Вильям Козлов - Ради безопасности страны
Он снова уставился в чертеж, потом согласился с Андреем:
— Да, пожалуй, тут нужен физик. Чтобы проверил по-настоящему. Чтобы с гарантией.
— А если... как это... со-автор, да?
— Нужна всего лишь консультация, — не согласился Андрей. — Знакомого, коллеги, приятеля...
— Черт возьми! Жози, пардон... У меня же есть Димка Трубцов.
— Тимка много берет долларов, да?
— Димка-то? Да ничего не возьмет.
— Ну да, — усмехнулся Андрей. — Насчет бессребреников мне не надо говорить! Еще и потребует объяснить, зачем тебе все это нужно!
— Конечно, — помрачнел Михаил.
— А ты не говори, для чего тебе нужно. Придумай чего-нибудь, — посоветовал Андрей.
— Да-да, красивую сказку... Нет, легенду, да?
— Чего придумать-то?..
— Скажи, что пишешь статью, — предложил Андрей.
— Эврика! — громко крикнул Михаил, ибо сегодня опьянел скоро и не от водки. — А и верно: пишу статью совместно с физиком, а он — не очень сечет. Хочу проверить, чтобы не сесть потом в лужу. Легенда?
— Выпьем за Мишью-головастика!
— Жози, — укорил Андрей. — Не Мишья-головастик, а Миша головастый!
А Михаилу было все равно. Его комната странным образом расплывалась, вещи и предметы как бы помельчали, Андрей куда-то пропал — ничего не стало, кроме темных и огромных глаз Жози. Они распахнуто смотрели на него, заслонив собой мир; они хотели что-то сказать...
— Мишья, ой-ой, у меня в памяти большая дырка!...
Жози соскочила с тахты, открыла свою сумку, вынула плотный прямоугольный пакет и вручила Михаилу:
— Презент от месье Делорма, да-да...
Он развернул — две книги. Темные переплеты. Отличная крепкая бумага. Русский, какой-то абстрактный шрифт. Ни авторов, ни издательств, ни типографий, будто изданы они в космосе. Лишь тисненые названия, как слова на могильной плите... «Здравствуйте, я ваш убийца!», «Выстрел из телевизора».
С крыши я опустился на карниз, по нему дополз до окна, влез в квартиру, прошелся по всем комнатам и толкнул дверь в ванную... Не знаю, как вы, но я опускаю свой пистолет, когда вижу перед собой прекрасную женскую фигурку, прикрытую лишь одним смущением. О’кэй.
Ноги висели над письменным столом неестественно и как-то сами по себе — в темных носках, в тренировочных брюках, пятками вверх. И хотя было видно, что человек стоит на макушке, он казался уродом, ибо возмущенное сознание дополняло ступни привычной головой.
Михаил огляделся... Стан холостяка? Комната для приезжих? Или жилище сумасшедшего?..
Полки, собранные с бору по сосенке из гарнитуров, кухонь, магазинов... Книги, разные по содержанию и размеру, стоявшие вкривь и вкось. Широченный стол, заваленный всем, что только есть в мире: газеты, камни, папки, книги, железки, инструменты; какие-то приборчики, какие-то ящички... Топчан из некрашеных досок с брошенным на него одеялом. Отменнейший радиоприемник, берущий все станции на свете. Кадка с березой — маленькой и трогательной, как девочка-сирота. Картотека, похожая на макет многоэтажного дома. Женская головка, грубо вырезанная из дерева. И опять стопки, связки, свалки книг и бумаг.
— Может быть, хватит? — спросил Михаил.
Ноги сложились и пропали за столом, вместо них поднялся розовый Димка. Он поправил очки, помял занемевшую макушку и улыбнулся виновато:
— Извини, блюду режим.
— Мой приход чувствовал?
— Когда стоишь на башке, сенсоры тупеют.
— Почему жена не наведет здесь порядка? — Михаил еще раз окинул комнату бездумным взглядом.
— Тут идеальный порядок, — заверил Димка.
Он сел на свой лагерный топчан с заметным удовольствием. Его глаза — детские глазки под сильными стеклами — чему-то улыбались. Видимо, сразу и всему — соблюденному режиму, комнатному беспорядку, приходу друга...
— Как дела на работе? — спросил Михаил.
— В семь ухожу, в девять вечера прихожу.
— Чему ж ты радуешься?
— Так ведь интересно.
— Вкалывать?
— Я не вкалываю, — блаженно отозвался Димка.
— Ну да, ты работаешь творчески. А не заметно.
Вскинутой рукой Михаил описал полукруг. Глазки под стеклами непонимающе проследили за этим жестом.
— Что незаметно?
— Не вижу результатов творческой работы.
— Результаты... не здесь.
— Не вижу, что эти результаты ценят, — поправился Михаил.
— А как можно их увидеть?
— Где большая современная квартира?
— Нам на троих хватает и этой...
— Где современная мебель, радиоаппаратура, произведения искусства?..
— Вот моя главная мебель. — Димка погладил белесую тумбу стола. — А произведениям искусства место в музее.
