Светлана Успенская - Блондинки начинают и выигрывают
Я полулежу в шезлонге, благосклонно взирая сквозь темные очки на литое море у подножия утеса. Раскрытая книга покоится рядом, ветер лениво перебирает страницы. Прибрежное шоссе, трусливо вильнув на горном склоне, скатывается в распадок, мне отлично виден его замысловатый изгиб. Редкие машины, торопливо выскакивая из-за изумрудной завесы, резко блеснут лобовым стеклом на солнце — и тут же ныряют в прорву тропического леса.
Слабый шелест песка под легкими женскими шагами.
— Приехал отец, — слышен голос Иришки. — Он хочет с тобой поговорить. Я прикажу подать ленч на террасу.
Я лениво поднимаюсь из своего одинокого убежища и, увязая по щиколотку в песке, неторопливо бреду к дому. На подъездной аллее виден черный «БМВ» с откидным верхом, машина отца.
— Привет, бездельник! — Отец поднимается мне навстречу из плетеного кресла — седой, загорелый, мускулистый. — Все нежишься на пляже, вместо того чтобы заниматься делом?
— Дела не убегут, — отвечаю я, ответно сверкнув белозубой улыбкой. — А вот время…
Отец дружески хлопает меня по плечу. Мы располагаемся на террасе, откуда открывается чудный вид на залив. Кружевная тень платанов колышется вместе с порывами морского бриза. Слабо шевелится занавеска на окне.
— Как Павел? — интересуется отец. — Он сейчас в Гарварде?
— Да, у него экзамены, — отвечаю я. — А Леночка скоро приедет из колледжа на каникулы.
Мы неторопливо беседуем о семейных новостях, потягивая свежеотжатый апельсиновый сок. Затем я интересуюсь мимоходом:
— Как бизнес, отец?
— Чудесно, сынок, дела на подъеме. И все благодаря тебе. Если бы ты тогда не заставил меня…
— Не стоит благодарности, отец. — Я лениво машу рукой.
Сразу после ленча отец уезжает в город (в какой именно, хоть убейте, пока не знаю), а я скрываюсь в библиотеке, затерянной в прохладных глубинах дома. Старинный том с облупившейся позолотой на корешке приветливо распахивает страницы.
— Дорогой, я еду по магазинам, — сообщает жена. — Надо подыскать Леночке подарок на день рождения.
— Она так мечтала о яхте… Пожалуй, я попрошу фирму выслать каталог.
— Дорогой, неужели мы можем себе это позволить?
Я небрежно киваю и погружаюсь в чтение. Слышен хруст гравия, тихий рокот автомобиля, выезжающего с территории виллы. Теперь я один в доме. Не считая прислуги.
Набираю номер телефона. Он начинает с семерки. Это международный код России. Только эта семерка еще связывает меня с моей холодной родиной, где сейчас снег, слякоть, разводы соли на машинах и предновогодняя суматоха.
— Привет, — улыбаюсь на знакомое «алло».
— А, Саша, — отвечает трубка, — давно не слышал твоего голоса. Я все сделал, как договаривались…
— Да, я знаю, Кеша, спасибо, — благодарю его будничным голосом. — Деньги пришли вовремя… Ну а как дела вообще?
— Понемногу. Все благополучно.
— Знаешь, мне нужна сумма на непредвиденные расходы.
— Да, конечно, это можно устроить. Легко!
— Это не опасно? Никто ничего не заподозрит?
— Нет, что ты! Я немедленно переведу на счет, сколько скажешь.
— Ну и ладушки, — улыбаюсь я. — Привет Валюшке!
— Привет супруге и детям.
— Приезжай к нам в отпуск всей семьей, давно не виделись.
— Непременно приедем. Наверное, у вас сейчас жарко?
— Не сказал бы. Всего двадцать семь. Иногда я даже мерзну.
— А у нас минус двадцать, — завистливо произносит он.
С потусторонней улыбкой на устах я нажимаю «отбой».
Как я все здорово придумал! Каждый день деньги незаметно капают на мой счет. Нет, не капают — текут тонкой струйкой. Их поступление обеспечивает мой московский сотрудник, известный всем окружающим под именем Рыбасова Александра Юрьевича. В свою очередь он с готовностью оказывает мне услуги и несказанно рад, что обрел такую непыльную, необременительную жизнь и верный заработок. Он благодарен мне, а я благодарен ему за то, что он избавил меня от ежедневной рутины, от утомительной обязанности зарабатывать на хлеб насущный.
Но не только на благодарности строятся наши отношения. Вовсе не благодарность является прочной основой нашего взаимовыгодного сотрудничества. Наш договор зиждится не на эфемерных, трудно исчислимых в долларовом эквиваленте понятиях, таких как признательность и дружба. Она основывается на точном расчете и (со стороны Кеши) на страхе.
