Дарья Калинина - Шустрое ребро Адама
— Веди! — решительно сказала Мариша. — Без мамы я отсюда не уйду.
Было видно, что Валериану страшно хочется поскорей унести ноги, но остатки чести, а также присутствие разгневанной жены, которая вряд ли подобрела бы от того, что он трусливо бросил на произвол судьбы ее родную сестру, сделали свое дело.
— Пойдемте, — согласился он и повел нас по узкому боковому коридору.
Остановились мы перед внушительного вида бронированной дверью, которая, в виде исключения, не была снабжена снаружи засовом.
— Здесь, — сказал Валериан.
Мариша толкнула дверь, и та открылась. Нашим глазам предстала картина умилительная в своей несуразности. В этой холодной и мрачной дыре находилась роскошнейшая из всех когда-либо виденных мною комнат. Чего тут только не было! Мебель эпох всех французских Людовиков, сколько бы их там ни было; персидские ковры с разбросанными по ним турецкими бархатными подушками, вышитыми бисером и золотом. Тут же стояла отличная столовая мебель в стиле модерн, а у стены — трон. Точно такой же я видела в каком-то музее. Господи, а не тот ли самый? На троне восседала Маришина мама, а у ее ног сидел Гена и совершенно по-идиотски светился счастьем. Все это великолепие освещала люстра — висящая под потолком мощная лампа с бесчисленными подвесками из чешского хрусталя.
— Мама, — подавленно прошептала Мариша, — что это?
Тамара Ильинична оторвалась от созерцания своего милого друга и увидела нас.
— Ой! — воскликнула она. — Вы?
— Мама, собирайся, и пойдем, — сказала Мариша, доставая из кармана руку с зажатым в ней «Макаровым».
— Куда это вы собираетесь увести вашу милую маму? — одним плавным движением поднялся с пола Пахан.
Издалека это было похоже на то, как если бы распрямилась туго сжатая стальная пружина. Зрелище захватывающее и столь же угрожающее.
— Гена, — умоляющим голосом обратилась к нему Тамара Ильинична, — не ссорьтесь, это ведь моя дочь.
— Вижу, что не сын, — пробурчал Пахан. — А что она тут делает? Помнится, я ее не приглашал.
— А я сама решила, что не стоит мне ждать особого приглашения, — нагло заявила Мариша. — Вы ведь тут, насколько я понимаю, предложение изволили моей маме делать?
— Можно сказать и так, — ничуть не смутился Пахан.
— Так вот, не знаю, чем вы ей голову задурили, только сейчас мы все уйдем, и мама уйдет с нами.
Кстати, не советую вам сопротивляться, потому что по первому моему знаку в ваш гадюшник ворвется целая рота хорошо вышколенных солдат. И тогда вам точно будет не до матримониальных планов.
— И кто же их сюда приведет? — спросил Пахан. — Случайно не он ли?
И Пахан указал в пространство за нашей спиной.
Лицо у него при этом было такое… Ну, словом, я уже заранее поняла, что оборачиваться не стоит, ничего для себя радостного мы там все равно не увидим. Но я все-таки обернулась и сразу же увидела полковника Земцова. Потом я перевела взгляд на его руки, явно не связанные. Впрочем, в этом не было никакой надобности, так как за ним толпилось без малого полтора десятка крепких молодцов с автоматами в руках.
— Теперь ясно, почему тут было так тихо, — пробормотала Серафима Ильинична. — Полковник, как же они вас поймали?
— Нет, нет, — засмеялся Пахан. — Вы не поняли, никто нашего бравого полковника и не думал ловить.
Дело в том, что ваша наивность, друзья мои, просто очаровательна. Только такие недалекие люди могли всерьез предположить, что полковник и в самом деле не знал, что делается в подземном бункере, который находится на его собственном полигоне. Это военный человек! Вадим, ты только представь!
— Ах, вот как! — прямо-таки сочась ядом, сказала Серафима Ильинична. — Значит, вы, полковник, с самого начала замыслили предательство?
Тот цинично улыбнулся и пожал плечами.
— А сейчас прошу всю вашу компанию за стол переговоров, — сказал Пахан, указывая на огромный стол из палисандра, стоящий на чем-то, напоминающем вертящуюся сцену.
Нам ничего не оставалось, как подчиниться. В конце концов стол был очень даже неплох, он же был не виноват, что оказался в комнате, словно специально иллюстрирующей вопиющую безвкусицу. Да, переговоры за столом из палисандра были определенно лучше сырой камеры или пули в затылке.
— Итак, — начал Пахан, когда все расселись за столом и за каждым из нас встало по одному парню с автоматом, — итак, я предлагаю обсудить наше положение.
— А что тут обсуждать? — сказала Мариша. — Ясное дело, что вы нас убьете, как только получите рукопись.
