Тимур Свиридов - Призраки в горах
– Порядок в десантных войсках неизменный, – невозмутимо ответил ему Седугин. – Ребята в бою Турсунова коротко называют – Тур. В Белоруссии, в Беловежской пуще, говорят, водится упрямый бык под таким названием. Так наш Турсунов в упрямстве ему не уступает.
– Не упрямый, а настойчивый, – поправил его Турсунов и тут же добавил: – А слово «тур» по-узбекски будет оскорбительное, обозначает «уходит». Говорят «тур», когда прогнать кого-нибудь хотят.
Потом Седугин представил пулеметчиков: рядового Равиля Давлятова из Махачкалы, которого не без уважения в отделении называют Ковбой, ибо славится среди десантников умением снайперски бросать кинжалы и топоры, вгоняя их рядышком друг подле друга; второго номера пулеметного расчета рябоватого Ивана Дундика, к которому коротко обращаются Дунда, поскольку он всегда чем-нибудь недоволен.
– А Волка и Грека ты давно знаешь, – ефрейтор указал на Анатолия Волкова и Поля Стефанакиса.
В казарму зашли два младших командира: старший сержант Гришин – высокий, жилистый, темноволосый и младший сержант Уразбаев – круглолицый, скуластый, с небольшими черными усиками, концы которых на восточный лад опущены вниз к уголкам губ.
– Нашего полку прибыло! – сказал Гришин, здороваясь с Олегом.
Не успел Бестужев со всеми как следует познакомиться, кто-то из солдат громко подал команду:
– Смирно!
– Наш старшина Анисимов, – услышал Олег шепот ефрейтора.
– Отставить! – резко прозвучал голос Анисимова. – Сержант Бестужев прибыл из санбата?
– Так точно, уже прибыл! Знакомится с казармой и ее личным составом.
– Мне он как раз и нужен.
Бестужев быстро оглядел себя, застегнул пуговицу у горла, поправил ремень, мысленно фиксируя свое внимание на том, что ему предстоит теперь следить не только за своим внешним видом, но и за видом солдат своего отделения.
– Командир роты ждет, – после приветствия коротко сказал старшина.
Когда вышли из казармы и отошли немного, Анисимов, шагая рядом, своим ровным, даже чуть тягучим голосом, в котором, правда, звучали дружеские нотки, упрекнул сержанта, что, мол, ему следовало из госпиталя являться не в казарму, а представиться своему непосредственному командиру, доложить о прибытии после выздоровления. Бестужев мысленно чертыхнулся, что с первых шагов допустил оплошность, хотя никакой своей вины в том не видел. И еще подумал о том, что правы, наверное, солдаты, говорившие о строгости старшины.
4
Капитан Дорохин встретил Бестужева приветливо. Он с первого взгляда производил приятное впечатление. Крепко сбитый, лицо продолговатое, открытое, загорелое, темные казацкие усы, придававшие ему молодцеватость. Мельком оглядывая небольшую штабную комнату, Олег увидел в углу за поцарапанным письменным столом двухпудовую гирю, ее дугообразная ручка была отполирована до блеска. Без слов было ясно, что хозяин комнаты держит ее отнюдь не в качестве экспоната.
Бестужев доложил о себе по всей форме. Четко вскинул к виску руку, щелкнул каблуками и в голос добавил медной твердости.
– Проходите, сержант, садитесь, – Дорохин указал ему на табуретку. – Как говорят на Руси, в ногах правды нет.
Капитан сам расположился на другой табуретке, рядом с письменным столом. Он подробно расспросил Бестужева о душманском нападении, о ходе боя, о том, как и при каких обстоятельствах получил ранение. В беседе сообщил Олегу, что старший лейтенант Иванов дал высокую оценку его действиям как командира отделения, особо подчеркнул и личную храбрость. И еще сказал, что командование представило его к награждению боевой медалью.
– Бумаги оформили, и они ушли, только и в армии еще немало бюрократии, множество виз необходимо собрать, прежде чем будет принято окончательное решение. Как говорят французы, такова «се ля ви», – заключил Дорохин и улыбнулся в казацкие усы.
– Лично у меня возражений нет, товарищ капитан.
– Да ты вроде местного дикобраза, у него иголки подлиннее, чем у нашего обычного ежа.
– Боюсь, что у меня эти иголки слегка подстрижены.
– В здешних условиях надо, чтобы они всегда были острыми, – сказал капитан и спросил: – Пленные душманы, которых взяли в том бою, на допросах показали, что ты без оружия сразу четырех вооруженных головорезов одними руками уложил. Так было на самом деле?
Олег пожал плечами. Что ответить капитану, как рассказать? Он вообще не привык сам о себе говорить. И ответил коротко:
– Было такое.
