Виктор Меньшов - Белая кобра
И я тоже подумал: а действительно, зачем? И согласился с ней, что мы и так потеряли много прекрасного времени на всякую ерунду. И я решил больше не терять времени. И сказал ей об этом. А ещё сказал ей про то, что, оказывается, очень люблю её. А она ответила, что знает об этом, иначе, зачем бы она стала выходить за меня замуж?
И она поцеловала меня и пошла к дому, относить документы. И с каждым её шагом я испытывал тяжесть тысячелетней разлуки и нетерпеливое, испепеляющее ожидание встречи. Я знал, что теперь так будет всегда.
Она ушла, оставив меня ждать.
И она вернулась.
Глава тридцатая
Я стоял недалеко от дома и смотрел на подъезд, в который ушла Маша. Я так нетерпеливо ждал её, что едва не просмотрел ребят майора. Спасло меня развитое во время войны боковое зрение. Сначала я где-то в мозгу отметил некое движение сбоку, и только потом мозг подал мне сигнал об опасности.
Я не стал делать резких движений, я просто осмотрелся по сторонам, поводя одними глазами, пока даже не поворачивая головы. В углу двора произошло какое-то движение. Я пригляделся и увидел, что из повернутого ко мне боком зеленого фургончика выскакивают люди. Они думали, что надежно прикрыты машиной, но я увидел их ноги под машиной, увидел по ногам, как они выпрыгивали и тут же отбегали в сторону, рассредоточиваясь за машинами и деревьями во дворе.
Двигались они не хуже, чем ниндзя в кино, но я уже засек их и понял по одинаковой камуфляжной форме, по слаженности, по выучке, что это, скорее всего люди майора Юлдашева. Для шкафообразных братков слишком сложной была их схема передвижения.
Стараясь под курткой проделать это незаметно, я снял автомат с предохранителя. Если бы я не ждал сейчас Машу, я мог бы прижать их огнем к машине, уложить под нее, и попытаться поджечь эту колымагу. В крайнем случае, я смог бы попробовать прорваться, отход мне не перекрыли. К тому же я заметил во дворе машину, хозяин которой вышел из нее, не заперев дверцу. Но сначала я должен был дождаться Машу. Я только сегодня понял, что всю жизнь ждал только её, и вот теперь я не мог уйти, не дождавшись. Она могла не понять меня.
Кольцо медленно сжималось, как видно меня собирались куда-то гнать, потому что охва тывали не кольцом, а дугой, как загонщики, которые гонят зверя на номера. Я чуть повернув шеей огляделся, но ожидаемых «номеров» не заметил. Но ничуть не сомневался, что майор должен быть где-то здесь. Если меня куда-то и погонят, то на него. Я — его законная добыча. Это его охота, и он вряд ли переуступит право выстрела кому-то еще. Но я его не увидел. Или Юлдашева все же не было, или он затаился так, что я не смог его вычислить. Возможно, все же он профессионал.
Впрочем, все это ерунда. Начнется заваруха — он покажется, я почему-то был абсолютно убежден в этом, я уже чувствовал его. Мне даже не обязательно было видеть его, чтобы почувствовать. У него был специфический запах.
Он пах смертью.
Ничего, теперь, когда со мной моя Маша, все мне нипочем. Вот только скорее бы она выходила.
Маша появилась из дверей подъезда неожиданно, хотя я и всматривался до боли в глазах. Она была чем-то сильно расстроена и после полумрака подъезда щурилась на солнце, светившее ей в глаза, выискивая меня взглядом.
Время терять было нельзя, я быстро пошел к ней навстречу, сжимая в кармане левой рукой пистолет, а правой придерживая под полой автомат. Сбоку, откуда заходили люди Юлдашева, автомат не было видно, но Маша, стоявшая ко мне лицом, хорошо разглядела оружие под распахнутой курткой. Она сразу же все поняла и быстро пошла в мою сторону.
Мы поравнялись, и она сказала мне побелевшими от страха губами:
— Я отдала бумаги Матвею Васильевичу. Он просил передать тебе, что Леонтия Карловича убили. Сегодня.
— Кто? Кто это сделал? — спросил я, ощутив звенящую пустоту вокруг и сам понимая всю бесполезность этого вопроса.
Голова у меня закружилась. Я на мгновение позабыл, где нахожусь. Явственно ощутил, что на этой земле не хватает кислорода. Всем хватает, а мне не хватает.
— Я не знаю, кто его убил, — печально ответила Маша. — Только теперь я знаю, что это плохие деньги. Давай вернем их. Или просто бросим. С этими деньгами нельзя жить, с ними можно только погибнуть. Вдвоем мы проживем и без них. Разве это главное?