— Я могу убить вас и без всякой рукописи — не обеднею, — сказал Пахан. — Но дело в том, что мне убивать вас не хочется.
Мы немного приободрились.
— Чего там с ними разговоры разговаривать, они у нас в руках, — заявил полковник, который так и не сел с нами за стол, а остался стоять возле дверей. — Как мы им велим, так и будет.
И должно быть, для подкрепления своих слов, он схватил ничего не подозревающую Тамару Ильиничну, весьма неосмотрительно усевшуюся к нему ближе всех, и приставил к ее голове пистолет.
— Где рукопись? — завопил он. — Живо говорите, не то я эту симпатичную головку у вас на глазах превращу в кровавое месиво.
Какое-то мгновение царило подавленное молчание, затем тишина взорвалась сразу же десятком криков. Мариша кричала, что рукопись мы отдадим, и в доказательство своих слов протягивала ту ее часть, которую мы собрали в комнатах ученых, занятых ее проверкой. Серафима Ильинична умоляла Пахана как-то повлиять на своего сообщника. Валериан заламывал руки и стонал, что он так доверял полковнику, своему другу, а теперь никому и никогда не сможет верить.
Все ученые пытались урезонить полковника не делать глупостей, дескать, они и без оставшейся части рукописи сообразят, что там к чему. Я тоже втолковывала полковнику, что глупо так нервничать, ведь нам это изобретение совсем не нужно, мы лишь хотим все вместе выйти отсюда живыми.
Молчал один лишь Пахан. Во всеобщем переполохе мы этого как-то сразу не заметили и не обращали на него внимания. А Пахан встал и подошел поближе к полковнику. Тот воспринял это спокойно. Тогда Пахан встал за его спиной таким образом, что полковник оказался между стрелками и ним. А затем произошло нечто непостижимое — неуловимым движением руки Пахан вырвал из рук полковника оружие, Тамара Ильинична полетела на пол, полковник в один момент из диктатора превратился в пленника.
— Все вы, слушайте! — прорычал Пахан. — Если кто из вас, парни, вздумает стрелять, то учтите, что мне ваши пули не страшны, так как ваш полковник станет моим надежным щитом, и в заложников целиться не рекомендую. Скажи-ка им, — и он довольно резко ткнул полковника в спину.
— Не стреляйте, — послушно сказал полковник своим ребятам. — Делайте, что он скажет.
— Бросьте ваши пушки и отойдите в угол, — велел Пахан. — А вы, — обратился он к нам, когда солдаты послушно покидали свое оружие в кучу на стол, — идите сюда, да поживее. И свое оружие прихватите!
Мы все, включая ученых и оклемавшуюся от шока Серафиму Ильиничну, выполнили его приказ и сгрудились за спиной у Пахана, оказавшись в коридоре.
«Надо же как нам не везет, — подумала я, — вся команда полковника осталась за единственной дверью во всем бункере, которая не снабжена снаружи запором».
Внезапно до нашего слуха донесся какой-то шум наверху. Там слышались выстрелы и топот ног.
— Кто это еще? — удивился Пахан. — Твоя работа? — и он тряхнул полковника.
Тот молча покачал головой.
— Мне по трубе докладывали, что в штаб с самого утра наведались менты, должно быть, это они и есть, — сказал полковник.
Воспользовавшись тем, что Пахан на секунду утратил бдительность, полковник резко отпихнул его и рванулся к столу, решив использовать его в качестве прикрытия. Пахан выстрелил в него несколько раз, но вряд ли попал.
— Бежим! — скомандовал он и первым бросился бежать.
Мы, повинуясь стадному инстинкту, рванули за ним следом. Инстинкт нас не подвел, потому что вряд ли менты в запале смогли бы отличить нас от врагов.
Перестреляли бы под горячую руку, и все дела. Мы бежали по длинным извилистым и мрачным коридорам, которые, как мне показалось, вели скорее вниз, чем вверх. Наконец мы остановились в небольшой пещере, в углу которой бил источник воды, к которому мы все по очереди жадно припали.
— Так, — утолив жажду, сказал Пахан, — колитесь, кто из вас привел ментов?
Мы молчали.
— Никто, клянусь, — на правах будущей падчерицы осмелела Мариша. — Спасибо, что вы спасли маму.
Пахан пробурчал что-то нечленораздельное.
— Сейчас они все друг друга перестреляют, — удовлетворенно сказал он. — Там для такой славной компании, как мы, жарковато.
— И вам не жалко своих людей? — спросила Мариша.
— Моих там только трое, к тому же парни сидят наверху и караулят вход. Не думаю, что им грозит большая опасность, чем мне. Хотел бы я знать, какого черта они прошляпили ментов?
