Анатолий Степанов - Привал странников
— Витек, гля! — сдавленным криком обратился пятый к одному из футболистов. Футболист — неформальный лидер — подошел, глянул и сказал уважительно:
— Фирма.
— Витек, гля! — еще раз крикнул пятый. Но звончее и выше. И пальцем указал на дверь, которая была чуть приоткрыта.
— Только тихо, — предупредил лидер и огляделся. Не было никого. Стоявшая в отдалении очередь, ожидавшая открытия винного отдела, не в счет. У нее свое занятие: обсуждали возможный ассортимент напитков, который им через пять минут предложит магазин.
— Быстро и по одному! — скомандовал лидер, глянув на сгрудившуюся возле дома команду. Они проникли внутрь быстро и по одному.
Гражданин из очереди — ничем не приметный мужик лет тридцати проводил их взглядом и сказал стоявшему впереди:
— Я за вами. Я отойду на минутку.
Стоявший впереди согласно кивнул, и гражданин ушел.
— А что надо? — спросил плюгавый, когда они отошли в сторонку.
— Ты — Шакин? — удивился Смирнов.
— Ну, я.
— Шакин В.В., проживающий в доме 16 "а", квартира 178? — уточнил Смирнов.
— А ты кто такой? — насторожился Шакин.
— Вот кто я такой, — с угрозой сказал Смирнов, вытащил из нагрудного кармана сочиненную в электричке бумажку и, не давая ее Шакину в руки, распорядился:
— Читай.
— "Я, Шакин В.В., номер паспорта ХХVII МЮ 629813, взял в долг у Смирнова Александра Ивановича двести пятьдесят рублей, которые обязуюсь возвратить не позднее 6 июня 1988 года. Шакин. 20 апреля 1988 года", растерянно прочитал слух Шакин.
— А сегодня какое? — потребовал Смирнов.
— Двадцать третье сегодня.
— Деньги возвращать собираешься?
— Да не брал я у тебя никаких денег! — заблажил Шакин. И вдруг обрадовался, догадавшись: — Подпись-то не моя!
— Я не я, и подпись не моя, — понятливо заметил Смирнов. И вдруг заорал: — Я что, не вижу, что это не ты, но паспорт-то твой!
— И паспорт не мой! У меня теперь новый!
— А старый ты, конечно, потерял? — зловеще догадался Смирнов.
— Потерял. В феврале еще потерял.
— Если ты, сучий порох, не скажешь мне, кому ты продал паспорт, с которым меня заделали, как фрайера, я тебя удавлю, гнида!
Хромой, но здоровый. У хромых всегда руки сильные. В натуре, удавит. Но — на всякий случай:
— Сказал, потерял, значит, потерял.
Смирнов двумя пальцами левой — указательным и средним — не сильно, но акцентированно ткнул Шакина в печень, глядя, как у того от боли округляются ничего не соображающие глаза, сказал тихо и участливо:
— Ишь, как тебя корежит. А все от того, что печень твою раздуло от безобразия. Ты кончай жрать аптеку и парфюмерию, не то скоро окочуришься. Интеллигентный человек, а таких вещей понять не можешь. Так кому, говоришь, паспорт продал?
— Я его не знаю, — покорно ответил пришедший в себя Шакин.
— Ты что, паспортом на рынке торговал?
— Да нет, меня с покупателем официант Жека в болшевском ресторане свел.
— Гляди, по ресторанам ходишь! — удивился Смирнов.
— Когда деньги есть. Хочется иногда за чистой скатертью выпить.
— Тогда пошли.
— Это еще куда?
— Пошли, пошли. За чистой скатертью посидим.
В аляповато отделанном лакированным, с подпалинами тесом зале они устроились в боковой, похожей на вагонное купе кабине. Время настало: уже подавали. Расщедрившись, Смирнов заказал для Шакина сто пятьдесят.
— Жека где? — спросил у официанта Шакин.
— Он по четным работает. Завтра будет.
— А сегодня его позвать никак нельзя? — осторожно поинтересовался Смирнов.
— Где его найдешь! Он же из Москвы! — Официант поправил бумажные салфетки в стакане и осведомился: — А горячее будете?
— Подумаем, — сказал Смирнов, и официант удалился.
— Дела, — заметил Шакин и опасливо покосился на Смирнова.
— Завтра, часов в шесть вечера, я буду здесь, Шакин. И ты чтобы здесь был. Но запомни: если предупредишь Жеку обо мне, плохо, очень плохо тебе будет. Я мальчонка добрый, но иногда суровый. Ты меня понял, Шакин?
— Понял.
Официант принес графинчик — малое шакинское утешение. И салат из огурцов и помидоров.
— Пей за мое здоровье, — предложил Смирнов. Шакин покосился на него, хотел что-то сказать, но передумал и выпил. За смирновское здоровье, выходит.
— Что же это такое? — растерянно спросил Смирнов, входя в переулок.
