Лев Корнешов - Последний полет «Ангела»
— Значит, все очень серьезно!
— Очень, — подтвердила, вздохнув, Гера. — Прямо кошмар и катастрофа. — Она вдруг снова стала ершистой и независимой. — Ты только не думай, что я хочу тебя разжалобить, потому все это и рассказываю. Я знаю, пришибленные, растерявшиеся девчонки очень иным нравятся. Их ведь можно жалеть и утешать. Нет, мой дорогой сыщик, именно теперь у меня все в порядочке.
— Так уж?
— Конечно! Решения приняты, отступать некуда. Кстати, ты прав в главном: нельзя быть честным наполовину, не стоит, морщась, поджимая губки, но тянуться к чужому куску хлеба с маслом… Я в эти дни часто вспоминала Ирму Раабе, ту девушку, которая спасала твоего дядю. Ей было потруднее.
Алексей запротестовал:
— Такие аналогии ни к чему!
— Конечно, общего мало, — согласилась Гера, — но ей было действительно гораздо сложнее, она ведь себя с корнями пыталась вырвать из той почвы, на которой выросла.
Быстро темнело, вдоль аллей зажглись матовые фонари, от воды потянуло свежестью.
— Ты что сегодня делаешь вечером? — тихо спросил Алексей.
— Еще не решила.
— Тогда поехали к нам. Чай пить. И еще я тебя хочу познакомить со своей мамой.
— Спасибо, Алеша, — обрадовалась Гера. — Не оставляй меня, пожалуйста, одну, сыщик мой хороший.
ПОСЛЕДНИЙ ПОЛЕТ АНГЕЛА СМЕРТИ
— Мы его одного не оставляем, — заверили в конце телефонного разговора майора Устияна коллеги из Ясногорска.
Они все-таки разыскали интересующего Таврийск человека, провели тщательное его изучение.
— К вам вылетает наш сотрудник, — сказал майор Устиян. — Опыта особого у него нет, так что помогите ему.
— Сделаем, — донеслось до него через несколько тысяч километров.
Вот он и наступил, тот день, которого с таким нетерпением ожидал Алексей. Майор Устиян пригласил его к себе и буднично, словно речь шла о самых обычных повседневных делах, которых за день набирается десятки, сказал:
— Будем заканчивать, лейтенант. Санкция прокурора получена. Вы все это начинали, вам и лететь в Ясногорск.
— Одному? — Алексей не смог да и не пытался скрыть волнение.
— Не определять же вам кого-то в сопровождающие! Справитесь вместе с местными коллегами.
— А обратно? Ведь его надо доставить сюда, в Таврийск!
— В Ясногорске вам выделят в помощь опытных в таких делах товарищей. Там посадят в самолет, здесь мы встретим. А по пути на высоте одиннадцать тысяч метров при минус сорок за бортом ему никуда не деться, хоть и в ангелах шатался. — Майор Устиян предложил: — Садись, Алексей, располагайся поудобнее, обговорим детали.
Никита Владимирович редко к кому обращался на «ты», и Алексей воспринял его слова как знак доброго отношения и доверия к себе. Что и говорить, все эти месяцы он почти постоянно прикидывал: «А что бы сказал по этому поводу Никита Владимирович?»
Когда инструктаж был закончен, Никита Владимирович бросил взгляд на часы и поднялся:
— Нас ждет генерал.
Туршатов действительно ждал их. Женя, когда они вошли в приемную, молча указала на дверь: входите.
— Все обговорили? — вместо приветствия спросил генерал.
— Так точно, — доложил Устиян.
— Сколько вы уже у нас? — вдруг обратился Туршатов к Алексею.
— Почти год.
— Да, срок, — улыбнулся Туршатов. — Скажите, лейтенант, после года работы, что вы считаете самым главным в нашем деле?
Как ответить на такой сложный вопрос? Алексей вдруг мысленно увидел себя как бы со стороны — сделаны лишь первые шаги, кое-чему научился под руководством Никиты Владимировича, кое в чем ошибался, но трудностей не пугался, работал на совесть, зная, что труд, у него государственный, слово «безопасность» по смыслу прямо противоположно другому слову, грозному и колючему: «опасность».
— Что задумался, лейтенант? Или нечего сказать? — Туршатов проговорил это доброжелательно, однако Алексей понимал, что в любом случае ответ его генерал запомнит.
— Товарищ генерал, очень многое хотелось бы сказать — я думаю, что в нашей работе все главное, второстепенного нет, мы ведь имеем дело с людьми — и добрыми, и злыми, и патриотами Родины, и врагами ее. А там, где люди, — все главное.
— Ишь ты! — прищурился лукаво Туршатов. — Верно говорите, лейтенант.
— Но я отвечу вам словами Феликса Эдмундовича: «Мы — солдаты на боевом посту».
— Из писем жене, — проговорил Туршатов.
