Юлия Винер - Бриллиант в мешке
Самое правильное будет вылезть из машины, перебраться на другую сторону, найти то место, где я с тротуара сошел, его-то я помню, и оттуда искать. Говорю Кармеле:
– Останови на минутку.
Она мрачно ухмыляется:
– Да мы и так стоим. Чего тебе? И в самом деле. Ничего не отвечаю, хватаю свою палку и открываю дверцу. Она цап меня за шкирку:
– Куда, куда! Думаешь, доползешь скорее?
И трогается с места, я едва успел захлопнуть дверцу.
– Кармела, – говорю жестко, – как только опять остановимся, выпустишь меня из машины, а затем остановишься, где сможешь, и будешь меня ждать. Я скоро приду.
Она глянула на меня с каким-то даже страхом, отпустила мой ворот и говорит:
– Мишен-ка, не переживай так, все будет хорошо, я уверена.
И вдруг издали еще вижу горку асфальта! Ту самую! Вон и труба с проводами, моя спасительница, торчит рядом из земли. Загона там теперь никакого нет, загородку убрали, но место абсолютно то!
И как раз она начала опять тормозить.
– Я тебе все потом объясню! – говорю и выкарабкался из машины.
И тут же ей пришлось опять тронуться, поскольку сзади напирают и сигналят как сумасшедшие.
А я сделал два шага и стою у барьера, который отделяет проезжую часть от разрытой. С одной стороны от меня стадо автомобилей рычит, едва ползет, с другой большое разрытое пространство, по нему грохочет каток, а я торчу посередине, как пугало огородное.
На мое счастье, барьер состоит из секций, а секции красного пластика объемные, но легкие. Двинул одну прямо животом и протиснулся в просвет. И стал пробираться между препятствиями. Днем, конечно, гораздо легче, но все равно тут же облился потом, хотя хамсин разбился, то есть кончился.
Ножки совсем отказывают, перкосета я у сестры так и не взял. Надо же, так стремился к нему, так мучился, а теперь, пожалуйста, сколько угодно, и даже не вспомнил.
Ох, боюсь, опять брякнусь. Вот сейчас будет уж совсем некстати, хотя знаю, что сразу найдется кто-нибудь, выскочит из машины и будет меня спасать – здешний народ это любит.
Уже совсем близко, по прямой всего шагов пять, но передо мной на земле очередная толстенная труба, пока обойду.
Тем временем вижу, с катка водитель машет мне яростно из своего окошка, убирайся, мол. Не обращаю внимания и двигаюсь.
А каток двигается прямо на меня.
Ничего, авось остановится, не будет же он трубу давить.
Не останавливается! Орет мне что-то, ясно, что ругается.
Я остановился, но назад не пошел. И он остановился, у самой трубы. Соскочил вниз и гонит меня руками и криком, я даже разобрать не могу что. Надвинулся на меня, но не прикасается, боится тронуть инвалида. Поднимаю руку и тихо-тихо говорю:
– Прости, пожалуйста, мне необходимо найти… Я здесь потерял…
– Чего?! – Каток свой он не выключил, и тот грохочет и дрожит весь, рвется продолжать трудовую вахту.
Я приклонился совсем близко и говорю:
– Я здесь потерял… Пусти меня вон туда…
– Мозги свои ты потерял! – орет и слегка начинает меня поталкивать. Дело плохо.
Но я недооценил Кармелу. Откуда ни возьмись, налетела как орлица, отпихнула его от меня и орет – куда ему:
– Не смей его трогать! Отвали!
Он сразу успокоился и спрашивает мирно:
– Это твой? Он что, из Эзрат-Нашим сбежал? – Из здешней психушки то есть.
– Не твое дело! Пойдем отсюда, Мишен-ка, – и берет меня за руку.
– Погоди, – говорю, – Кармела. Мне здесь надо найти…
– Что тебе надо? Я машину посреди дороги бросила!
– Я здесь потерял… позавчера ночью… – Что бы такое существенное? А, вот: – Я здесь свое удостоверение личности выронил.
– Позавчера ночью? В Эрев Йом Кипур? Здесь?
Парень начал смеяться, и даже Кармела улыбнулась.
Пришлось сказать им, как шел и зачем, в самых общих чертах, конечно. Упал, мол, стал телефончик из кармана вынимать и, верно, заодно выронил. Парень проникся моей ситуацией, выключил мотор и говорит: ладно, пойдем поищем. Но мне их помощь совсем некстати. Говорю им:
– Тут пространство большое, я точно не помню, давайте, ты, Кармела, иди вправо, а ты влево, а я тут по серединке поищу.
Кармела еще вякнула типа того, что, мол, брось, новый документ сделаем, но я подтолкнул ее вправо, а парень уже пошел, ну, и она тоже. Отошли они, бродят, под ноги смотрят, а я трубу обошел и прямым ходом к своей кучке асфальта.