– А подробнее? Их было четверо? – допытывался капитан.
– Четверо.
– И ты их одолел?
– Ну, не сразу, по очереди.
– Одними руками?
– И ногами тоже.
– Всех четверых?
– Я же сказал, что не сразу, а по очереди, – ответил Олег и нехотя продолжил: – Сначала того, который налетел на меня сзади. На уступе дело было, площадка маленькая. Потом еще двоих, которые нападали спереди. А с четвертым оказалось посложнее. «Дух» меня заарканил веревкой, спеленал руки. Так что пришлось работать одними ногами.
Капитан слушал, с уважением посматривал на десантника. Дорохин не первый год служил в Афганистане, приходилось ему видеть всякое. Но он еще не видел человека, который в первом же бою, в рукопашном, без оружия сумел одержать победу в схватке с четырьмя вооруженными бандитами.
– В личном деле записано, что ты был чемпионом Москвы по каратэ. Значит, пригодились навыки спорта?
– На чемпионате Москвы я участвовал как каратэк, а на самом деле тренировался в группе кунг-фу. Это китайская школа.
– Вроде боевого каратэ или боевого самбо?
– Есть отличие, – Олег невольно вспомнил, как рассказывал в Москве своим ученикам историю кунг-фу, ее особенности, и грустно улыбнулся: как давно это было, в той далекой и беспечной жизни.
– О кунг-фу слышал, но мастера по этой борьбе встречаю впервые, – откровенно признался капитан. – У десантников больше спортсменов по самбо, вольной борьбе, боксу. Так что тебе, сержант, придется поделиться своими знаниями с товарищами по службе. Если я не ошибаюсь, в личном деле указано, что ты вел секцию. Так что и карты в руки. Тем более, мы завершаем строительство небольшого солдатского клуба, который будет и спортивным залом.
– С начальством не спорят, – улыбнулся Олег.
– Разрешите!
В комнату вошел лейтенант Антонас Чепайтис. Высокий, стройный, лицо гладко выбрито, форма отутюженная, щеголеватые стрелки на брюках, заправленных в начищенные хромовые сапоги.
– Командир разведвзвода, – капитан представил его Бестужеву, – лейтенант Чепайтис. Тоже мастер спорта, чемпион Литовской республики, только по боксу.
– А мы с сержантом уже познакомились, – сказал Чепайтис. – Я побывал в госпитале, Павел Федорович.
– Похвально, – сказал капитан, – что разведка всегда первая.
– Стараемся, – ответил Чепайтис и повернулся к сержанту. – Как самочувствие?
– Нормальное, – сказал Бестужев.
– А здоровье?
– Здоров, раз выписали. Готов хоть сейчас вылететь на задание.
– С боевым заданием придется немного повременить, – сказал Дорохин. – Оклемайся немножко. Каким ты месяц назад был, не знаю, а вот сейчас, как говорят, не очень чтобы очень.
– Здоров я, товарищ капитан!
– Это по тебе видно, – и добавил категоричным тоном, видно, заранее им решенное: – Пойдешь на строительство клуба. Для начала, а там посмотрим.
– Правильное решение, – раздался чей-то уверенный голос за спиной Бестужева.
Олег оглянулся. В дверях стоял заместитель командира по политической части майор Смолин. Это был офицер среднего роста, чуть грузноватый, в очках. Он не раз приходил в госпиталь.
– Клуб строим вне плана. Он нам позарез нужен, – сказал Смолин. – Зимы здесь хоть и короткие, но довольно суровые, особенно в горных районах. В казармы мы уже перебрались. Теперь очередь за клубом. Будет там и спортзал.
– Свой спортзал – это здорово! – согласился Олег.
В тот же день Бестужев побывал на строительной площадке. Клуб сооружали, вернее, собирали, из деревянных блоков. На стройке работало два десятка солдат, направленных сюда из разных подразделений: десантники, авиаторы-технари, мотострелки. Крепкие парни, специально выделенные из рот, трудились на тяжелых работах. Они перемещали и собирали объемные блоки, монтировали перекрытия. А солдаты после госпиталя, как Олег, выполняли подсобные работы, занимались отделкой: красили, подбивали, клеили, стеклили. Работы хватало всем. Бестужев обратил внимание, что на свежем воздухе дело идет споро.
Руководил стройкой прапорщик из батальона аэродромного обслуживания, окончивший в молодости на гражданке строительный техникум. Ему на вид было лет сорок. Невысокого роста, кряжистый, большая голова, задубевшее на солнце и ветре лицо испещрено глубокими морщинами. А вот глаза у него живые, острые, с веселым огоньком где-то в самой глубине.
– Будешь вести документацию, помогать мне. Проекты стандартные, «модули» стандартные, а учет что ни есть самый бюрократический.