Ведь одним не вовремя сказанным словом я могу разрушить его идиллическую жизнь. Я могу поведать всем, каким образом некий Иннокентий Иванович Стрельцов превратился в того, кем он сейчас формально является. Я могу раскрыть тайну его необременительных и почти не опасных махинаций с деньгами одной большой компании. Такой большой и такой богатой компании, что тонкий долларовый ручеек, утекающий за рубеж, не замечается ею, как не замечает хозяйка, когда вездесущие мыши тайно поворовывают сделанные на зиму гигантские запасы крупы.
У меня есть в офшорной зоне небольшой бизнес, которым управляет отец. Это тот самый запасной выход, который следует оставлять даже в абсолютно верных делах. Меня боготворит жена, обожают дети, уважает родитель. Правда, все друзья и знакомые остались в моей прежней, московской жизни, но я совсем не жалею о них. В жизни часто приходится чем-то жертвовать.
— Дорогой…
Кажется, это вернулась из города жена. Но почему она так требовательно трясет меня за плечо?
— Пора вставать, уже семь часов…
Я как ошпаренный вскакиваю на постели.
Семь часов. За окном фиолетовеет предрассветная темень, пора на работу.
Какой дивный, какой упоительный сон. Увы, только сон…
Совещание у Деревяшкина едва закончилось, когда на пороге кабинета возникла Алина.
— Вам звонил некий Арсеньев, — сказала она с вопросительной интонацией, которая свидетельствовала о ее разыгравшемся любопытстве.
— Он оставил телефон?.. Соедини.
Девушка умоляюще взглянула на меня своими подведенными черным глазами, как будто я уязвил ее в самое сердце, и выпорхнула за дверь. Она любит знать, кто мне звонит и по какому поводу. Любая мало-мальская тайна в моей жизни будит в ней древний инстинкт следопыта, добытчика запретных знаний.
— Нам все-таки пришлось командировать сотрудника в Сыктывкар, — брюзгливым голосом, как будто его владелец изо всех сил сдерживал раздражение, проговорил сыщик. — На письменный запрос органы внутренних дел ответили, что указанный вами человек в городе не проживает. Мы проверили все районы Коми-Пермяцкого округа, все исправительно-трудовые учреждения — глухо.
— Как это понимать? — не понял я.
— Понимать это надо так. Стрельцов Иннокентий Иванович никогда не проживал на территории округа, постоянно или временно, не отбывал наказания в ИТУ. По крайней мере, под этой фамилией. Находился ли он в городе без прописки или временной регистрации, однозначно утверждать невозможно. Мы проверили всех Стрельцовых, проверили всех Иннокентиев Ивановичей — даже приблизительно похожих людей нами не обнаружено.
Хорошие ли это были сведения или плохие, я еще не понимал. С одной стороны, если Кеша не сидел и не был осужден — это хорошо. Но это значит, что он наврал мне насчет Сыктывкара, — и это плохо.
— И вот что еще интересно, странная история… Не знаю, заинтересует это вас или нет…
— Что именно?
— Сотрудник, командированный в Сыктывкар… Он утверждает, что… — Молчание на том конце провода.
— Что он утверждает?
— Вам лучше лично поговорить с ним. И тогда вы примете решение, стоит ли продолжать расследование и в каком направлении.
— А нельзя ли сразу?
— Я дам ему ваш номер, он перезвонит… — Связь оборвалась.
Я недовольно поморщился. Что за интригующие подходцы у этих сыскарей! Или это их методы выжимать из клиентов деньги? Крайне заинтригованный и крайне раздраженный, я опустил трубку.
Кеша сидел на кухне, нахохлившийся и какой-то невыспавшийся. В углах рта залегли печальные тени, а непокорный ежик волос на макушке ожесточенно топорщился.
— Ну, как успехи? — по-хозяйски спросил я, входя на кухню. — Как продвигается изучение английского?
— Хреново, — откровенно и мрачно отрубил Кеша. — И вообще, зачем мне это все надо?
У него было явно депрессивное настроение, и мне захотелось его немного подбодрить.
— Ничего, еще немного осталось, несколько недель и…
— И что, хренакнем сразу в дамки? — Строптивец вызывающе фыркнул в лицо своему гуманному воспитателю, а потом мрачно окунул голову в плечи и отвернулся к окну.
За мутным, исполосованным дождями стеклом маячили расплывчатые тени мокрых деревьев, в свете фонаря сеялся снег, темные люди, ссутулив плечи, скользили в темноте. Невдалеке глухо рокотало Садовое кольцо с его нескончаемыми пробками.
