Наталья Солнцева - Портрет кавалера в голубом камзоле
– Псевдоним выбрал для нее я, – виновато обронил Зубов. – Я тогда не осознавал всего ужаса того… того…
Он согнулся и кашлянул, потирая грудь.
– Чем же Митину мешала Полина? – вклинился Сатин. – Зачем он ее убил?
– Она отвергла его чувства, и актер затаил обиду. Решил отомстить. А чтобы отвести от себя подозрения, убил еще двоих, – Лихвицкую и Бузееву. Обе прекрасно знали Митина, не опасались его и без колебаний впустили в квартиру. Вероятно, он придумал какой-то предлог для визита к Лихвицкой… и за разговором подсунул ей другую таблетку вместо снотворного…
Лавров повернулся к Зубову и спросил:
– Скажите, в театре знали, что Лихвицкая принимает снотворное?
– Да… – кивнул тот. – Лида была очень подавлена смертью Полины… даже взяла отпуск за свой счет. Она всем жаловалась, что не может уснуть без таблеток.
– Значит, для Митина не представляло труда подменить таблетку. Он неожиданно нагрянул к Лихвицкой и застал ее в состоянии алкогольного опьянения. Убийца не имел четкого плана и собирался действовать по обстоятельствам. А обстоятельства ему благоприятствовали! Актриса едва держалась на ногах и плохо соображала. Он сам мог предложить ей принять снотворное… Будь то обычный препарат, ничего страшного бы с ней не случилось. Но сильное успокоительное буквально свалило пьяную женщину с ног. Митину оставалось только осторожно раздеть ее, опустить в ванну и набрать воды… Лихвицкая беспробудно уснула, но была еще жива и захлебнулась. Вода попала ей в легкие, на теле никаких следов насилия. Митин предусмотрительно принес в ванную стакан, из которого пила Лихвицкая, и поставил на полочку. Как будто погибшая выпила таблетку прямо перед тем, как улечься в воду. Потом уничтожил следы своего посещения. Вот вам и «суицид»!
– Он действовал наверняка, – покачал головой Сатин. – Если лекарство не сработает как надо, то вода довершит начатое. Опьянение, сон… теплая ванна… в этом есть нечто от римской традиции сводить счеты с жизнью. Патриции любили роскошно жить и приятно умирать.
– Митин же репетировал Антония, – подчеркнул Лавров. – Он проникся духом Древнего Рима. Мысль о ванне пришла ему оттуда.
– Не обязательно, – возразила Глория. – Если вы помните, двести лет назад, после кончины Прасковьи Жемчуговой, несколько актрис шереметевского театра утопились. Я правильно говорю? – повернулась она к Зубову.
Тот сделал утвердительный жест. У него все сильнее болело в груди, но он старался не подавать виду, как ему плохо.
«Прекращается действие анальгетика, – констатировала Глория. – Зубову нужен еще укол».
– Я все-таки склоняюсь к Древнему Риму, – не согласился Лавров. – Митин под влиянием Антония…
– Господа! – вмешался банкир. – А где Митин достал опасную таблетку?
– Это не проблема. Вопрос чисто технический.
– Может, он псих? И таблетки выписали ему самому? Он только выглядит нормальным человеком, а на самом деле у него раздвоение личности. В одной ипостаси этот ваш Митин – актер, а в другой – убийца. Маньяк!
– Я не замечал в Митине психических отклонений, – выдавил Зубов.
– Маньяков обычно признают вменяемыми, – тоном знатока вымолвил Лавров. – С интеллектом у них все в ажуре. Они гениально маскируются и заметают следы. Случай с Митиным это подтверждает. Он ловко вводил следствие в заблуждение, ни разу не оставил отпечатков пальцев.
– Небось насмотрелся детективных сериалов, – усмехнулся банкир. – Там полно инструкций по уничтожению следов и улик.
– Верно…
– Складно у вас получается, – вздохнула Глория. – Вижу, вы и без медиума обойдетесь.
Лавров от ее похвалы ощутил новый прилив вдохновения.
– Когда жертва умирала, убийца тщательно протирал все, к чему прикасался. – Он вспомнил, как сам протирал ручки дверей и прочие предметы в квартире Бузеевой, и смущенно кашлянул. – Н-да… так вот, расправившись с Лихвицкой, актер внутренне уже готовился к следующему преступлению. Маньяки, как известно, не могут остановиться. Возможно, Митин возненавидел всех женщин и решил наказать их. Возможно, он испытывал при этом сексуальное возбуждение…
– Это уж вы хватили через край, сударь, – скривился Зубов. – Митин довольно привлекательный мужчина и мог бы удовлетворить свои сексуальные потребности без дикой уголовщины.
