Дик Фрэнсис - На полголовы впереди
Я подумал, что он получил гораздо больше, чем рассчитывал, и ощутил живейшее удовольствие — чувство, конечно, предосудительное, но тут уж я ничего не мог поделать.
Нагнувшись, я схватил его за руки и бесцеремонно оттащил с пути, подальше в тень. Он оказался тяжелым. К тому же, как только дело дошло до таскания бесчувственных тел, стали весьма очевидными последствия полученного удара. Хребет он мне, возможно, и не переломил, хотя ощущение было примерно таким, однако некоторые изрядно размозженные мышцы находились далеко не в рабочем состоянии и в знак протеста откликались на каждое движение острой болью.
Я поднял фонарь и стал искать фальшфейеры, все сильнее подгоняемый мыслью, что надо спешить, что времени остается все меньше. Три фальшфейера я нашел, четвертого нигде не было видно, и я решил, что не стоит из-за него задерживаться — пусть медведи пользуются.
Похоже, у меня что-то вроде головокружения, подумал я. Надо двигаться дальше. От поезда я отошел куда меньше чем на километр. Я посветил фонарем назад, но поезд был скрыт за поворотом, которого я в спешке не заметил. На какое-то мгновение мне показалось, что я забыл, в какую сторону идти, — уж слишком глупо будет побежать в обратном направлении. Думай, ради господа бога, думай! Я посветил фонарем в обе стороны вдоль пути. Деревья, скалы, серебристые параллельные рельсы — все выглядело совершенно одинаково. Куда бежать? Думай!
Я двинулся наугад и почувствовал, что иду не туда. Я повернул и пошел в другую сторону. Теперь правильно. Я чувствовал, что так правильно.
Наверное, это из-за ветра, который стал дуть в лицо, подумал я. До сих пор я тоже бежал против ветра.
Рельсы и шпалы как будто уходили в бесконечность. К тому же путь шел в гору. Впереди виднелся еще один поворот.
Сколько времени нужно, чтобы пройти километр? Я взглянул на часы для этого мне пришлось повернуть кисть, и это движение отозвалось болью где-то высоко в спине, но болью далекой и не страшной. А разглядев циферблат, я не поверил своим глазам. Всего минут десять, ну может быть, двенадцать прошло с тех пор, как я двинулся в путь.
Километр за десять минут — при обычных условиях это не так уж трудно.
Но только не по шпалам и камням.
Джонсон поджидал меня, подумал я. Не лично меня, а всякого, кто побежал бы из поезда с фальшфейерами.
Значит, он знал, что рация не будет работать. Я начал всерьез беспокоиться за Джорджа — куда он пропал?
Возможно, и загоревшаяся букса — тоже дело рук Джонсона.
Джонсон хотел устроить столкновение поездов, сам находясь в безопасности, далеко позади. Ну, это ему, черт возьми, не удастся.
С новыми силами и появившимся у меня наконец чувством, что все это происходит в действительности и что я в самом деле смогу остановить «Канадец», я двинулся дальше вдоль пути.
В ушах у меня звучал голос Джорджа, его рассказ о ссоре между Джонсоном и Филмером. Филмер сказал Джонсону, чтобы он чего-то не делал.
Джонсон ответил: «Как захочу, так и сделаю, черт возьми». Может быть, Филмер говорил ему, чтобы он больше не пытался ничего сделать с поездом, поняв, что и без этого ему грозят большие неприятности, из которых он, возможно, не сможет выпутаться, если случится катастрофа?
Но Джонсон так взялся за дело, что остановить его уже невозможно.
«Сдвинуть поезд под уклон легче, чем потом его остановить, а?» Задиристый Джонсон, бывший железнодорожник, драчун и наемный шантажист.
Наверное, километр уже есть и даже больше, подумал я. Хотя это не так уж и много — сам поезд занимает чуть ли не полкилометра. Я остановился и посмотрел на часы. «Канадец» должен появиться через какие-нибудь несколько минут. Впереди еще один поворот. Надо успеть вовремя убраться с пути.
Я побежал быстрее и миновал поворот. Метрах в ста впереди путь снова сворачивал, но сойдет и здесь. Я поставил фонарь на землю рядом с путем, сильно чиркнул верхним концом одного из фальшфейеров о рельс и взмолился про себя, чтобы он зажегся.
Он ярко вспыхнул красным пламенем, и от неожиданности я его чуть не выронил. Потом я с размаху воткнул его нижний, острый конец в шпалу.
Ослепительное алое пламя можно было бы видеть больше чем за километр, если бы только путь шел прямо.
Я подхватил фонарь и побежал к следующему повороту. От красного огня, горевшего позади, весь снег на земле стал розовым. За поворотом оказался прямой участок пути, на этот раз гораздо длиннее.
Я пробежал подальше, остановился и зажег второй фальшфейер, воткнув его, как и первый, в шпалу.