11
Иду по ровному, каток здесь хорошо прошелся.
И вижу, что и ложбинку эту, где я лежал, он тоже прокатал, и ее больше нету, все гладко. Однако труба с проводами торчит. Где-то здесь был тот камень, на который я пакетик свой положил, но и камня этого не видно. Топчусь на месте, ковыряю палкой песок, везде гладко, но мягко.
Наконец натыкаюсь палкой на твердое. Каток этот камень просто в землю вдавил и песком завалил. Ковыряюсь быстро, а то увидят, что стою и делаю что-то, и прибегут помогать.
Есть! Ура! Вижу краешек пластикового мешочка, синий с зеленой надписью, в который было завернуто.
Стал скрести, чтобы сверток наружу выковырнуть, резко задел его своей четырехлапой палкой, а он весь и раскрылся передо мной, как цветок.
Кармела кричит:
– Михаэль! Нашел? Что у тебя там?
– Да нет, – отвечаю, – так… показалось.
– Брось ты это, ей-богу! Не стоит оно того, пошли!
– Ищи, ищи! – кричу.
А оно и впрямь того не стоит.
Лежит в рваном сине-зеленом пластике кучка крупичатого белого вещества, блестит на солнце, цветными искрами поигрывает. Вроде толченого сахара-рафинада, только еще белее и ярче… Красиво…
Ну и вот тебе.
Черт попутал – черт и распутал… Проехался катком многотонным, точно как камешки эти легкие проехались по твоей жизни… Были – и нету, один порошок… Успели, однако, и тебя, Мишенька, прокатать, была у тебя простая, удовлетворительная жизнь рядового инвалида, а что стало… Не камней жалко, а что не может черт теперешнюю твою ситуацию так же легко распутать, не может он вернуть все, как было, пусть даже и с рестораном…
Стоп.
Рассуждать и себя жалеть некогда, потому что порошок весь ярко-белый. Весь порошок белого цвета!
А должен быть с примесью красного! Красного должно быть порядочно, а нету. Где же оно?
Скорее разметал палкой сахарный песок – нету! Весь насквозь белый!
А как же Красный Адамант? Где из него порошок? Нигде нет!
Это может означать только одно: Красный мой Адамант выжил. Уцелел! И должен быть где-то тут. Завалился в какую-нибудь ямку и спасся!
Тыкаю палкой, щупаю, ищу везде – и не нахожу. Но ведь не может быть далеко, только тут же, рядом с бывшим свертком, да где же он? Руками надо бы пощупать, тогда и видно лучше, но нагнуться я не могу.
Нагнуться не могу, но могу упасть. Теперь будет кому поднять.
Правда, в теперешнем сознательном состоянии прямо взять и упасть тоже не смогу, это ночью тогда я свалился и даже не заметил, а теперь тело не позволит, знает, какая будет боль и какая опасность.
Но рядом твердо торчит кверху моя родимая труба с проводами. Как я с ее помощью тогда поднялся, так же теперь и опущусь.
Только не торопиться, хотя надо торопиться, сейчас они меня увидят и прибегут. Не касаться проводов, черт ведь их знает. Бросил палку, уцепился за трубу обеими руками, подержал тело на весу. Перехватил руками вниз по трубе, подогнул здоровую ногу, больную выпрямил и положил наземь плашмя – и сел. Ух, больно!
Больно, больно – только от тебя и слышно. Придумай что-нибудь поинтереснее.
Завалился на бок, носом прямо в сахар, и стал ощупывать вокруг подряд каждый сантиметр.
А Кармела уже увидела и бежит. Точное повторение, как тогда у нее в туалете! И даже кричит то же самое: ой, Мишен-ка, ты упал! Только теперь никакой сантехник не поможет.
Если сию секунду не найду, то все.
Кармела подбежала и хватает меня под мышки поднимать, параллельно костерит меня на чем свет стоит. А я издаю беспомощные стоны и скребу ногтями песок.
– Подожди минутку… сейчас… больно, не тяни…
Тут и парень с катка подошел, тоже стал помогать. И подняли. И держат под руки с обеих сторон. А я повис у них на руках, как кукла, никаких сил нет, только и хватает на то, чтобы кулак покрепче сжимать. Потому что выскреб-таки я его из песка, выскреб в последнее мгновение.
Удостоверения личности мы, ясное дело, не нашли.
12
– А… зам… А-а…
– Галочка!
– Папа… это ты? Ты здесь…
– Здесь я, здесь. Как ты себя чувствуешь?
– О-о… Где Азам?
– Нехорошо тебе? Ты чего-нибудь хочешь?
– Пить…
– Нет, пить нельзя. Вот. – Выдавил ей на губы несколько капель из ватки.
– Где Азам…
– Он не здесь.
– Где он…
– В другой палате.
– Что с ним… Ты его видел…
