Фёдор Раззаков - Убить футболиста
— Эти гады так наловчились их красить, что даже опытный голубятник с первого взгляда не определит подделку, — продолжил свою речь Коровянский. — Это можно сделать, только бросив яйцо в кипяток, — если вода окрасится, значит, перед тобой фальшак. Как этот. — И он продемонстрировал одно из яиц, которое по цвету отличалось от своих собратьев.
— Но какая выгода подделывать одни яйца под другие? — спросил Громов.
— Дело в том, что перепелиные яйца, в отличие от голубиных, очень полезны для здоровья — хорошо лечат язву, анемию, помогают от высокого давления, поэтому и цена на них соответствующая. — Положив яйцо в коробку, Коровянский вновь отправил ее под лавку, после чего мрачно резюмировал: — Правильно в песне Танича поется: «Птицы в клетке, а на воле — воронье».
— Танич знает, что пишет, как-никак сам сидел, — согласился со своим собеседником Громов. — Кстати, о воронье. В твое отсутствие кто-то из снайперской винтовки смертельно клюнул вора в законе Леонова. Слышал об этом?
— Еще бы, — согласно кивнул головой Коровянский.
— Ну и какие мысли на этот счет?
— Мыслей много, но какая из них верная, сказать трудно, — пожал плечами Коровянский. — Братва до сих пор пока не определилась, на кого эту мокруху повесить.
— А как же казанские? Ведь труп одного из их киллеров нашли недалеко от места убийства?
— Туфта все это, — небрежно махнул рукой Коровянский. — Кого такой дешевкой купить хотели, до сих пор понять не могу. Вас, ментов, что ли?
— Положим, я на нее как раз не купился, — внес необходимую поправку в рассуждения собеседника Громов.
— Так то — ты. Но среди вашего брата сегодня столько дебилов развелось, что просто диву даешься. В былые годы такого не было.
— Что поделаешь, Женя, мельчает народ. Однако и ваш брат уголовник не тот нынче пошел, коли таких людей, как Мудрец, отстреливает. Кто же у вас за порядком приглядывать будет?
— Не сыпь соль на рану Громов. Сам поражаюсь тому, что происходит. Молодняк прет наглый, ни с какими законами не считается. Да и воры многие совсем совесть потеряли. За бабки мать родную продадут. Мудрец таким не был.
— Согласен, хотя идеализировать его не буду, — возразил Громов. — Но мы отвлеклись. По-твоему, кому выгодно было его убрать? Много таких было?
— Не очень. Мудрец ведь умный был и конфликтов старался избегать.
— Женя, ты меня поражаешь. Что значит жить без конфликтов в наше конфликтное время? К тому же шибко умных людей везде не любят. Классику помнишь — «Горе от ума»? Даже у нас в МУРе к ним относятся настороженно. Разве у вас не так?
— Так. Однако Мудреца уважали без понтов. Завтра будут похороны на Ваганьке — увидишь, сколько народу со всех концов съедется. А знаешь почему? В нем стержень был. Он никогда не шел против своих принципов. Взять хотя бы тот же общак. Не счесть воров, держателей общака, которые используют их в личных целях — профукивают в казино, на бабах и так далее. Мудрец же ни копейки на личные нужды не взял. Говорил: «В первую очередь — грев для зоны». Ты видел квартиру, в которой он жил? Вполне обычная «трешка».
— Женя, о личных качествах господина Леонова я наслышан достаточно, — перебил страстную речь собеседника Громов. — Меня занимает другое — кто его грохнул. Вот ты упомянул про общак, который он держал и за которым жестко следил. Разве за это его не могли «заказать»?
— Не думаю. Ни с одним из воров у Мудреца серьезных конфликтов не было.
— Разве? А с кавказскими?
— Вспомнил! Когда это было — год назад. За это время столько воды утекло. Говорю тебе — с ворами у Мудреца не было конфликтов, из-за которых ему могли намазать лоб зеленкой.
— Тогда с кем были?
— В основном с молодняком. Причем сам он никогда этого не скрывал. Ты — знаешь, какую книгу он читал незадолго до смерти?
— Какую? Ленин, том пятьдесят второй?
— Сам ты — Ленин. Про американскую мафию.
— А ты откуда знаешь?
— Я был у него дома месяц назад и увидел ее на его ночном столике. Спрашивать у него я ничего не стал, но то место, где он закладку оставил, открыл. А там сплошные подчеркивания. Запомнил я страницу, и на следующий день — в книжный магазин. Купил такую же книгу и дома стал читать. Так знаешь, какие места он на той странице выделил? Про зипсов. Знаешь, кто это такие?
Громов пожал плечами.
