Фёдор Раззаков - Убить футболиста
— Что же это за случай? — продолжал удивляться чиновник.
— Да так, мелочь — одна видеокассета. А записаны на ней вы, причем в очень интересной компании.
— Какой компании? Что ты мелешь? И вообще, я чувствую, что продолжать разговор дальше бессмысленно, поэтому кладу трубку.
— Если вы положите трубку, то эта кассета попадет в руки людям, которые спят и видят, как бы турнуть вас из вашего кресла. Понимаете, о ком я говорю? Понима-а-ете. Так что в ваших интересах выслушать меня до конца.
— Хорошо, я выслушаю тебя, — после короткой паузы произнес чиновник. — Только имей в виду, если ты перейдешь рамки приличия…
— Рамки приличия перешли вы, — перебил собеседника Кадилин. — Вы говорите, я меры не знал? А вы знали, когда вас в хвост и в гриву двое пидоров трахали? Или этого не было? Тогда позвольте вам напомнить, где конкретно все это происходило. На пленке зафиксирована дата — восьмое марта этого года. То есть в женский праздник спортивный чиновник достаточно высокого ранга позволяет пользовать себя по-дамски двум мужикам. Эдакий обоюдный подарок. Все это действо происходит в роскошных апартаментах, на фоне камина и висящей над ним картины Айвазовского «Девятый вал». Не могу сказать точно, подлинник это или всего лишь копия, но то, что творят с вами под картиной, — самая настоящая реальность.
— Какая мерзость! — с возмущением воскликнул на другом конце провода чиновник. — Это грубая провокация, которую я без внимания не оставлю. Ты еще пожалеешь, что ввязался в это дело.
— А что вы мне можете сделать? — засмеялся в ответ Кадилин. — Я и так опустился на самое дно. А вот вам есть что терять. После того как эту кассету обнародуют, я просто уверен — ваша беззаботная жизнь завершится. Такого рода компромат наши охочие до скандалов граждане с удовольствием посмакуют. Я уже приблизительно представляю себе, какого рода заголовки украсят наши газеты.
На другом конце провода вновь повисла пауза, во время которой пучеглазый успел отправить очередной жетон в чрево таксофона. При этом он специально показал Кадилину, сколько жетонов у него осталось — четыре, что означало — времени на разговор осталось всего лишь двенадцать минут.
— Что замолчали? — первым нарушил тишину Кадилин. — Или все еще не верите в правдоподобность такой съемки? Чтобы вам окончательно стало ясно, что я не вру, назову еще ряд деталей, запечатленных камерой. Одного из ваших партнеров вы пару раз назвали Славиком, а второго — Ленечкой. Последний — высокий блондин лет двадцати пяти. Вас они, на вашу беду, называют вполне однозначно — Аркадием Петровичем. Кроме этого, на пленке прекрасно видно родимое пятно у вас на пояснице. Теперь верите?
— Откуда у тебя эта кассета? — откликнулся наконец чиновник.
— Купил в палатке, — засмеялся Кадилин. — Шучу. Случайно оказался в гостях у одного человека и наткнулся на нее в видеомагнитофоне. Естественно, узнав в одном из героев вас, я не мог остаться безучастным — без ведома хозяина взял ее себе.
— Кто этот человек?
— Какая разница? Хотя для вас, конечно, — большая. Однако имени его я вам не назову.
— Но это же шантаж и вторжение в личную жизнь! — все еще пытался защищаться чиновник.
— Ошибаетесь, Аркадий Петрович. Какая же это, к черту, жизнь? Это самая настоящая гнусность. Ведь в конце фильма вы забавляетесь с мальчиком, которому от силы лет тринадцать-четырнадцать!
— Чего же ты хочешь от меня? — усталым голосом спросил у Кадилина чиновник.
— А вы сами не догадываетесь?
— Денег?
— Угадали.
— Сколько же тебе надо?
— А сколько вам не жалко выделить на такое дело из своей скромной зарплаты?
— Десять тысяч долларов тебя устроят?
— Издеваетесь? Думаете, если Кадилин в бомжи скатился, значит, на любые деньги согласится? Дудки! Моя цена — сто тысяч долларов. Вернее — сто две, — поправился Кадилин, после того как его толкнул в бок стоявший рядом Сема.
— Откуда у меня такие деньги? Ты просто сошел с ума! — взвился на другом конце провода собеседник.
— Ничего подобного, — с той же твердостью в голосе произнес Кадилин. — Прибедняться будете перед лохами-журналистами, а мне лапшу на уши вешать не надо. Не хотите идти на мои условия — пожалеете. Пусть я ничего на этом деле не заработаю, не страшно — к нищете я уже привык. Но вам жизнь испорчу капитально. Итак, в последний раз спрашиваю: вы согласны на мои условия или нет?