— А пожар! — радостно сообщила ему оказавшаяся тут как тут бойкая старуха.
Старуха была не совсем права: пожар уже закончился, он недавно завершился под брандспойтными струями лихих пожарников и еще потому, что в ряду ожидавших капитального ремонта домов гореть было уже нечему. Трупы превратились в скелеты. Вместо забитых окон — закопченные дыры, вместо крыш — неряшливые провалы, вместо крашеных разноцветных стен — почерневшая голая кирпичная кладка.
— Когда загорелось-то?
— Как магазин открыли. В два часа! — старуха знала все. — Мальчишки подожгли.
В отделении милиции Смирнов застал Леонида Махова.
— А, Александр Иванович! — без энтузиазма поприветствовал отставного полковника замордованный капитан. Он с какими-то бумажками пристроился рядом с дежурным. Видимо, расспрашивал его о своих делах.
— Как это произошло, Леонид? — спросил Смирнов.
— Что — это? — не понял Леонид.
— Пожар.
— Пожар-то? — с трудом осознав, о чем речь, Леонид впроброс пояснил: — Пожар-то оттого, что мальчишки подожгли.
— Ну, мне об этом одна бабушка сказала. А точнее?
— Точнее вот лейтенант знает. — И лейтенанту: — Расскажи товарищу полковнику, как все было.
Полковнику. Тактичен, тактичен капитан Махов.
— Проникнув в помещение, пятеро пацанов найденной там зажигалкой, балуясь, нечаянно подожгли разбросанную бумагу. Ну, и началось.
— Как они проникли в помещение?
— Говорят, открыта была дверь. Но врут, по-моему. Еще вчера Трындин двери проверял, — сказав это, лейтенант пригорюнился.
— Так. — Смирнов настырничал. — Они что, специально поджигали или случайно вышло?
— Говорят, что и не поджигали вовсе, будто все само загорелось. Опять же врут со страха.
— Ну, врут так врут, — почему-то успокоился Смирнов. — Леонид, у тебя для меня минутка найдется?
— Пойдемте, Александр Иванович. — Махов взял Смирнова под руку и, как больного или раненого, бережно повел в комнату, которую отвело ему для работы местное начальство. Уселись.
— Наворот продолжается, Леонид, — начал разговор Смирнов.
— Да нет, я думаю, здесь все чисто. Очередное совпадение. Только и всего…
— Тоже может быть.
— Я, Александр Иванович, кое-какие зацепки по марафету нашел. Мне быстренько ковать надо, пока горячо.
Не мешай, мол, старичок. Но старичок въедлив:
— Ты узнавал по поводу кафе?
— Райисполком не давал никакого разрешения на его открытие.
— Как же так? — Вот сейчас Смирнов удивился по-настоящему. — Трындин уверял меня, что у кооперативщиков этих все в порядке…
— Видимо, хорошей липой его в заблуждение ввели.
— Да, нет, он говорил, что лично в исполкоме проверял.
— Вероятно, вы не так поняли его…
— Старость не радость, ты прав, Леня. — Смирнов поднялся, но напоследок: — Почему они тайник на крыше устроили? Ведь можно было на чердаке. И удобнее, и безопаснее.
— На крыше — под постоянным присмотром, Александр Иванович. Весьма сподручно для контроля.
— Резонно. — Смирнов направился было к двери, но в дверях остановился и снова спросил: — А зачем им тайник-то?
— Чтобы с поличным не прихватили, — устало пояснил Махов.
— Э-хе-хе, — прокряхтел Смирнов и пошел к дежурному. Лейтенант в одиночестве посредством маленького зеркальца разглядывал свои зубы. Поздно заметив Смирнова, лейтенант смутился, замельтешил лицом и руками, предупредительно поинтересовался:
— Чем могу служить, товарищ полковник?
— Я в отставке, лейтенант. Зови меня Александр Ивановичем. К тебе несколько вопросов.
— Слушаю, Александр Иванович.
— Перед тем как лезть на крышу, Трындин заходил к вам в отделение?
— Он каждый день заходил.
— А вчера?
— Про вчера я не знаю. У меня отгул был. Вчера Ночевкин дежурил.
— Как мне его найти?
— Он в отгуле. К теще в Серпухов поехал. Завтра будет.
— Все меня сегодня завтраками кормят! — раздраженно заметил Смирнов, но тут же спохватился. — Спасибо, лейтенант. Я к вам завтра зайду.
Казарян повертел самшитовую трость, подкинул слегка и помял, проверяя тяжесть. Потом кинул ее Смирнову и спел развязно давно забытое:
Дрын дубовый я достану
И чертей калечить стану:
Почему нет водки на луне?
Алик же вкрадчиво спросил:
— Зачем тебе, Саня, дубовый дрын?
— Самшитовый, — поправил его Смирнов. — Ничего себе палочка, да?
