Елена Юрская - Возвращение - смерть
Пункт третий, прямо для проницательной Надежды, проверить, жив ил этот сын, который в устах матери уже "был" болтуном. Пункт четвертый, выяснить, посещала ли Заболотная квартиру Смирнягиных. Да, конечно, естественно, сто раз на дню небось. А как же иначе. - Пункт пятый, при чем тут вообще бомжиха Погорелова? Неужели она убивает, чтобы руку набить потренироваться. Тошкин вздохнул - вот она хваленая свобода прессы, информации и порнографии. Совсем недавно Надина газета давала большой материал о том, как юные киллеры газовых баллончиков за бутылку водки тренируются на бомжах. Описывались даже смертельные случаи. Может копнуть глубже, может, Заболотная начала свои тренировки гораздо раньше Раисы Погореловой? Пункт шестой, где же все-таки эта Надя. Тошкин снова набрал телефонный номер.
- Але, Гребенщиков, Чаплинского привезли? Он один?
- Нет, - радостно сообщили на том конце провода и сердце Тошкина, смелого рыцаря пыльного кабинета совсем упал. - Нет, с Максом. Сейчас Макс уложит его, и мы будем ужинать, подъезжай.
- А с чего ты так веселишься? - поинтересовался обиженный Тошкин.
- А с чего плакать - вся работа ваша. Разговор отменяется, Моссад на нас плевать хотел. Надо будет твою Надюшку к нашему делу пристроить. Как там её бомбист поживает? А? Не спи, Тошкин, приезжай. Живой твой Чаплинский - больной только очень.
Звонить к Надиным родителям не хотелось. Они ему доверяли, ждали взаимности. Тошкин не мог себе позволить обмануть в лучших чувствах даже несостоявшуюся тёщу. Она обязательно спросит: "А ты где" и придется либо врать, что у приятеля, либо сообщать, что на работе и в компании с женщиной, которую, по мнению Надиной мамы ещё можно считать молодой. Вот так. Ни Нади, ни бомбиста.
Пункт седьмой, позвонить в лабораторию, выяснить, что с отпечатками на бомбе и вкатать Андрею Смирнягину штраф за терроризм и введение следствия в заблуждение. Неуловимый мститель. Еще и отчаянный лжец.
- Я готов вас выслушать. Только, если можно, без истерики. Здесь этот номер не пройдет, - Тошкин картинно закинул ногу за ногу и на всякий случай включил диктофон.
- Сейчас другая жизнь, - тихо сказала Татьяна Ивановна, - если бы я тогда знала, что доживу, все было бы иначе. Но ненависть уже успела прирасти. Успела. Он изменил мне с Анной, а она, вместо того, чтобы навсегда уйти, спрятаться, осталась моим вечным спутником, всегда знавшим, что мне лучше, а что хуже. Я больше не могла жить по её указке. Вот сейчас она сказала: "Брось все и уходи, пусть сами доказывают". Но нет. Я сама себе хозяйка, - Татьяна Ивановна трогательно улыбнулась и расправила складки на юбке. - Тридцать лет назад родить ребенка без мужа - это был такой позор. Такой позор, что некоторые накладывали на себя руки. Но не я. Потому что любила. Нёмина мама сказала: "роди, может остепениться". Вы знаете, - Заболотная встрепенулась и радостно встряхнула волосами. - Они ведь мне до самой смерти помогали. Игоречек пытался их даже "бабулей и дедом" звать, но я не разрешила. Как чувствовала, что выйду замуж и все у меня будет хорошо.
А Нема не остепенился. Он даже ни разу не написал мне. Вот сейчас вспомнил, что сын у него есть, позаботиться о нем решил. Правильно - не пеленки же стирать. А тогда? Когда меня с незаконнорожденным сыном замуж брали, когда усыновляли мальчика - где он был, за что боролся? Глупости, конечно, но я поклялась, - не увидит он сына никогда. Вы мне верите? Заболотная чуть наклонилась вперед и Тошкин даже услышал слабый запах её духов. Что-то среднее между Красной Москвой и Елисейскими полями. Он только пожал плечами и чуть дернул коленом. Словопрения Заболотной начали его утомлять. Впрочем, мотивация звучала довольно убедительно и сомнений не вызывала. - Я очень его любила, Нему, с мужем всегда его сравнивала, и по всему выходило - не прошло у меня ничего. Первое время, когда он скитался, сидел, я очень его жалела. Думала: приедет, разведусь и к нему перейду. Но женился он там на своей исторической родине и предал меня бесповоротно. Оставалось только читать газеты. О нем, о герое. А муж, запасной аэродром, оказался основным. Он, бедный, так и не знает, чьего сына растит. А тут явление: "Здрасьте - мордастье", покажите мальчика. И Анна - тут как тут. И Погорелова: "похож, ой как похож", но вот и пришлось. Такое дело, Заболотная устало вздохнула и подняла на Тошкина чистые бессмысленные глаза. Дмитрий Савельевич взглянул на часы: семь с лишним. Лаборатория наверно уже отъезжала на зимние квартиры.