— Хорошо, предположим, что я соглашусь. Только предположим. — Голос чиновника дрожал, былая уверенность исчезла без следа. — Однако где гарантия, что эта кассета единственная?
— Это вы у меня спрашиваете? — искренне удивился Кадилин. — А вы не посещайте сомнительных заведений, где в стены вмонтированы видеокамеры, и будете спать спокойно. Гарантий вам захотелось!
— И все же цена, которую ты заломил, слишком высока.
— Для водителя троллейбуса — пожалуй, но не для вас. Что, ваше кресло не стоит ста двух тысяч долларов? Низко же вы себя цените, Аркадий Петрович.
— Но эту кассету никто больше не видел?
— Поскольку хозяин коллекции передо мной не отчитывался, я могу ответить только за себя, — нет, — соврал Кадилин.
— Где я могу ее получить и когда?
— Да хоть сегодня. В час дня вас устроит?
— Где?
— Возле входа на ВВЦ. Я буду вас ждать с правой стороны, возле касс. Только сразу предупреждаю: приедете без денег — разговора не получится. Понятно?
— Конечно, — ответил чиновник и первым повесил трубку.
Кадилин последовал его примеру и тут же попал в объятия своих компаньонов, которые, не жалея эпитетов, принялись хвалить его за удачно проведенные переговоры. Затем все трое отправились к машине, чтобы по дороге к ВВЦ обсудить все детали предстоящего рандеву. Им казалось, что заветные доллары практически у них в кармане, и ничто не могло поколебать их в этой уверенности. Однако если бы они могли знать, что в это время делала их жертва, то их радость, возможно, была бы менее бурной. Тот же, набрав на своем телефоне какой-то номер, произнес в трубку всего лишь две фразы:
— Срочно зайди ко мне. У меня проблемы.
Приехав на Петровку, 38, Громов первым делом отправился в дежурную часть, чтобы в рабочей книге дежурного по городу отследить происшествия, случившиеся за два последних дня. Это заняло не так много времени, потому что бытовуха Громова не интересовала, а лишь криминальные разборки с применением огнестрельного оружия. Таковых набралось четыре эпизода, однако ни в одном из них в качестве пострадавших не фигурировали представители казанской преступной группировки. «Значит, «обратки» со стороны друзей Мудреца еще не было», — сделал вывод Громов и покинул дежурную часть.
В коридоре своего этажа его угораздило столкнуться с Петровичем, который, выходя из кабинета, едва не сбил сыщика с ног.
— Громов, черт, где ты ходишь? — с ходу взъелся шеф, сверля своего подчиненного глазами-буравчиками. — Вся Петровка на ушах стоит от твоих вчерашних приключений, а у меня на столе до сих пор нет твоего рапорта. Что за фигня?
— Петрович, ты же знаешь мою нелюбовь к писанине, — попробовал отбрыкаться от наезда своего начальника Громов. — Но даю слово — сегодня в течение дня обязательно сяду за рапорт.
Последняя фраза заставила шефа сменить гнев на милость, он улыбнулся и сказал:
— Ладно, верю. Вообще ты, Громов, — молоток. Маньяка, которого ты вчера захомутал, наши коллеги из «убойного» целый месяц поймать не могли. Кстати, яйца ты ему серьезно отбил. Небось специально?
— Так получилось, Петрович, — развел руками Громов. — Я-то метил по четвертой пуговице у него на рубашке, да в темноте не рассчитал. Вот прицел малость и сбился.
— Ничего себе малость — мужик до сих пор еще не оклемался.
— Что поделаешь — тяжела доля у маньяка. Вот и этот схлопотал производственную травму.
Петрович от души гоготнул над этой шуткой, после чего сказал:
— Ладно, ступай к себе, а то тебя Дробыш обыскался. И с рапортом не тяни.
Когда Громов подошел к своему кабинету и дернул за ручку двери, оказалось, что она закрыта. Это было странно, потому что, подходя к кабинету, он ясно слышал чьи-то шаги, доносившиеся изнутри. Значит, Дробыш был там. Закрывался же он в двух случаях: либо потому, что работал с материалами разработок (по инструкции о соблюдении режима секретности закрывать дверь на ключ в таких случаях было необходимо), либо по причине своих личных нужд. Громов решил, что скорее всего вероятен второй вариант. «Видимо, презервативы в новое место прячет», — догадался он и стукнул в дверь заранее условленным кодом. Через несколько секунд дверь отворилась.
— Ну ты и сучок, Громов! — со злостью в голосе произнес Дробыш, едва его сосед по кабинету ступил за порог. — Всучил мне вместо порнухи какую-то индийскую лабуду.
