Юлия Терехова - Хроника смертельного лета
Они зашли в прохладное помещение и перевели дыхание. Девушка в приемной подняла голову.
– Здравствуйте! Вам назначено? Как вас представить?
– Мне назначено на двенадцать, – буркнул Орлов и назвал свое имя.
– Я – майор Зубов, по долгу службы обязан присутствовать на оглашении, – отчеканил опер.
Их провели в кабинет, обставленный тяжелой полированной мебелью. За большим столом сидел нотариус и еще двое мужчин, один из которых был Зубову незнаком, а во втором он, не особо удивившись, признал Михаила Доренко.
Нотариус предложил им располагаться, и они тоже сели за стол.
– Итак, господа, сегодня я оглашаю последнюю волю Вешняковой Ольги Сергеевны, 1977 года рождения, место рождения – город Стокгольм. Гражданки Российской Федерации. Настоящее завещание составлено ею 9 июня 2009 года в здравом уме и трезвой памяти в присутствии двух свидетелей и меня, нотариуса Готлиба Франца Яковлевича.
«Все мое движимое и недвижимое имущество я завещаю Орлову Андрею Юрьевичу без ограничений и оговорок. Из наследственной массы исключаются мои драгоценности, которые по соответствующим спискам я завещаю моему бывшему мужу Когану Илье Борисовичу и моему близкому другу Доренко Михаилу Петровичу. Также из наследственной массы исключаются мои личные вещи, которые я прошу продать, а деньги направить на благотворительность. Число, подпись.
Мною подписано и заверено».
– К завещанию приложена запечатанная записка, адресованная лично вам и не подлежащая оглашению, – нотариус оторвался от текста и взглянул на Орлова, – и я вручаю ее вам немедленно. Вы имеете право прочесть ее про себя.
Он передал Орлову конверт, который тот стал вертеть в руках, словно не зная, что с ним делать. Все в ожидании уставились на него. Под тяжестью этих взглядов Орлов заставил себя надорвать конверт. Внутри оказался листок бумаги с несколькими словами. Орлов пробежал их глазами, и зеленоватая бледность разлилась по его лицу. Затем он нервно скомкал листок и продолжал сжимать в сведенной судорогой руке.
– Я чего-то не улавливаю… – произнес незнакомец, выражение лица которого можно было описать как озадаченное. – Это вообще кто?
Ему никто не ответил. Зубов понял, что это бывший муж Ольги – Илья Коган, владелец заводов, газет, пароходов, а на самом деле – хозяин крупной сети супермаркетов.
– Нет, поймите меня правильно… – мужчина обвел присутствующих взглядом, – мне ее недвижимость на фиг не нужна. Равно как и ее цацки. Но она мне не чужой человек. А это – кто?
– Друг детства, – пробормотал Орлов, и тут Зубов увидел, как усмехнулся Михаил.
– А-а, – протянул он, – наслышан… Илюха, – обратился он к Когану, – это тот фрукт, из-за которого Оля таблетками в юности травилась.
– Ну ты и урод… – протянул Коган, – это ж надо было всю жизнь бабе исковеркать…
– Ничего я ей не коверкал, – поднял голову Орлов. Его лицо пылало. Казалось, он готов провалиться сквозь землю.
– К сожалению, дуэли отменили, – сказал Коган.
«Слава Богу!» – только и успел подумать Зубов. Бывший муж Ольги стремительно поднялся с места, и через мгновение Орлов оказался сбит со стула ударом его кулака. Удар пришелся в грудь, но был достаточно силен, чтобы у Орлова перехватило дыхание.
– Я прошу вас, господа! – вскричал Готлиб. – Выясняйте отношения за дверью моего офиса!
– Мне нечего с ним выяснять, – отрезал Коган и быстро вышел из кабинета. Доренко пару секунд раздумывал, то ли ему тоже дать Орлову по морде, то ли воздержаться, но момент был упущен, и он, не сказав ни слова, последовал за Коганом.
Зубов помог Орлову подняться и посадил его на стул. Никакого сочувствия майор к нему не испытывал, а в глубине души считал, что тот легко отделался. Готлиб тем временем протянул Орлову стакан воды, но тот жестом отказался.
– Вы хотите, чтобы я огласил список завещанного вам имущества? – спросил нотариус.
Орлов не ответил, а Зубов заинтересовался.
– Огласите, очень вас прошу…
– Квартира по адресу: проспект Вернадского, дом 150, автомобиль Спорт-купе Mercedes-Benz С-класса, загородный дом и двадцать соток земли, два счета в банке общей суммой…
– Хватит, – прохрипел Орлов. – Замолчите, пожалуйста…
Он затравлено смотрел на майора:
– Вы теперь будете считать, что я ее убил из-за этого завещания?