— Это молодые мафиози из Сицилии, которых старые боссы мафии выписывают для своих нужд в Америку. А началось это в середине семидесятых, когда старики столкнулись с серьезной проблемой — появлением в мафии так называемых «уайз гайз», или «умников». Этот молодняк, сплошь состоящий из уроженцев Штатов, ни во что не ставил стариков мафиози и стал теснить их в криминальном бизнесе. Благодаря «умникам» мафия стала разлагаться изнутри, ведь молодняк не подчинялся никаким законам, в грош не ставил те традиции и нравы, которые десятилетиями складывались внутри мафии. Кроме этого, многие из «умников» охотно становились стукачами у ментов, вернее у копов.
Поначалу старики мафиози думали справиться с ними своими силами, однако вскоре поняли, что дело — вилы. И тогда кто-то из них предложил: надо стравить «умников» с молодняком из Сицилии. Это был гениальный ход. Почему? Во-первых, сицилийцы патриархальны и ради своего хозяина готовы пойти на все, а во-вторых, в отличие от «умников», никто из них не был засвечен полицией. В итоге зипсы стали постепенно отвоевывать у «умников» их позиции — сначала взяли на себя уличные разборки, затем перешли к более серьезным делам — угон тачек, вымогательство, рэкет, «заказуха» и так далее. Старики не могли на них нарадоваться, потому что эти молодые «итальянос» выполняли любые их приказы, были покладисты и учтивы. К тому же они очень дешево обходились своим хозяевам. Однако так было лишь до поры до времени.
Когда зипсы вкусили власти и денег, их поведение резко изменилось. Им захотелось большего и они стали теснить не только «умников», но и самих стариков. В итоге те взвыли, но теперь уже от тех, на кого совсем недавно молились. Они внезапно поняли, что времена изменились и даже молодежь, рожденная на Сицилии, не застрахована от порчи.
— Каково же резюме у твоего рассказа? — после того как Коровянский замолчал, спросил Громов.
— Резюме простое: нас ожидает то же самое.
— Не нас, а вас, — поправил его Громов. — У нас в МУРе никаких зипсов нет, только чипсы иногда сотрудники приносят.
— Неуместная шутка, Громов. Когда в начале девяностых в криминал попер молодняк с одной извилиной в башке, взвыли все — и в зоне, и в МУРе, везде. Я не прав?
Громов предпочел не отвечать на этот вопрос, однако по его обескураженному лицу было видно, что с выводом Коровянского он согласен.
— Однако хорошо бы вновь вернуться к главной теме нашего разговора — к покойному Мудрецу, — вновь напомнил собеседнику цель своего прихода Громов.
— А мы никуда от этой темы и не уходили. Я ведь почему вспомнил про книгу, которую он читал? Потому что его эта проблема с молодняком сильно доставала. Он еще год назад встречался с несколькими крупными авторитетами, которые перетягивали в Москву боевиков из провинции, и предупреждал их о возможных последствиях таких действий. Говорил им: «Братва, сегодня эти пацаны работают на вас, однако, как только встанут на ноги, вас же и замочат». С тем же Сильвестром что стало? Поднял курганских, а они же его потом и грохнули.
— Ты хочешь сказать, что и Мудреца кто-то из них замочил? — удивленно спросил Громов.
— Вполне вероятно.
— Кто именно?
— Если бы я знал, — развел руками Коровянский. — У меня же за душой одни лишь догадки.
— Так поделись ими со мной. Я ведь к тебе за этим и пришел. Итак — кто?
Однако Коровянский ответил не сразу. Попросив Громова подождать, он ушел к своим голубям, чтобы дать им корма. Через несколько минут он вернулся и, присев на лавку, как ни в чем не бывало продолжил прерванный разговор:
— Я грешу на двоих: Тимошу и Севу Шумского.
— Причины?
— Разные. К примеру, Тимошу воры короновать собирались, а Мудрец это дело зарубил. Сказал: рано еще парню в законниках ходить, пусть поумнеет. Кому такое понравится?
— Резонно. А Шумский какой зуб на него имел?
— Я думаю, что с ним они могли из-за наркотиков схлестнуться. Ты про Мейера Лански слышал? — задал неожиданный вопрос Коровянский.
— Еще бы — гений американской мафии! — не ударил лицом в грязь Громов. — Только при чем он здесь?
— При том. Я в той же книжке про мафию вычитал одну интересную деталь из его биографии. Оказывается, он еще в молодости влюбился в проститутку, которую у него на глазах убили местные братки. И он с тех пор дал себе слово никогда ни в каком виде не иметь дело с проституцией. И слово свое сдержал — даже став боссом мафии, никогда не зарился на доходы проституток. Так вот, и у Мудреца тоже было свое табу — он старался не иметь дело с наркотиками. Ты ведь слышал, что его пятнадцатилетний племянник пять лет назад обкололся и сиганул с двенадцатого этажа? Мудреца с тех пор на этом деле и заклинило. А Шумский собирался завалить Москву самой дешевой «дурью». Зная о том, как Мудрец на это среагирует, он вполне мог дать отмашку своим зипсам.
