Максим Окулов - По лезвию ножа, или в погоне за истиной
Отец Николай закончил Всенощную службу уже час назад. В течение этого времени он терпеливо выслушивал прихожан, оставшихся в церкви, чтобы получить от священника совет в непростых жизненных ситуациях. Наконец все разошлись, и батюшка, переодевшись, отправился домой. Этого странного мужчину он заметил сразу, выйдя из храма. Незнакомец, покачиваясь, приближался к калитке в церковной ограде. С его разбитого лица капала кровь, одежда была сильно перепачкана и порвана в нескольких местах. Отец Николай, решив, что это местный пьяница, стал закрывать входную дверь, но с удивлением увидел, что незнакомец пытается войти на территорию церкви. Калитка была открыта, но незнакомец, пытаясь войти, словно натыкался на невидимую преграду. Его губы что-то непрестанно шептали, а тело сотрясала крупная дрожь. При очередной попытке войти внутрь невидимая сила подняла несчастного в воздух метра на полтора и шлепнула плашмя о землю. Батюшка не раз в своей жизни сталкивался с бесноватыми и сразу понял, что перед ним именно такой случай. Он торопливо вернулся в храм, взял напрестольный Крест, пузырек с Крещенской водой и освященное масло и выбежал на улицу. Незнакомец уже пришел в себя и, стоя на коленях, крестился. Подойдя ближе, батюшка разобрал слова молитв, которые шептали разбитые вкровь губы.
На улице уже стемнело, но незнакомец находился в конусе света от фонаря. Колю священник узнал сразу. Как ни странно, первой реакцией батюшки была радость. Он постоянно молился все эти годы за несчастного парня, но в последнее время все чаще и чаще думал о том, что, возможно, зря поминает его в молитвах о живых. И вот такое чудо! Коля, хоть и сильно побитый, стоял перед храмом, к которому в буквальном смысле приполз.
— Коленька, здравствуй! — слова священника остались без ответа, Зергос ничего не слышал, но из последних сил взывал ко Господу.
Отец Николай окропил его святой водой, помазал лоб, грудь, руки и лодыжки ног маслом. Мышцы Николая напряглись, он упал на землю навзничь, а изо рта раздался утробный звериный рык. Грубый голос произнес:
— Оставь его, он мой! Уйди проклятый поп! — батюшка слышал это не в первый раз. Он никогда не разговаривал с бесами, поселившимися в теле человека, подобно гнусным паразитам. Священник приложил крест ко лбу Николая, и тело того сразу обмякло. Через минуту он пришел в себя и чуть не лишился дара речи.
— Отец Николай! Вы?! Я что, умер? Где я, что со мной, что произошло?!
— Спокойно, Коля, все хорошо, — священник стоял на коленях и поддерживал мою голову, — ты жив, мы рядом с храмом, в котором я настоятель. Ты шел ко мне и, слава Богу, дошел!
— Отец, но вас же убили тогда!
— Меня почти убили, а это совсем другое дело, — батюшка широко улыбнулся. — Я выкарабкивался с того света больше месяца, потом около года лечения и реабилитации и переезд в Подмосковье, но теперь вот почти как новый. Однако, мы заговорились, давай вставай и пойдем ко мне. Я живу сейчас в домике при церкви, а матушка, жена моя — ты должен ее помнить — в Московской квартире с детьми. Ну пойдем, пойдем, — священник помог мне подняться и повел в небольшой деревянный одноэтажный дом, расположившийся неподалеку от церкви.
Дом был пуст. Священник помог мне раздеться и, уложив на диван в гостиной, отправился за аптечкой. Промыв и перевязав раны, батюшка накрыл стол прямо в гостиной и поднял на меня вопрошающий взгляд. — Я молитву прочитаю, ты как?
— Отче, я с вами! — отец Николай обрадовался этой моей реакции, как мальчишка. Он прочитал молитву, благословил скромную трапезу, и мы принялись за еду. Только сейчас я ощутил, насколько проголодался. Еда таяла с невероятной скоростью, пока моя тарелка не засверкала первозданной чистотой. Батюшка, кажется, совсем не притронулся к еде. Мы выпили чаю, и над столом повисла долгая тяжелая пауза. Первым не выдержал я.
— Отец Николай, мне надо вам очень многое рассказать.
— Догадываюсь Коля, догадываюсь. Только сначала я хотел уточнить очень важный вопрос. Ты пришел к священнику просто как к человеку, который разбирается в определенных вопросах и сможет дать совет, или же ты пришел в Церковь, где царствует Господь Иисус Христос, пришел к Отцу нашему небесному за помощью и защитой, пришел с покаянием и упованием на милость, доброту и прощение?
