Далия Трускиновская - Как вы мне все надоели!..
– Погоди шуметь!.. – вовремя встряла тетка Тиберия. – Посмотрим, чем они займутся...
А занялись Виго и Эммелина вот чем – опустились на корточки, прутиком на земле сетку нарисовали и стали в камушки играть – камушки с горкой, камушки с подхватом, камушки-сбивалки, и прочие всякие камушки...
– Сердце не нарадуется? – спросила старуха, вдоволь насмотревшись на Жилло. – Дитя покормлено, не безобразничает, умилительное зрелище представляет...
– Да, это ты все правильно сказала, – делая вид, что не замечает подначки, твердо отвечал Жилло. – При моем теперешнем образе жизни поглядеть пять минут, как родной сын спокойно в камушки играет, – уже праздник.
Старуха посопела и почавкала губами.
– Да-а... Ну-ка, взглянем, как там наш морячок.
И понял Жилло, что впервые одержал над ней победу. Как – сам не понял, но старая ведьма явственно отступила.
Через ее плечо он посмотрел на спящего Мака.
– Никак не пойму, что это ты ему такое дала, чтобы судороги унять, сказал Жилло. – Меня дед много чему научил, а такого сильного средства и он не знал.
– А сейчас растолкую, – и старуха повела Жилло туда, где на стенке и у притолоки висели сушеные травы. – Во-первых, соблюдал ли дед верные часы?
– Думаю, что соблюдал, – Жилло потрогал ломкий букетик зверобоя. – С луной всегда сверялся, кое-что рвал на рассвете и только голыми руками, а вот крапива и яснотка, скажем, у нас отдельно на грядке росли...
– В Янову ночь за травами ходили?
– Еще бы!
– Это хорошо. А сушили под навесом?
– И на черной дерюжке!
Тут между Жилло и старухой увлекательная беседа завязалась. А когда они все травки на стене перебрали, Жилло выглянул во двор – и не нашел там отпрыска.
– Слышь, старая, а ведь они все-таки куда-то подевались! – воскликнул Жилло.
– Поблизости, – отозвалась старуха. – Твой по натуре спокойный, опять же – положение дел осознает, зря на улицу бегать не станет, а Эммелина все-таки матери боится. Если она хочет, чтобы ее дома жить оставили, то должна сидеть тише воды, ниже травы.
– Так-то так, но я пойду поищу, – решил Жилло. Он понимал, что сынок уродился не пугливый, с волками-оборотнями ладил, но столичный город, да еще во власти Озарука, доверия новоявленному папаше не внушал.
Вышел Жилло на улицу Медников, прошелся из конца в конец – мальчишки нет. Свернул он во двор и додумался – подошел к приоткрытому окошку, которое, судя по розоватой занавесочке, могло быть окном Эммелины. И прислушался...
Виго и Эммелина негромко беседовали.
– А дальше что было? – взволнованно спросила Эммелина.
– А дальше Мартина сказала Шарлю, что любит его, но ничего ей от него не нужно, только перстенек на память, – ответил Виго. – И он ей отдал такой маленький перстенек с темным камнем, а изнутри камня – золотая роза. И сказал, что она права – он может только несчастье принести.
– Что это – роза?
– Цветок такой, его теперь не выращивают. Мне Мартина рассказывала и показала перстень. Он-то ей уже мал стал, у нее пальцы опухли, так она его в туеске хранила. И вот взяла она перстень и рассталась с Шарлем... и родители ее увезли... и потом жила одна... и у нее дочка родилась... и она с дочкой перебралась в Линден, знаешь, это город вроде Кульдига, тоже моряков полно, только он ближе к морю...
– Это была дочка Шарля? – спросила с большим интересом и знанием дела Эммелина. Вопрос застал мальчика врасплох – видно, он о таких тонкостях не задумывался.
– Ну... откуда я знаю? Ну, родилась...
Жилло понял, что это за разговор – его сын не родному отцу, а девчонке, которую знал три четверти часа, рассказывал историю того самого перстня, что чуть молодого графа на тот свет не отправил! Того самого, с которого начались сложные отношения Жилло с ювелиром Гаем Балодом!
– Но если они любили друг друга, то она должна была родить ему ребенка, – убежденно сказала Эммелина.
А Жилло вспомнил, что Шарль – имя покойного короля, чьи дети исчезли неизвестно куда, но время от времени объявляются в королевстве. Больше никого с таким именем Жилло в жизнь свою не встречал.
Он бы слушал и дальше, но высунулась из окошка взлохмаченная седая голова тетки Тиберии.
– Жилло, голубчик, ступай-ка помоги! – позвала она. – У нас тут новое несчастье...
Жилло замахал рукой – мол, погоди, страшно занят! А в комнатке Эммелины вдруг стихли голоса. Очевидно, дети услышали крик старухи.
Жилло на цыпочках отошел от окна, и, кляня старую ведьму, выскочил со двора, чтобы с улицы попасть к ней в подвал.