Лавров спохватился. Его явно «занесло». Наримова, хоть и сбивчиво, но объяснила по телефону, какую цель преследовал Митин. Он якобы убирал с дороги тех, кого она недолюбливала. И в первую очередь – ее главную конкурентку Полину Жемчужную.
– Значит, нам до конца не ясны его мотивы… – смешавшись, пробормотал молодой человек.
Наримова умоляла не впутывать ее в эту жуткую историю, и он пообещал не упоминать о ней в связи с признаниями Митина.
– Своей третьей жертвой артист выбрал Катерину Бузееву, – добавил он после короткой паузы. – Они с Лихвицкой репетировали служанок Клеопатры в тот роковой день, когда…
– Это мы уже слышали, – не утерпел банкир. – Дальше-то что?
– Сложно проследить мысль индивидуума, обуреваемого болезненными страстями… Нельзя исключить, что третье убийство понадобилось Митину как завершение шекспировского сюжета, где служанки погибают вслед за госпожой… и сопровождают ее в страну мертвых.
– Вы настаиваете на Шекспире?
– Я рассматриваю разные версии. Змея на груди погибшей актрисы взята Митиным из театрального реквизита, к которому он имел доступ. Это та самая символическая змея, чей укус прервал жизнь Клеопатры!
Несмотря на драматический накал момента, Глория хихикнула. Уж очень смешно звучали высокопарные фразы в устах начальника охраны. Почти комично.
Никто не поддержал ее неуместного веселья. Даже карлик, который прятался за спинкой дивана.
В тишине зала было слышно тяжелое дыхание Зубова и тихое постукивание, которое производил Сатин, барабаня пальцами по подлокотнику.
– Итак… убийце сопутствовало невероятное везение, – на той же волне продолжал Лавров. – Бузеева заболела. Проведать ее: чем не предлог для визита? И Митин пользуется этим предлогом. Он является без предупреждения… что в богемных кругах дело обычное. Актриса впускает коллегу, хотя…
Он чуть не сболтнул: «…ждет другого посетителя». Возникла заминка.
– …чувствует себя ужасно, – подоспела на выручку Глория. – У нее резко подскочила температура. Если ее и удивил визитер, то она из вежливости вынуждена была его принять.
– Именно, – обрадовался Лавров. – Бузеева едва держится на ногах, и убийца уговаривает ее лечь в постель. Он сам помогает ей это сделать, заботливо укрывает, садится рядом. Больная не ожидает от него подвоха… Молниеносный укол в плечо погружает ее в заторможенное состояние… И без того слабая от высокой температуры молодая актриса теряет сознание. Митин достает из-за пазухи змею, кладет на грудь умирающей… уничтожает свои отпечатки на шприце и прикладывает к нему еще горячие пальцы жертвы. Вот и все, господа…
Он умышленно умолчал о том, что застал убийцу на месте преступления и тот нанес ему удар по голове. Это их с Митиным личные разборки. Лавров надеялся отыграться. У него уже созрел план задержания опасного преступника…
Громкий хохот Сатина заставил всех присутствующих повернуться в его сторону.
– Занятная… ха-ха-ха!.. история… ха-ха-ха-ха!.. Вы придумали отличный способ запудрить мне мозги, – нарочито грубо выразился он. – Честно говоря, мне плевать, кто убил трех бездарных артисток. Пусть с этим разбирается Зубов! Это его дело. Правда, Валера? Ты ведь не станешь заявлять на Митина в милицию?
Он сунул руку в карман, с наслаждением ощущая пальцами холод металлического баллончика. Слава богу, никому не пришло на ум обыскать его. Этот самонадеянный Зубов решил, что все под контролем…
Банкир со смехом покосился на темное тело «Беретты» на полу, о которой все забыли, и перевел взгляд на хозяина дома.
– Ты ведь сам покажешь Митину, где раки зимуют? Да, мой друг? А мне ты покажешь портрет. Ну же, соглашайся… Зачем тебе это дьявольское полотно? Сам признался, что без Полины жизнь не мила. Сегодня ты собирался покончить с постылым существованием… но провидение уберегло тебя. Догадываешься, ради чего?
– Ты не понимаешь… – с кривой улыбкой процедил Зубов. – Никто из вас не понимает…
– Почему никто? – собралась с духом Глория. – Вы забыли о медиуме!
Казалось, она слышит, как карлик за спинкой дивана хлопает в ладоши.
– Ваш спутник обошелся без шарлатанских трюков, – выразил Сатин недовольство тем, что его прерывают: сначала Зубов, теперь эта нахальная дамочка. – Хватит пугать нас призраками, милая барышня! Мы не дети…
– Я никого не пугаю. Я сама боюсь. Дело в том, что предыдущий рассказчик допустил маленькую неточность…
– Вы же сами ему поддакивали! – разозлился банкир.