— Отче, конечно второе! И не пришел я, а приполз, как побитая собака, как самый гнусный предатель. И нет у меня другого выхода, нет!
— Радостно слышать мне эти слова, Николай! Одновременно больно и радостно, ибо сейчас у тебя есть реальная надежда на спасение. Тебе будет очень трудно, очень! Но надежда есть, поверь!
— Верю, батюшка, и полностью полагаюсь на вас, на вашу волю. Как вы скажете, так я и сделаю.
— Ну что же, Коля, это твои слова, смотри не забывай их, держись сынок! — священник подошел ко мне и крепко обнял за шею, поцеловав в голову. Я сильно смутился и растрогался до слез. Тихо плача, я сидел на диване, а батюшка удалился в соседнюю комнату.
Отец Николай вернулся минут через 5, надев поручи и епитрахиль.[29]
— Коля, время уже позднее, а нам надо очень многое успеть сделать, так что я решил совместить твой рассказ с Таинством Покаяния, чтобы тебе не говорить одно и то же дважды. Сейчас тебе будет необходимо припомнить внимательно все грехи, которые ты совершил в своей жизни, начиная со школы. Я тебе помогу, не бойся. Здесь обязательны два условия: ты должен назвать эти грехи. Говоришь ты их не мне, но Самому Христу, который будет невидимо присутствовать здесь вместе с нами. — Я невольно оглянулся и поежился. — Да, Коля, вот настолько все серьезно. И еще: ты должен иметь внутреннюю волю к тому, чтобы больше исповеданные грехи не совершать. В конце я прочитаю разрешительную молитву, и можешь считать все названное не бывшим.
— Так просто?! — изумился я.
— Ты думаешь, это просто? — серьезно произнес священник. — Ошибаешься, Коля, это очень непросто. Кроме того, человеку прощаются грехи, но страсти и наклонности остаются. Так что очень часто бывает так, что человек кается в грехе, а потом совершает его снова и снова, не в силах противостоят своей плоти. В этом случае не надо унывать, но, падая, вставать и снова идти. Итак, начнем?
— Начн… — мое сознание помутилось, тело сотрясли частые конвульсии, и я повалился на пол.
Тело Николая сотрясала мелкая дрожь, изо рта выступила пена, конечности начали выкручиваться в стороны. Наконец тело замерло. Лицо медленно преобразилось, будто на него надели страшную зловещую маску, открылись горящие огнем глаза, а изо рта, как из громкоговорителя, раздался чужой зловещий низкий голос:
— Не смей этого делать! Я потратил на него уйму сил. Он мой, мой, мой! Слышишь ты, мерзкий поп, оставь его мне, иначе пожалеешь!
— Угу, сейчас, только штаны подтяну, — ответил отец Николай как ни в чем не бывало. Больше он не стал разговаривать с Колиным Наставником, но открыл одну из принесенных богослужебных книг и, перекрестившись, стал читать:
— Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится, речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него[30]… — священник прочитал текст трижды, периодически осеняя лежащего на полу Николая крестом. Тот затих, а вскоре пришел в себя.
— Что со мной было? — я недоуменно смотрел на священника.
— Что-что… Не отпускает тебя наставник твой. А ты говоришь, легко. Это, брат, война у нас началась, самая настоящая, а ты не то что без оружия, так еще и израненный до предела. Ну ничего, у нас Главнокомандующий всемогущий! Если Бог за нас, то кто против нас! Начнем, Николай! — я вместе со священником встал перед иконой, и отец Николай начал читать вступительные молитвы Таинства Покаяния. Закончив, он сел на стул, а меня попросил встать рядом на колени. Исповедь началась. Это был самый настоящий бой! Бой за мою душу. Не один раз я терял сознание, но священник был неумолим, он отражал нападения молитвой, святой водой, освященным маслом и Крестом. Он всячески помогал мне наводящими вопросами, разъяснениями сути тех или иных поступков, уточнением обстоятельств конкретных событий. Ни разу батюшка не повысил голос, ни жестом, ни словом не укорил меня, но только искренне сострадал несчастному старику, которым я стал в тридцать с небольшим лет.
На голову Николая легла епитрахиль и прозвучала заключительная молитва. Исповедь закончена.
Николай, казалось, в изнеможении опустился на пол и, облокотившись локтями на диван, положил голову на руки. Отец Николай сначала подумал, что ему опять стало плохо, но через мгновение он увидел глаза Николая. Эти глаза светились счастьем, внутренней тихой радостью. Казалось, что бывший Зергос помолодел лет на тридцать.
