Фридрих Незнанский - На исходе последнего часа
– Я санитарка из госпиталя, здесь недалеко. Хорошо, что Федя ко мне подошел. А то уже полгода здоровых солдат не видела. Только раненых. А от раненых, – она хихикнула, – какой толк?
Рита, делая вид, что не замечает направленных на нее взглядов, ловко разложила снедь в принесенные Федей миски и откупорила бутылку:
– Ну, давайте выпьем, чтобы вы никогда ко мне в госпиталь не попадали!
Самогон оказался забористым. Уже после второй солдаты поплыли. Опьяняло и присутствие Риты, которая, надо сказать, вела себя довольно свободно. Она беспрерывно рассказывала неприличные анекдоты, усаживалась ко всем по очереди на колени, при этом высоко задирая подол своего платья.
– А ты почему не пьешь? – вдруг спросил ее уже изрядно захмелевший Федя.
– Мне нельзя. Я от водки сразу совею.
– Так и хорошо, – ухмыльнулся Федя.
– А как я потом, Феденька, буду домой возвращаться?
– На бэтээре довезем. Вон в гараже стоит.
– Тебе за руль после самогона садиться нельзя, – похлопала его по щеке Рита, – лучше скажите, почему это у вас тут так скучно? Ни музыки, ни танцев?
– Есть музыка, – сказал Филя и вытащил из тумбочки старый обшарпанный магнитофон «Спутник» в красном пластмассовом корпусе. – Чего поставить?
– Давай «Ламбаду», Филя.
Рита захлопала в ладоши:
– Ура. Я ее отлично танцую.
Она разлила по кружкам самогон, а себе плеснула на донышко. В бутыли оставалось совсем немного.
– Ну ладно, так и быть, тоже выпью!
Под первые такты зажигательной латиноамериканской мелодии она обошла стол и чокнулась со всеми. Солдаты залпом выпили содержимое своих кружек.
Отчаянно крутя бедрами, Рита отошла в дальний угол комнаты и повернулась спиной к солдатам. Обтянутый тонкой материей ее зад призывно гулял из стороны в сторону.
«Надо бы подойти, что ли…» – пронеслось в затуманенном алкоголем мозгу Феди. Он попытался встать, но ноги не слушались. Пришлось снова опуститься на табуретку. Все остальные не отводили зачарованных взглядов от Риты. А посмотреть действительно было на что!
Продолжая извиваться под «Ламбаду», Рита вдруг обхватила себя руками и стала медленно поднимать платье вверх. Показались белые и гладкие бедра, потом две небольшие складочки под ягодицами и, наконец, сами ягодицы. Под платьем у Риты не было и намека на белье.
Казалось, солдаты вот-вот пробуравят ее насквозь своими взглядами. Рита, расстегнув маленькую пуговицу на затылке, полностью избавилась от своего платья. Немного потанцевав, она повернулась лицом к солдатам.
Нет, такого Федя выдержать не мог. Собрав всю свою волю в кулак, он поднялся на ноги и сделал несколько шагов по направлению к танцующей обнаженной Рите. Она отошла в самый угол, еще более призывно тряся своей увесистой грудью, поманила его пальцем. Держась за стену, Федя сделал еще пару шагов и упал на колени. Тогда Рита подошла сама. Увидев в непосредственной близи от себя ее бедра и треугольник рыжеватых волос между ног, Федя оторвал руки от пола и обхватил Риту. В тот же миг на его голову обрушилось что-то очень тяжелое… Продолжала греметь «Ламбада».
Отбросив окровавленную табуретку, Дита (а это была она) выключила магнитофон. Филя, Дима и Андрей спали, уронив головы на стол.
– Свиньи, – с презрением проговорила Дита, пнув ногой лежащего на полу без чувств Федю, – русские свиньи.
Подойдя к своему рюкзаку, она облачилась в полевую форму и, прихватив два «калашниковых», валяющихся на тумбочке, вышла из комнаты.
Прикрыв дверь домика блокпоста, Дита зашагала по дороге в направлении, противоположном тому, откуда пришла.
Почти совсем стемнело. На дороге было пустынно – с наступлением темноты мало кто рисковал выходить из своего дома. Минут через пять Дита свернула на проселок, который, судя по дорожному знаку, стоящему на перекрестке, вел в селение Дзержинский-аул. Вскоре показалось и само селение – полтора десятка ветхих глинобитных домиков посреди степи. Большинство из них было покинуто – люди или уехали от греха подальше в Ингушетию, или, наоборот, вместе с семьями ушли в горы, чтобы не оказаться в тылу федеральных войск. Свет горел домах в пяти-шести. Дита обошла один из них, ловко перебралась через плетеную изгородь и заглянула в маленькое окошко.