– Нашла ты время несчастья устраивать! – обрушился он на тетку Тиберию. – Знаешь, что мой драгоценный сынок Эммелине рассказывал? Как ему королевский перстень показывали! И показывала та самая бабка Мартина, которая Тармо с Ирмой воспитала! Ей этот перстень от самого короля достался! Та самая бабушка, которую посланцы Равноправной Думы убили! И что дочка у нее была...
– Дочка? И что же с той дочкой сделалось? – спросила старуха, но ощущение такое, что из чистой вежливости.
– А вот как раз на этом месте ты вопить принялась!
– Я не просто так вопила, а по делу! – обиделась старая ведьма. Мак, объясни-ка Жилло, что за дурь на тебя нашла!
– Встать не могу, – проворчал Мак. – Ноги не мои.
– Твои, твои! – утешил его Жилло. – Ну-ка, обопрись руками о постельку...
– И руки не мои. Я их не чувствую.
– Дурак потому что, – объяснила тетка Тиберия. – Тебе как велено было лекарство пить? По глоточку! А ты? Вот и расхлебывай!
– Тетушка права, мы тут с тобой хлебнули горя, – добавил Жилло. – Ну, старая, так в чем же дело? Мало мне тех двух безруких, так еще и этого безногого норовишь мне на шею посадить?
– Судьба твоя такая, – ухмыльнулась старуха. – Дело в том, что нужно нашего морячка очень крепко растереть. Тогда он руки-ноги и прочие для женитьбы необходимые члены почувствует. Ну-ка, стягивай с него рубаху и подштанники!
– Да вы что?! – завопил Мак. – Да сюда же сейчас моя Эммелина прибежит! Ведь два часа-то уж кончились!
– Как прибежит, так и убежит! – буркнула старуха. – Жилло, за дело! Три его, пока от боли не заорет! А когда заорет – значит, вернулись руки-ноги!
Так Жилло и поступил.
Он весь взмок, пока не добился желаемого вопля.
– Сквозь меня раскаленные иголки носятся!
– Вот и замечательно, – вытирая лоб, сказал Жилло. – Тетка Тиберия, продолжать или хватит?
– Продолжай до раскаленных ножей, – велела вредная старуха.
Тут перепуганный Мак отпихнул его, вскочил на ноги и заметался в поисках рубахи и штанов. Как он и предвидел, в самую подходящую минуту дверца шкафа скрипнула – это Эммелина явилась проведать жениха. Мак, совсем ошалев, кинулся обратно в постель и по уши натянул одеяло. А Эммелина встала как вкопанная – в пансионе девицам голых моряков ни разу не показывали.
Жилло и тетка Тиберия как стояли – так и сели рядышком на скамью, так и залились хохотом. А тут еще дверь приоткрылась и голова Виго просунулась.
– Кукареку? – видя такую картину, осведомился парень.
– Кукареку! – еле ответил сквозь смех Жилло и сложился пополам, потому что такой буйный хохот для здоровья вреден.
Виго вошел окончательно.
– Уже темнеет, – сказал он, – скоро тот дядька с крыльями и граф придут. Наверно, ужин им готовить надо. Здесь покормим или у тети Денизы?
Жилло гордым взором обвел погребок – ну-ка, у кого из присутствующих такой хозяйственный сынок найдется?
– Здесь, – решила за всех Эммелина. – Мама сейчас сердится. Ей все не так...
Виго степенно проследовал к плите и осведомился у старухи, какой котелок можно взять и какими припасами воспользоваться.
Жилло любовался своим сознательным сыном, а когда перевел глаза на Эммелину – она уже сидела с ногами на постели и шепталась с Маком.
– Ты бы, дочка, сходила в погребок, там должен сидеть и скучать человек в длинном теплом плаще, – сказал ей Жилло. – Ты его узнаешь сразу, потому что он руки прячет. Скажи, чтобы ужинать приходил.
Конечно, он и сам мог пойти за Малышом, да только хотел дать Маку возможность одеться.
Эммелина привела Малыша, Виго состряпал ужин, все поели, побеседовали о незначительных предметах, потом Виго посуду прибрал. А графа с Дедулей как нет, так нет.
Мак и Эммелина исчезли – очевидно, во двор целоваться сбежали. Виго задремал на лавке. Тетка Тиберия книгу достала – в мужское бедро толщиной, не меньше, и читать принялась. А Жилло и Малыш какой-то никчемный разговор завели. Ждали, ждали – всю компанию сон сморил...
Утром проснулись – ни графа, ни Дедули. Тогда Жилло выловил Нариана, поставил на стол, блюдце и зеленую свечку у старухи попросил.
– А справишься? – спросила она. – Вообрази их себе обоих.
Жилло вообразил – и действительно, среди сенной трухи, плавающей в блюдце, угол какого-то сарая обозначился. И Дедуля с графом. И пустой фунтик из-под пирожков.
