Марио Пьюзо - Сицилиец
Пишотта сидел на полу, привалившись к двери. Рот под тоненькими усиками победоносно склабился, словно Пишотта хотел сказать: хороши же ваши охранники, здорово вы охраняете ваше святилище.
Майкл взглянул на лежавшие на ночном столике часы. Было три часа ночи.
— Несколько необычное время для визита — чего это ты тут дожидаешься? — спросил он.
Спустил ноги с постели, оделся и открыл ставни. Лунный свет, точно призрак, появился в комнате и тотчас исчез.
— Почему ты меня не разбудил? — спросил Майкл.
Пишотта подкатился к его ногам, точно змея, поднявшая голову и приготовившаяся укусить.
— Я люблю смотреть на спящих. Они иногда во сне выбалтывают тайны.
— Я тайн никогда не выбалтываю, — сказал Майкл. — Даже во сне.
Он вышел на балкон и, видя, что Пишотта следует за ним, предложил ему сигарету. Они закурили. Майкл слышал, как захрипело в груди Пишотты от сдерживаемого кашля, да и костлявое лицо его в свете луны было мертвенно-бледным. Оба молчали. Затем Пишотта спросил:
— Завещание-то вы все-таки получили?
— Да, — сказал Майкл.
Пишотта вздохнул.
— Тури доверяет мне, как никому на свете: он доверяет мне свою жизнь. Ведь только я сейчас могу его разыскать. А вот свое Завещание он мне не доверил. Оно у вас?
Майкл ответил не сразу. Пишотта расхохотался.
— Вы совсем как Тури, — сказал он.
— Завещание — в Америке, — сказал Майкл. — Оно в безопасном месте, у моего отца.
Он не хотел, чтобы Пишотта знал, что Завещание еще плывет в Тунис; просто не хотел, чтобы кто-либо знал об этом.
У Майкла вертелся на языке вопрос, но он не решался его задать. Ведь только одним можно было объяснить столь таинственное появление Пишотты. Только одна причина могла побудить его пойти на риск и прорваться сквозь охрану, окружавшую виллу, — а может быть, он вовсе не прорывался, его пропустили? Так или иначе, это могло объясняться лишь тем, что Гильяно наконец готов появиться.
— Когда же будет здесь Гильяно?
— Завтра ночью, — сказал Пишотта. — Но не здесь.
— А почему? — спросил Майкл. — Тут вполне безопасно.
Пишотта рассмеялся.
— Но я-то ведь прошел сюда, верно?
Это было действительно так и не могло не вызвать у Майкла раздражения. И снова мелькнула мысль, не пропустила ли Пишотту охрана по приказу дона Доменика, а может быть, его даже довели до самого дома.
— Об этом решать самому Гильяно, — сказал он.
— Нет, — сказал Пишотта. — Я должен решать за него. Вы обещали его родным, что он будет в безопасности. А дон Кроче знает, что вы тут, да и инспектор Веларди тоже. У них всюду шпионы. Что вы тут надумали устроить для Гильяно? Свадьбу? День рождения? Похороны? Чего туману-то напускать? Вы думаете, мы здесь на Сицилии все сплошь ослы?
Последнее он произнес угрожающим тоном.
— Как я увезу Гильяно, я открывать не собираюсь, — сказал Майкл. — Можешь мне верить, можешь — нет, дело твое. Скажи мне только, где ты передашь мне Гильяно, и я буду там. Ничего не скажешь — тогда завтра к вечеру я уже буду в Америке, а вы с Гильяно будете бегать, как зайцы, спасая свою жизнь.
Пишотта расхохотался.
— Вот это по-нашему, по-сицилийски, — сказал он, — не зря вы провели у нас не один год. — Он вздохнул. — Просто поверить не могу, что наконец наступит нормальная жизнь. Почти семь лет мы в бегах — перестрелки, предательства, убийства. Но мы были королями Монтелепре, Тури и я, на нас обоих славы хватало. Он сражался за бедняков, а я — сам за себя. Я-то сначала этому не верил, но на второй год, как мы были в бегах, он доказал это и мне, и всему нашему отряду. Я ведь его заместитель, его двоюродный брат, он больше всех мне доверяет. У меня пояс с такой же золотой пряжкой, как у него, — это он мне его дал. Но вот, когда я соблазнил молоденькую дочку одного жителя Партинико, и она понесла, отец ее пришел к Гильяно и все ему рассказал. Знаете, что Тури сделал? Он привязал меня к дереву и выпорол кнутом. Не перед крестьянином и не при наших людях. Такого он со мной никогда бы не учинил. Это осталось между нами. Но я-то знаю: если я еще когда нарушу его приказ, он меня убьет. Такой уж он у нас, наш Тури.
Он поднес руку к усикам — она дрожала. В бледном свете луны тоненькая полоска усиков поблескивала, точно ниточка китового уса.
Майкл подумал: «Странная история. Зачем он мне это рассказывает?»
Они вернулись в спальню, и Майкл закрыл ставни. Пишотта поднял с пола отрубленную голову черной мадонны и протянул ее Майклу.
— Я бросил ее на пол, чтобы разбудить вас, — сказал он. — Завещание было там внутри, верно?