«Канадец» должен был вот-вот появиться. Я потерял счет времени. Сейчас я увижу его мощные прожектора, машинист увидит фальшфейер и остановится на безопасном расстоянии от нашего поезда.
Где-то вдалеке я увидел крохотные огоньки. Я не знал, есть ли поблизости какое-нибудь жилье. Потом я понял, что огоньки движутся, приближаясь ко мне. Сначала казалось, что «Канадец» едва ползет, потом он стал надвигаться все быстрее и быстрее... но он не останавливался! Я не слышал скрежета тормозов при экстренной остановке.
Охваченный страшным предчувствием, я изо всех сил чиркнул по рельсу третьим фальшфейером, чуть не сломав его пополам, услышал, как зашипело пламя, и встал, размахивая им, рядом с путем, возле того огня, который воткнул в шпалу.
«Канадец» шел и шел вперед. Это невероятно, я не верил своим глазам...
Забросить фальшфейер в окно локомотива почти немыслимо — оно слишком маленькое, расположено слишком высоко и движется со скоростью пятидесяти километров в час. Я почувствовал себя каким-то пигмеем перед огромной, ревущей, неумолимо растущей на глазах желтой махиной локомотива с его слепящими прожекторами и безмозглой головой.
Вот он уже рядом. Сейчас или никогда. Из кабины никто не выглядывал.
Я отчаянно завопил: «Стойте!», но мой крик отнесло куда-то в сторону волной расступающегося воздуха.
Я швырнул фальшфейер. Швырнул высоко и слишком рано — в пустое черное окно он не попал.
Он пролетел слишком далеко впереди, ударился снаружи в лобовое стекло и свалился на какой-то выступ, торчавший вперед из локомотива. И тут же исчез из вида — мимо меня с прежней скоростью несся длинный, тяжелый серебристый поезд, сотрясая землю и подмяв под себя второй фальшфейер, который я поставил у него на пути. Безмозглое чудище пронеслось мимо и скрылось за поворотом.
Я чувствовал себя опустошенным и совершенно выдохшимся. Ощущение неудачи нахлынуло на меня, а вместе с ним — боль, на которую я до сих пор не обращал внимания. Еще немного — и поезда столкнутся, вагоны сомнутся в гармошку, все перемешается в смертоносном хаосе... В отчаянии я подобрал фонарь и через силу побежал вслед за «Канадцем». Я должен видеть то, чего не смог предотвратить... должен прийти на помощь, несмотря на острое чувство собственной вины... Я изо всех сил отгонял от себя мысль о том, как «Канадец» врежется в вагон Лорриморов... Но ведь кто-нибудь должен же был их предупредить... О боже, боже!.. Кто-нибудь наверняка предупредил Лорриморов... и всех остальных. Наверное, все уже сошли с поезда, отошли подальше от рельсов... Нелл... Зак... все остальные...
Я бегом миновал поворот. Впереди, рядом с рельсами, валялся все еще горящий фальшфейер, который я бросил. Который свалился с локомотива. Первый фальшфейер, который я поставил в сотне метров отсюда перед следующим поворотом, исчез вообще, подмятый под себя «Канадцем». Ничего не было ни видно, ни слышно. Никаких звуков, кроме вздохов ветра. Я не знал, когда услышу грохот крушения. Я не имел представления, на каком расстоянии отсюда наш поезд, далеко ли я успел от него отбежать.
Начиная замерзать, еле передвигая отяжелевшие ноги, я прошел мимо упавшего фальшфейера, потащился дальше, миновал поворот и вышел на длинную кривую, которая тянулась за ним. Скрежета металла, врезающегося в металл, я так и не слышал, но этот скрежет неумолчно звучал у меня в голове. Наверное, они все же предупредили Лорриморов, должны были предупредить... Я весь дрожал, и не только от леденящего холода, которым дышали заснеженные горы вокруг.
Далеко впереди на путях я увидел два красных огня. Они не горели ярким пламенем, как фальшфейеры, а были крохотными и едва заметными, словно какие-то отраженные блики. Я тупо удивился, что бы это могло быть, и, только пройдя еще шагов пять, понял, что это не отражения, а неподвижные огни... Я снова побежал быстрее, не осмеливаясь надеяться, но вскоре увидел, что это действительно хвостовые огни поезда... Поезда! Это мог быть только один поезд... Грохот крушения, раздирающий ночь в клочья, так и не прозвучал! «Канадец» остановился. Меня охватило чувство огромного облегчения, я еле дышал и чуть не плакал. Он остановился! Столкновения не было! Трагедии не произошло! Он остановился!
Я побежал к огням, за которыми в свете своего фонаря уже видел громаду поезда, — побежал, испытывая непонятный страх, что он вот-вот снова тронется и, набирая скорость, помчится дальше. Я бежал и бежал, пока не смог, задыхаясь, дотронуться до поезда рукой. Тогда я сломя голову помчался вдоль поезда, спеша сказать им, чтобы не трогались с места.