Зубов пожал плечами. Ясное дело, Орлов ничего не знал про завещание, но ему не хотелось успокаивать этого равнодушного ко всем, кроме самого себя, человека. Наконец-то Орлова неожиданным образом проняло!
– Что в записке? – требовательным тоном спросил майор, а выражение лица ясно говорило – попробуй только не сказать!
В ответ Орлов протянул ему скомканный листок, который все еще крепко сжимал в кулаке. Майор расправил бумагу и прочитал написанный от руки текст:
«Я не хочу, чтобы она носила мои драгоценности.»
– И все? – с недоумением спросил он. – Я думал, здесь, по крайней мере, объяснение в любви…
– Как вы не понимаете… Все это завещание – объяснение в любви. И меня эта любовь теперь будет преследовать до гроба…
Итак, Анастасия Журавлева, в замужестве Васнецова, жила в одном доме с семейством Орловых, на шестом этаже, в однокомнатной квартире. Глинский сам вызвался съездить к ней и побеседовать.
Анастасия Васнецова оказалась высокой элегантной женщиной, в сорок пять лет сохранившая гибкость и изящество молодой девушки. Красиво уложенные, волнистые пепельные волосы, немного резкие черты лица и лучистые серые глаза. Одета строго, но дорого и со вкусом. Она сидела перед Виктором, скрестив ноги и курила длинную коричневую сигарету, вставленную в янтарный мундштук. Его вопросу она удивилась, но, улыбнувшись давним воспоминаниям, ответила:
– Лев Рыков… – вздохнула она. – Да, он факт моей биографии. Печальный, но факт.
– Почему же печальный? – спросил Виктор. – Ведь, кажется, у вас был роман?
– А вы думаете, весело остаться беременной без мужа, без всякой поддержки? – усмехнулась она, и в ее голосе капитан не услышал горечи. Видимо, все давно переболело, но каково ей пришлось в те времена, когда в мать-одиночку пальцем не тыкал только ленивый?
– Вам досталось, – сочувственно кивнул он.
– Досталось! – рассмеялась она. – Молодой человек! Меня не бросили – меня предали!
– Расскажите мне, – тихо попросил Глинский.
– Зачем вам?.. – Анастасия с удивлением взглянула на него. – Все это было так давно…
…Она работала машинисткой в американском отделе МИДа полгода, когда молодой красавец-референт пригласил ее в первый раз выпить кофе в буфете. Так происходил своеобразный ритуал министерского ухаживания. Считалось шиком появиться в одном из многочисленных кафе этого пафосного учреждения с кавалером. Ритуал заключался в дефиле по длинным коридорам, совместном стоянии в очереди, где выстраивались другие такие же парочки. Секретарши и машинистки соревновались друг с другом в том, чей кавалер симпатичнее, точно так же, как и чьи шмотки дороже и моднее. И вот, Настя Журавлева гордо прошествовала с Левой Рыковым на зависть подружкам и соперницам. Начало было положено.
Спустя какое-то время они стали встречаться и вне стен министерства. В первый раз он пригласил ее к холостому приятелю на какую-то пьянку, где хорошенько подпоил и лишил невинности.
Но к тому моменту Настя была влюблена в него по уши. И знала, что, к сожалению, он женат, и у него растет сын. Она прекрасно знала – в его кругу развод равносилен самоубийству, на карьере в этом случае можно ставить большой и жирный крест. Но Настя любила Леву Рыкова. И в глубине сердца жила надежда – однажды он скажет ей заветные слова, и они будут вместе, и он перестанет торопливо одеваться, чтобы уйти от нее к другой женщине. А пока они встречались на квартире, которую Рыков снял на окраине города.
Скоро по министерству поползли сплетни, и они скрепя сердце сократили общение на работе до уровня служебной необходимости. А это означало, что они сталкивались либо в коридоре, обжигая друг друга влюбленными взглядами, либо когда Лева приносил ей печатать какой-нибудь документ. Тогда их пальцы соприкасались на мгновение – Настю словно прошивал электрический разряд.
Но совместные походы в столовую и буфет прекратились. Настя считала часы, томительно тянувшиеся до той минуты, когда они переступят спасительный порог их убежища и кинутся в объятия друг друга. Ситуация осложнилась, когда об их связи узнала Марина, жена Левы. Дома у него начались бешеные скандалы, каждый его поздний приход сопровождался бурными сценами ревности. Однажды Марина выследила мужа, как настоящий детектив и, ворвавшись в «любовное гнездышко», пыталась плеснуть Насте в лицо серной кислотой. Леве еле удалось угомонить ее и увезти домой.
Его карьера оказалась под угрозой. Но он так влюбился в юную машинистку, и ему настолько осточертела двойная жизнь, что из двух зол развод казался ему наименьшим. «Будь что будет!» – шептал он Насте на ушко, держа в объятиях.