- Извините, мне надо поговорить, - Тошкин быстро набрал номер и наткнулся на свою школьную подругу, ныне эксперта-криминалиста и прочее, и прочее, и прочее. - Галочка, отпечатки с бомбы и с письма счастья посмотри идентичны? Нет? А так по рисунку - кто шалил: мальчик или девочка? Нет? Имя и возраст мы как-нибудь сами. Угу. Спасибо утешила. Успокоила? А ты сколько ещё на месте? Я бы тебе работку подкинул...
Галочка хитро засмеялась и сообщила, что распространила Смирягинское письмо счастья по всему управлению и прокуратуре. И оно даже начало действовать - у начальника уже родилась тройня, а судебный эксперт наконец убедился, что ему не изменяет жена... Но все остальное - завтра. И пальчики, и снимочки - все завтра...
- Я очень любила его, - продолжала свой рассказ Заболотная, когда Тошкин положил трубку. - Не просто очень, а больше всех на свете. За это Бог меня и покарал.
Тошкин чуть не упал со стула. Если убийцы рассуждают о том, что их покарал Бог, то страна действительно стала по-настоящему православной. Кошмар. Кошмар. Или позор? Надо завести попугая и научить его кричать всякие глупости.
- Я для него была готова на все. Мы ведь были близки вне брака, спросите у своей мамы, приятно это было или нет. Вот спросите, как называли девушку, которая согрешила до мужа!
- Сейчас позвонить? - спросил Тошкин.
- Не ерничайте! Вам меня нисколько не жаль! Вам даже не интересно, вдруг закричала Заболотная и заметалась по кабинету. - Вы - чурбан.
- Ну, почему же? Мне интересно, продолжайте, только давайте по эпизодам. Сначала по Погореловой.
- Я хочу по Смирнягиной, - капризным голосом заявила Татьяна Ивановна. - Она мне своим рабочим контролем всю жизнь отравила. Я подменила ей инсулин, подложила в коробочку и все! Коробочку потом, через пару дней после поминок забрала из их квартиры - тут не было ничего сложного. Вы знаете, - заговорщицки прошептала Заболотная, - она даже не мучалась, я узнавала. Ушла спокойно.
- Понятно, а шприц и флакон? - спросил Тошкин.
- Что шприц и флакон? - не поняла Татьяна Ивановна, и глаза её возбужденно заблестели. - Вы думаете, мне все это приятно вспоминать? Вот у Вас есть дети?
Пункт девятый, Тошкин, пункт девятый, она разговаривает только о том, о чем сама хочет. Сумасшедшая? Прикидывается? Или что-то здесь не так?
- У меня нет детей. А Ваши, ведь, беспокоятся, наверное? А? Может быть, позвоним? Ведь когда-нибудь их нужно ставить в известность о Ваших подвигах?
Татьяна Ивановна мигом закатила глаза и стала картинно сползать по стулу. Тошкин внимательно проследил за траекторией её съезда и, отметив про себя, что тяжких телесных повреждений она себе не нанесла, налил из графина немного воды и прыснул на Заболотную как на сильно пересушенную рубашку. Спящая красавица соизволила открыть глаза.
- Где я? - томно прошептала она.
- В Монте-Карло, - процедил Дмитрий Савельевич и вернулся на свое прокурорское место. - Продолжим: звонить Вы не хотите, Ваше право. Давайте о флаконе и шприце - Вы куда их дели?
- Будете собаку заказывать? - совершенно спокойно спросила Заболотная, злобно сверкнув глазами. Да, и у этой отношения с Крыловой явно не сложились.
- Хорошо, - Тошкин глубоко вздохнул. - Давайте о Погореловой. Чем она так уж провинилась? Когда, при каких обстоятельствах Вы лишили её жизни?
- Не помню, - радостно засмеялась Татьяна Ивановна. - Знаете, так много дел сразу навалилось. Генеральная уборка, письмо Наума, потом эта новенькая на кафедре. Сынок мой опять чуть с работы не вылетел. Словом, закрутилось, - точно не помню. Да и не обязана, - она кокетливо повела плечиком, а Тошкин ощутил жгучее желание ударить её чем-нибудь тяжелым по голове. - Налила в бутылку денатурат, отдала ей - глотке луженой, а там как Бог дал. Потом в больницу позвонила, уточнила, что та умерла. Кстати, а может это и не я даже. Мало ли гадости Райка за жизнь на грудь приняла. Но в целом, по эпизоду, признаю. Мне её пьяные россказни во где, - Татьяна провела рукой по горлу, - во где сидели, надоело! Что еще? А по Танечке? Да я её так, только попугать. Знаете? - Заболотная придвинула стул поближе к столу и предано тронула Тошкина за руку. - Знаете, Анька при всех своих недостатках была очень честным человеком, о моей тайне вообще никто, кроме самых близких подруг и Райки-проныры так и не узнал. Но годы! Анечка, видимо, стала сдавать, а Танечка - ребенок догадливый. И к чему эти лишние хлопоты? Растрезвонила бы всем, при случае - Игорька бы стала нервировать. Я, ведь, только припугнула.