— Да, — сказал Майкл.
Лицо у Пишотты вытянулось.
— Значит, Мария Ломбарде соврала мне. Я ведь спрашивал ее про Завещание. Она сказал, что его у нее нет. А потом отдала вам у меня на глазах. — Он горько рассмеялся. — А ведь я был ей все равно как сын.
И, помолчав, добавил:
— А она была мне как мать.
Пишотта попросил дать ему еще одну сигарету. В кувшине на ночном столике оставалось немного вина. Майкл налил им обоим по стакану, и Пишотта с благодарностью выпил.
— Спасибо, — сказал он. — Ну а теперь — к делу. Я привезу Гильяно к городу Кастельветрано. Приезжайте за ним по дороге, что ведет из Трапани, в открытой машине, чтоб я мог вас узнать. Я остановлю вас там, где мне будет удобней. Если что не так, наденьте кепку — мы поймем и не выйдем. Время встречи — на рассвете. Сумеете там быть?
— Да, — сказал Майкл. — Все готово. Я только одно должен тебе сказать: Стефан Андолини вчера не явился на встречу с профессором Адонисом. Это очень обеспокоило профессора. На лице Пишотты впервые появилось удивление. Затем он передернул плечами.
— С этим маленьким всегда что-нибудь не так, — сказал он. — А теперь мы должны проститься до завтра — встретимся на заре. — Он взял руку Майкла в свои руки.
У Майкла вырвалось:
— Поедем с нами в Америку. Пишотта отрицательно покачал головой.
— Я всю жизнь прожил на Сицилии, и я люблю эту мою жизнь. А когда мне придет время умирать, я и умереть должен на Сицилии. Но все равно — спасибо.
Майкла почему-то глубоко тронули эти слова…
— Я выведу тебя за ворота, — сказал Майкл.
— Нет, — сказал Пишотта. — Наша маленькая встреча должна остаться в тайне.
После ухода Пишотты Майкл снова лег в постель и пролежал до зари без сна. Наконец-то он встретится с Тури Гильяно; они вместе поедут в Америку. Интересно, думал он, каким окажется этот Тури. Соответствует ли он легендам, которые ходят о нем?
Наконец Майкл встал и открыл ставни. Наступал рассвет; Майкл стоял и смотрел, как солнце медленно поднимается в небе, отбрасывая на море золотую дорожку, и в этом широком солнечном луче он увидел катер, мчавшийся к пристани. Он выскочил из виллы и побежал на берег встречать Питера Клеменцу.
Они позавтракали вместе, и Майкл рассказал Питеру о том, что к нему приходил Пишотта. Клеменцу, казалось, не удивило то, что Пишотта сумел проникнуть на виллу, несмотря на охрану.
Остаток утра они провели, прикидывая, как лучше встретиться с Гильяно. Ведь за виллой вполне могут наблюдать шпионы, и выезд нескольких автомобилей, несомненно, привлечет их внимание. Да и за Майклом они, конечно, пристально следят. Правда, сицилийская Служба безопасности, которой командует инспектор Веларди, не будет вмешиваться, но кто знает, какого рода козни здесь еще можно ожидать?
Выработав план встречи, они пообедали, и Майкл отправился в свою комнату поспать. Ему хотелось быть свежим ночью, а она предстояла долгой. Питеру же Клеменце надо было еще многое сделать: отдать приказания своим людям, договориться о транспорте и рассказать обо всем дону Доменико, когда тот вернется домой. Майкл закрыл ставни своей комнаты и лег. Но напряжение не оставляло его — он не мог заснуть. В ближайшие сутки следовало ожидать любых ужасов. Его не покидало дурное предчувствие. Но потом он стал представлять себе, как вернется в родной дом на Лонг-Айленде, где у дверей его будут встречать отец с матерью, и долгому изгнанию его придет конец.
Глава 25
Тури Гильяно уже седьмой год был в бегах и понимал, что настало время покинуть свое горное царство и уехать в Америку, о которой он еще в детстве слышал от своих родителей столько замечательных рассказов. В сказочную страну, где нищий сицилиец, по словам его родителей, если будет честно трудиться, может стать богачом.
Дон Кроче, заверявший Гильяно в своих дружеских чувствах, связался с доном Корлеоне в Америке и попросил его помочь вывезти Гильяно и дать ему у себя прибежище. Тури Гильяно прекрасно понимал, что дон Кроче сделал это, заботясь прежде всего о своей выгоде, но понимал он и то, что у него почти нет выбора. Его власти над округой пришел конец.
И вот настала ночь, когда он должен двинуться в путь, встретиться с Аспану Пишоттой и отдать себя на милость американца — Майкла Корлеоне. Сейчас ему предстояло проститься со своими горами. Горами, которые служили ему прибежищем в течение семи лет. Он распростится со своим царством, своей властью, своими родными и всеми своими товарищами. Его отряды растаяли; его горами завладели враги; народ Сицилии, поддерживавший его, поставлен на колени отрядом специального назначения полковника Луки. Если он останется, то еще может одержать кое-какие победы, но конечный разгром его неминуем. Словом, выбора у него нет.