— Где твой автомобиль?
— Я автобусом-то не пользуюсь...
— А чем же едешь на работу?
— Бегу трусцой.
— До самого института?
— Ровно сорок минут.
— Ну а где цветной телевизор?
— У нас и черно-белого нет.
— А где твоя модная одежда? — продолжал атаку Михаил.
— На кой она мне?
— Неужели тебе не хочется выглядеть красивым и современным?
— У моего соседа три дубленки: белая, черная и какая-то голубая. Как был дураком, так и остался им. А Лев Толстой ходил, между прочим, босиком, в рубахе. Эйнштейн, между прочим...
— У твоей жены на обед суп без мяса, — уже сердито перебил Михаил. — А на второе — свекла!
— Добавь: и чай без сахара.
— Почему? Копите?
— Старик; разве я похож на сумасшедшего? Мы принципиально не едим мяса, жиров, сахара...
— Ну а копченую колбасу, икру, красную рыбу, коньяк?..
— И в рот не возьму, — рассмеялся Димка.
Михаил вспомнил: перед ним сидел новоявленный йог. Работа, гимнастика, стойка на голове. Чтение философских книг, размышление, сырая морковка на завтрак...
— Ты не йог, а папуас, — бросил Михаил сердито.
И удивился: откуда эта злость? Не мечтал ли когда-то и сам вести рациональный образ жизни — взяться за спорт, читать серьезные книги, грызть овощи, не мельтешить? Когда-то, когда-то... Так и прогрыз бы эти овощи всю жизнь, которая может быть разной. Мышиной — у тех, кто тихонько грызет. Красивой — у тех, кто ищет и рискует. Но откуда же злость на приятеля?
Михаил прошелся по взлохмаченной комнате, задевая бумаги, рулоны, какие-то палки...
Злость из-за Димкиной плотеумерщвляющей философии. Ему ничего не надо, его ничем не соблазнить. Средневековость какая-то. А разве он пришел соблазнять?
— Ну, пошли обедать. Ольга ждет. — Димка хотел было встать.
— Как работа? — удержал его Михаил.
— Работа как работа, — скупо отозвался тот.
— Да уж знаю я вас, работничков: только деньги государственные на ветер бросаете зря!
Димкины очки неожиданно блеснули, хотя отразить им было нечего, — за окном серела томящаяся осень. И лоб посветлел за счет того же странного огня, павшего на очки.
— Что ты можешь знать про мою работу? Дилетант! А туда же — деньги на ветер!
Димка вскочил, забегал по комнате, все больше распаляясь.
— Ты когда-нибудь слышал, что криминалисты могут определить соприкосновение одежды двух людей? Два человека коснулись друг друга плечом — и этого достаточно, чтобы найти того, кого ищут, понял? А я имею дело с куда большими объектами, чем человек. И объекты эти плавают в воде, а, значит, следов от них остается не столько, как от твоего костюма!
— Следы! — подзадорил его Михаил. — Даже если и остаются следы, так это же все в ничтожных количествах! Можно сказать, молекулы...
Димка уже «завелся», заговорил увлеченно:
— А кто сказал, что молекулы неуловимы? В одном кубометре воды, например Атлантического океана, содержится семьдесят миллионов различных организмов. Организмов, а не микробов!
— Ну и что? Какая разница: молекулы, микробы! Как это измерить?
— Нужны приборы.
— Ну и как, успехи есть?
— Кое-какие.
Димка явно не хотел распространяться на эту тему. Он встал, чтобы идти, но Михаил заступил ему путь:
— Это мне и нужно...
— Что это?
— Сведения о приборе.
Димка улыбнулся, ожидая конца начатой шутки.
— Ты не ослышался, мне нужны эти материалы, — повторил Михаил голосом пожестче, чтобы у приятеля не осталось сомнений в услышанном.
— Не трепись, — тихо уронил Димка.
— Для статьи. Ты знаешь положение с моей диссертацией... От этой статьи зависят мои шансы.
Теперь Димка осознал страшность услышанных слов. Его глаза моргнули беспомощно. Казалось, что он подавился и не может ни проглотить, ни слова произнести, ни вздохнуть. Михаил удержался от желания размахнуться и стукнуть его по спине.
— Ты же... математик, — наконец сказал Димка, но, видимо, не то, что хотел.
— Мы пишем с соавтором: он — физическую часть, я — математическую. За свой материал я отвечаю, а вот соавтор у меня — жидковат. Не хотелось бы из-за него завалить работу. На тебя одного надежда!
— Да ты соображаешь, о чем ты меня просишь?!
— Никто знать не будет, я тебе гарантирую!
— Нет, — отрезал Димка.
Он вновь попробовал шагнуть к двери, на кухню, обедать, но Михаил врос на его пути деревом. Тогда Димка ринулся вбок, на малое, но свободное пространство комнаты. Михаил, притянутый какой-то магнитной силой, примкнуто зашагал рядом — только не отставать, только не отпускать. Они носились по комнате, как сиамские близнецы, и поднятый ими ветерок шевелил бумаги и копеечные листики березы.