Большая комната освещалась одной тускловатой лампочкой. У письменного стола сидели двое детей, которые рассматривали книжку с яркими картинками. Их мать – женщина лет тридцати, кормила грудью младенца. На низком деревянном топчане спал рослый мужчина. Дита зашла за угол дома и, встав на цементную ступеньку у порога, передернула затвор одного из автоматов. Потом резко открыла ногой дверь и заскочила в комнату.
Первая очередь прошила младенца насквозь и поразила его мать. Она, не издав ни звука, свалилась со стула. Разбуженный выстрелами хозяин дома поднял голову, но тут же его череп разнесла очередь из другого автомата. Дети с визгом бросились под ноги страшной гостье, хватали ее за ботинки и плакали.
Дита отложила автоматы и вытащила из ножен штык-нож… Покончив с детьми, она подошла к матери и, хладнокровно отбросив в сторону мертвого младенца, сорвала с нее одежду. Разведя в стороны ее ноги, она воткнула во влагалище окровавленный штык-нож… Потом достала из кармана чистый носовой платок, отерла выпачканные в крови руки, подхватила автоматы и вышла из дома.
Когда она вернулась к блокпосту, солдатики еще спали. Они, конечно, не слышали, как автоматы заняли свое место на тумбочке…
СВОБОДА
Мишени теперь у меня разлетались после каждого выстрела. Даже противно стало. Я уже все перепробовал, подержал в руках все, что было в этом подвале, даже арбалет с лазерным прицелом. Но и это надоело. Тогда я начал отстреливать руки, ноги, пытался попасть в летящие куски, пока они не упали на пол.
– А у тебя здорово получаться стало, – улыбнулся охранник, когда я бросил на стол огромный четырнадцатизарядный пистолет. – Приходи еще.
– Да ну, надоело. – Я снял наушники. – Я тут уже из всего стрелял. Вот если бы из гранатомета…
– Ну-у! – Он рассмеялся и открыл дверь. – Для этого за город ехать надо. Раньше чем через две недельки не получится.
– Ну тогда через две недельки и постреляем.
Это я просто так ляпнул про гранатомет, интересно было ответ услышать. Неужели Эдуард Николаевич действительно все может? Пока, по крайней мере, я не нашел такой вещи, чтоб у него не было. Ну разве что гаишника тогда послать подальше не смог. А может, просто не захотел. Но это его личное дело.
А вот я тут просто пухну от скуки. И стрелял я уже, и телевизор обсмотрелся, все закодированные каналы вычислил. Ничего там такого нет, в этих каналах. Эротика, да к тому же скучная. Ужас, никогда бы не сказал раньше, что мне будет интересно учиться. Одна радость – учителя из себя выводить. Он-то, придурок, терпит все, за зарплату свою старается.
Но до прихода Павла, учителя по английскому, еще полтора часа. Есть еще время поболтаться по дому туда-сюда. Может, встречу Светку, поговорю с ней маленько. Давно уже хотел, да все никак смелости не наберусь. Нехорошо как-то получилось тогда. Уж лучше бы я ее сам трахнул, чем она вот так передо мной разделась. Если увижу, нужно будет попросить прощения.
Светка как раз меняла белье в моей комнате. Когда я вошел, согнулась, выставив свой задок, и сдирала простыню. Как только дверь за мной захлопнулась, она вздрогнула и замерла.
– Привет. – Я остановился у порога. – Как дела.
– Привет. – Она резко обернулась и одернула юбку.
– Не помешал?
– Все нормально, я уже ухожу! – испуганно воскликнула она, сгребла белье в охапку и метнулась к двери.
– Да постой ты.
И она послушно остановилась. Ужас, что можно сделать с человеком. Только меня-то чего бояться? Я же опять насиловать не полезу…
– Свет, я давно хотел с тобой поговорить.
– Спасибо тебе, что поговорил с Эдуардом Николаевичем по поводу меня, – перебила она, нервно оглядываясь по сторонам.
– Да ла-адно… Свет, я… Ты соку хочешь?
– Нет, спасибо.
– Как желаешь. А я выпью. – Я налил соку и долго пил, кося на нее глазами.
– Ну все, мне пора. У меня еще дел полно, да и…
– Ну подожди ты, куда спешишь? Я тут с тоски пухну, а ты пять минут поболтать не хочешь. Садись, не стой, как эти охранники.
Она села на самый край кресла, то и дело поглядывая на дверь. Наверняка, стоит мне сделать шаг в ее сторону, тут же пробкой вылетит отсюда.
– Свет, прости меня, что… что я тогда к тебе полез. Не сдержался, понимаешь… Больше не буду. Честно.
Она ничего не ответила.
– Нет, ты не подумай, что обязана тут сидеть, раз я сказал. Я ведь просто попросил, и все. Мне в этом проклятом замке поболтать даже не с кем…
– Прости, мне нужно работать. – Она встала, роняя белье. – У меня времени мало, и вообще… Прости…
Ну вот. Опять ускакала. Лучше бы я ее тогда трахнул – все равно толку от нее никакого.