мастер-каретник из Кастельветрано, который в свое время помог Гильяно захватить грузовики дона Кроче и с тех пор стал его союзником, имел в своем распоряжении три повозки и шесть ослов. Эти три повозки были расписаны сценками из жизни императора, и Тури с Аспану еще мальчишками прозвали дом каретника домом Карла Великого. Что же до времени встречи, то оно было заранее оговорено.
Ночью — в свою последнюю ночь на Сицилии — Гильяно отправился в Кастельветрано. В окрестностях Палермо он встретил нескольких пастухов, тайных членов его организации, и попросил их проводить его до места, тем более что они были вооружены. Они так легко добрались до Кастельветрано, что в мозгу Гильяно промелькнуло сомнение. Никакой охраны у города. Гильяно отпустил своих телохранителей, и они исчезли в ночи. А сам направился к маленькому каменному домику в окрестностях Кастельветрано, где во дворе стояли три расписные повозки — только теперь они были расписаны сценками из его жизни. Это был дом дядюшки Пеппино.
Дядюшку, казалось, не удивило его появление. Он отложил кисть, которой красил перекладину одной из своих повозок. Затем запер дверь и сказал Гильяно:
— Худо дело. Ты притягиваешь карабинеров, точно дохлый мул мух.
Гильяно почувствовал, как у него закипает кровь.
— Это что — отряд специального назначения Луки? — спросил он.
— Да, — сказал дядюшка Пеппино. — Они укрылись — на улицах их нет. Но я заметил их машины по дороге, когда возвращался с работы. Да и другие каретники тоже сказали мне, что видели их машины. Мы подумали, что они устраивают засаду для ребят из твоего отряда, но нам и в голову не пришло, что они подстерегают тебя. Ты же никогда не заходил так далеко на юг, так далеко от своих гор.
Гильяно удивился — как это карабинеры могли узнать о назначенной встрече. Может, они выследили Аспану? Или проболтались Майкл Корлеоне и его люди? Или среди них есть осведомитель? Так или иначе, встречаться с Пишоттой в Кастельветрано он не может. Но у них есть другое место встречи — на случай, если кто-то из них не явится на свидание сюда.
— Спасибо, что предупредил, — сказал Гильяно. — Выглядывай Пишотту и сообщи ему об этом. А когда будешь в Монтелепре, зайди к матери и скажи ей, что я благополучно уехал в Америку.
— Позволь старику обнять тебя, — сказал дядюшка. И поцеловал Гильяно в щеку. — Я никогда не верил, что ты сумеешь помочь Сицилии — никто не может ей помочь и никогда не сможет, даже Гарибальди не смог… А сейчас, если хочешь, я запрягу мулов и отвезу тебя, куда тебе надобно.
Свидание с Пишоттой было назначено у Гильяно на полночь. Сейчас было только десять часов. Он намеренно пришел пораньше, чтобы все разведать. А встреча с Майклом Корлеоне, он знал, должна состояться на рассвете. До места, где они должны встретиться с Пишоттой в случае провала первого свидания, было от Кастельветрано два часа ходьбы. Но все же лучше пойти пешком, чем воспользоваться услугами дядюшки Пеппино. Гильяно поблагодарил старика и вышел в ночь.
Запасное место встречи было у знаменитых греческих развалин, известных под названием акрополь Селине. Развалины находились к югу от Кастельветрано, на пустынной равнине, недалеко от берега моря, там, где начинали вздыматься прибрежные утесы. Древний город Селинунт был разрушен во время землетрясения еще до рождества Христова, но мраморные колонны и архитравы его акрополя продолжали стоять. Вернее, были откопаны археологами. Была тут главная улица, правда заваленная осколками древних зданий. Был храм с кровлей, увитой виноградом и просвечивавшей, точно череп, дырами, — ее все еще поддерживали посеревшие, источенные веками каменные колонны. Акрополь, укрепленный центр древнегреческих городов, был, как обычно, построен на самом высоком месте, и сейчас его развалины возвышались над голой равниной.
Весь день дул сирокко, страшный ветер пустынь. А сейчас, ночью, да еще вблизи от моря среди развалин заклубился туман. Гильяно, уставший от долгого форсированного марша, обогнул развалины и вышел к прибрежным утесам, откуда ему видно было, что творится внизу.
Перед ним была такая красота, что он на мгновение забыл о грозившей ему опасности. Храм Аполлона лежал в развалинах — остатки колонн громоздились друг на друге. Другие древние храмы блестели в лунном свете: там — без стен одни колонны; там — на колоннах покоятся остатки крыши, а там — стена крепости и высоко в ней — окно, черная дыра, сквозь которую светила луна. Внизу, где под акрополем лежал город, стояла одинокая колонна — вокруг вся земля была усеяна обломками, а она простояла тысячи лет. Это была знаменитая Il fuso de la vecchia — Веретено Старухи. Сицилийцы привыкли к тому, что весь остров усеян греческими развалинами, и относились к ним с легким пренебрежением. Только чужеземцы восхищались ими.
И это чужеземцы отрыли двенадцать колонн, которые высились сейчас перед Гильяно… У подножия этих двенадцати колонн, стоявших как солдаты перед своим командиром, было возвышение, на которое вели каменные ступени, словно выраставшие из земли. Гильяно сел на верхнюю ступень, спиной к одной из колонн. Он распахнул куртку, отстегнул пистолет-автомат, снял лупару и положил на ступень ниже. Среди развалин клубился туман, но Гильяно знал, что услышит, если кто-то пойдет по обломкам, и легко обнаружит противника прежде, чем тот обнаружит его.
Он прислонился к колонне, радуясь возможности отдохнуть, — тело его обмякло от усталости. Свет июльской луны пробежал по серо-белым колоннам и задержался на прибрежных скалах. А там, за морем, была Америка. И в Америке — Юстина и их еще не родившийся младенец. Скоро Гильяно будет в безопасности, и эти последние семь лет покажутся ему сном. На какое-то время он задумался — что у него будет за жизнь, сможет ли он быть счастлив не на Сицилии? Он улыбнулся. Рано или поздно он вернется и увидит их всех. Он устало вздохнул, расшнуровал ботинки и снял их. Затем снял носки — ногам приятно было соприкосновение с холодным камнем. Гильяно сунул руку в карман и вытащил две дикие груши — их сладкий, охлажденный ночной прохладой сок освежил его. Положа руку на пистолет-автомат, Гильяно ждал Аспану Пишотту.