— Да, год 1918-й, — подсказал Устиян.
— Из тех писем, которые писались на Большой Лубянке, — Туршатов хорошо знал биографию Феликса Эдмундовича, часто обращался к его творческому наследию. Он с одобрением окинул быстрым взглядом Алексея, ответ ему понравился. — Что же, будем выполнять свой солдатский долг. Доложите план предстоящей операции. И, как правильно вы отметили, лейтенант, не жалейте время на мелочи, они иногда решают все.
…В Ясногорск Алексей прилетел в солнечный полдень. Ранняя осень чуть тронула золотом листву кленов, которыми славился городок, разукрасила палисадники и клумбы на площадях многоцветными астрами. Небольшой аэропорт почти прижался к городу, и, когда самолет заходил на посадку, Алексей увидел его весь: старые и новые кварталы, излучину реки, трубу заводика, производящего ширпотреб, близкие сопки — на некоторые из них вскарабкались домики.
В одном из таких домишек и жил тот, кто в годы войны именовал себя Ангелом смерти, а теперь числился сторожем при винно-водочном магазине.
Алексей вышел из самолета, осмотрелся. Двое парней стояли у самого трапа, один из них, отыскав взглядом среди спускавшихся пассажиров Алексея, приветственно поднял руку.
— Как вы узнали меня? — удивленно спросил Алексей, когда они оказались рядом.
— По наитию. Молодой, симпатичный, не местный, одинокий, — встречавшие улыбались. Они представились:
— Капитан Шамшин… Василий…
— Старший лейтенант Федан… Слава…
Алексей еще раз пожал каждому руку:
— Лейтенант Черкас… Алексей…
Они ехали по улицам — Федан за рулем, — и Алексей всматривался в облик невелик-городка. Хорошее место выбрали предки для его закладки. Сопки защищали от ветров, река связывала с остальным миром, лес кормил. Новых домов было немного, они выделялись среди деревянных своих собратьев неуклюжими прямоугольниками — словно бы выкрасили коробки из-под печенья в серые тона и разбросали тут и там в кленовых и березовых разливах. А бревенчатые домики смотрелись как чудо — легкие, изящные, у каждого свои особые приметы: веранды-«фонари» или деревянные узоры, а то и башенки с жестяными флюгерами. Вот какой прекрасный городок выбрал Ангел смерти, чтобы укрыться.
— Пойдем прямо в отдел, — сказал Шамшин. — Гостиница заказана, но вещей у тебя нет, так что туда успеется.
О деле Алексей счел неудобным расспрашивать в машине, на ходу, а его спутники первыми не начинали этот разговор.
Полковник Касимов их ждал. Он коротко осведомился о том, хорошо ли долетел Алексей и какая погода сейчас на Украине, после этого сразу же приступил к тому, ради чего и прибыл Алексей в этот далекий от его Таврийска городок.
— Цыркин Георгий Карпович живет в нашем городе с февраля 1946 года. Прибыл сюда после демобилизации из рядов Советской Армии. Документы у него подлинные. Вам предстоит выяснить, что к чему, он на Украине творил злодеяния, значит, и ниточки где-то там. Я могу сказать только одно: человек, которого вы разыскиваете, Цыркин Георгий Карпович, проживает в нашем городе по улице Кедровой, в доме номер сорок три, которым он владеет на правах личной собственности. Работает, как мы и сообщали вам, сторожем при винно-водочном магазине. Вдовец, детей нет, к уголовной ответственности не привлекался. В последнее время, правда, спекулирует втихомолку водкой на дому — участковый его уже вызывал для разговора. Однако он наотрез отказался признать такой факт, а покупатели — алкоголики, не торопятся помочь милиции.
— И что, Цыркин всегда здесь жил? — Алексея не оставляла мысль, что в этой странной истории все еще есть незаполненные страницы, провалы между безусловными фактами.
Полковник, видно, хорошо ознакомился с «официальной» стороной жизни Цыркина. Он ответил Алексею обстоятельно:
— В наших краях в двадцатые годы многие знали Карпа Цыркина, из бывших купцов, торговавших с таежными охотниками. Эти живоглоты до революции да и сразу после нее, пока власть наша не окрепла, сильно обдирали охотничков, спаивали намертво, за бутылку водки выманивали пушнину, а то и припрятанное золотишко. У Цыркина был сын Георгий. Дом, в котором они жили, до сих пор стоит — там сейчас детские ясли. В начале тридцатых Цыркин уехал вместе с сыном из наших мест. Дом он заколотил, адресом своим новым, как говорится, не осчастливил. Из всей родни осталась в Ясногорске семья сестры Карпа, Дарьи, по мужу — Черных, она и двое девочек. Муж Дарьи погиб на фронте, мужественно погиб — лег под фашистский танк с гранатами. Я не очень пространно? — перебил сам себя полковник.