И тут я вспомнил, где нахожусь, и что происходит вокруг. Но я замешкался. Замешкался и проиграл время. И тут же услышал резкий протяжный свисток.
Майор Юлдашев появился как чертик из коробочки, недаром я чувствовал его запах. Он стоял в конце двора и свистел в свисток, а его молодчики уже выскакивали отовсюду, было их всего-то человек шесть-семь, но передвигались они так быстро и так стремительно меняли места, что казалось, их много. Они приближались, к нам приближалась смерть, но я не стал ждать, пока они набегут, я встретил их огнем с двух рук.
Из автомата я полоснул длинной очередью в сторону набегавших бойцов, а из пистолета выстрелил несколько раз в Юлдашева. До него было далеко, да и прицельной стрельбе с двух рук, на ходу, стрельбе по македонски, я не был обучен. Впрочем, из пистолета я вряд ли попал бы с такого расстояния в майора даже в тире.
Майор убрался в подворотню, а зелегшие было бойцы, тут же опять выскочили из укрытий и бросились в мою сторону. Они торопились, я тоже. И им и мне нужно было скорее покончить с этим делом. Пальба почти в центре Москвы долго продолжаться не могла, через несколько минут должны были появиться менты, а это не входило ни в мои планы, ни в планы Юлдашева. Так что и они и я одинаково торопились покончить с этими неприятностями.
Разрядив обойму пистолета, я ухватил автомат двумя руками, и ударил длинной очередью. Пули взрыли землю под ногами наступавших, бойцы Юлдашева попадали, как трава под косой, а я оттолкнул растерянную Машу за спину и крикнул ей:
— Беги к вон той красной машине! Там дверца не заперта, и кажется, ключи в зажигании. Беги скорее!
— Мы ведь никогда не умрем, правда, Костя?! — выкрикнула она в отчаянии.
— Правда! — прокричал я, соврав ей последний раз в жизни.
Мне удалось огнем прижать бойцов Юлдашева к земле и загнать в укрытия. Я оглянулся и увидел, как Маша беспомощно дергает неподдающуюся дверцу машины, и бросился к ней на помощь.
Подбежав, я выстрелил в замок и рывком распахнул дверцу. Она вскочила в кабину и попробовала завестись. Ей это не удалось, я стоял возле дверцы, припав на колено, и следил за двором, поводя стволом автомата.
Маша ещё и ещё раз нажимала на стартер, машина не заводилась, и тут я увидел опять майора Юлдашева. Он появился откуда-то сбоку, стоял почти рядом возле гаража-ракушки, расставив широко ноги, и ждал, когда я его увижу. А когда я увидел его, он весело помахал мне и широко размахнувшись, как на учениях, выбросил вперед руку, и из неё полетела в нашу сторону, кувыркаясь в воздухе, увеличивающейся черной точкой, граната.
Я все понял, но слишком поздно. Майор проигрывал и теперь свирепствовал, убирая участников игры, заметая следы, уничтожая всех подряд. Он мстил, и мстил яростно и слепо. Я рванул дверцу машины и закричал:
— Вылезай! Скорее вылезай!!!
Последний раз я увидел глаза Маши. В глазах её, обращенных ко мне, была отчаянная надежда на меня. Но я был бессилен. Граната упала прямо под машину, майор знал свое дело, рванул бензобак, тут же в лицо мне ударила горячая волна огня, меня отбросило далеко в сторону от машины, я ударился спиной о землю, и на мгновение потерял сознание.
Очнулся я почти сразу же. Перекатился по земле и увидел на месте красной машины воронку и черные искореженные железки, которые дымились черной копотью. Звука не было. Я ничего не слышал. В уши мне вогнали пробки, наверное, контузия. Мне невероятно повезло, меня отбросило в сторону взрывной волной, и я уцелел. Только кожу на лице слегка опалило. Я уцелел, а Маша погибла. Как она была права! С этими деньгами нельзя было жить.
Но тем более теперь майор ни за что не получит эти деньги! Зеленые бумажки превратились для меня и для него в нечто большее, чем просто денежные знаки, на которые можно что-то купить. И для него, и для меня теперь это стало символом, необходимым и неоспоримым доказательством победы одного из нас над другим.
Я не собирался проигрывать. Теперь я просто не имел на это права. Я просто обязан был победить.
Встав во весь рост, я поправил сумку, подобрал с земли отброшенный автомат и отряхнул брюки. В голове гудело, земля качалась, как пьяный матрос на берегу, а мне было все до лампочки. Теперь я точно знал, для чего родился. Я родился для того, чтобы убить этого безумного майора, этого оборотня, которого учили защищать родину и людей, а он все это предал.
Расставив широко ноги, чтобы прекратить эту безумную качку, я передернул затвор и крикнул, сам не слыша себя:
