Полина Дашкова - Легкие шаги безумия
— Ну, ты надымила! — прошептала Ольга, выскользнув из: ной в Ленином старом халате. — У тебя есть увлажняющий крем?
— В спальне, на туалетном столике.
— Слушай, хватит тебе ломать голову! — Ольга уселась на табуретку напротив Лены и вытянула из пачки сигарету. — Расскажи Волкову про художества его драгоценной супруги. Скажи: милый, я так люблю тебя, но твоя злодейка-женушка пытается меня убить; милый, мне страшно, защити меня!
— Ага, он защитит! — усмехнулась Лена. — Он та-ак защитит… Оль, у меня к тебе просьба. Если кто-нибудь, под любым предлогом, попытается выведать у тебя, где я, пожалуйста…
— Эй, Полянская, — возмущенно перебила ее Ольга, — ты за кого меня держишь?
— Прости, не обижайся. Я так устала…
— Я серьезно тебе советую рассказать все Волкову. В любом случае ты увидишь его реакцию и что-то прояснится. Хотя, на мой взгляд, все и так ясно. Я вспомнила сейчас, как у него, бедного, четырнадцать лет назад от волнения пошла кровь из носа, он так страдал из-за тебя, так переживал. — Ольга усмехнулась. — А знаешь, я до сих пор не переношу вида крови. Если кто-то из моих мальчишек разбивает коленки, мне плохо делается. — Да, на нем был светлый свитер, — медленно проговорила Лена, — и бурые пятна крови…
Перед тем как лечь спать, Лена поставила будильник на девять утра. Ей надо было позвонить соседям из квартиры напротив. Хозяин боксера Гарри обычно уходил на работу в половине десятого.
* * *Для того чтобы пройти в отделение кардиологии, Мишане Сичкину пришлось долго уламывать сначала лечащего врача, потом заведующего отделением.
— Галину Сергеевну нельзя тревожить, — упорствовала лечащий врач, — она в тяжелом состоянии, инфаркт, знаете ли…
— Но ведь ее уже перевели из реанимации?
— Перевели, — кивнула врач, — но после разговора с вами она может запросто туда вернуться. Вы ведь будете говорить о смерти ее сына?
— Я обещаю, что разговор не затянется.
— Достаточно нескольких слов на эту тему, чтобы состояние больной ухудшилось.
— Думаю, оттого, что убийца гуляет на свободе, ее состояние не улучшается, — мрачно заметил Мишаня.
— А вот это ваши трудности, — презрительно фыркнула врач.
— Я не возьму на себя такую ответственность, — разводил руками заведующий отделением, — это должна решать лечащий врач. У нас не принято…
В шикарном закрытом госпитале были свои законы, особенно для платных больных. День пребывания здесь стоил около полутора миллионов, и за эти деньги персонал обеспечивал больным покой и неприкосновенность. А в результате Мишаня Сичкин никак не мог допросить мать погибшего Юрия Азарова, у которой случился инфаркт, когда она узнала о смерти единственного сына. Тянуть больше нельзя было. И Мишаня пошел на крутые меры. Вежливо отстранив лечащего врача, он решительно направился к палате, в которой лежала Галина Сергеевна.
— Вы за это ответите! — неслось ему вслед. — Я буду жаловаться вашему начальству!
Но Мишаня уже входил в палату.
— Я все ждала, когда же кто-нибудь из милиции придет, — проговорила, приподнимаясь на локте, полная бледная женщина лет шестидесяти.
— Вы хотя бы халат наденьте, — влетев в палату вслед за ним, потребовала врач.
— Дадите — надену, — улыбнулся Мишаня. Через минуту явилась молоденькая сестричка с хрустящим белоснежным халатом.
— Ваш сын часто бывал у вас? — спросил Мишаня, когда они остались наконец вдвоем в уютной отдельной палате.
— Он навещал меня иногда раз в неделю, иногда раз в две недели, это зависело от его занятости.
— А гостей приводил?
— Редко. Обычно он приходил один. Он отдыхал у меня. А если приводил кого-то, то всегда предупреждал, мол, мама, у меня секретное совещание. В общем, если он приходил не один, значит, хотел поговорить спокойно о чем-то важном.
— Когда он был у вас в последний раз?
— Да вот как раз за два дня до той перестрелки, ну, в ресторане. Знаете, он пришел с каким-то парнем. Он еще шепнул мне на ухо, мол, мама, секретное совещание с тайным агентом. Так, вроде в шутку, но предупредил. Меня, в общем, и предупреждать не надо было, я и так никому о его встречах не рассказывала. У них же в эстрадном мире такие интриги, настоящее болото.
— Галина Сергеевна, — осторожно перебил ее Мишаня, — пожалуйста, если можно, расскажите подробней об этой встрече.
— Они закрылись в комнате и о чем-то беседовали больше часа. Я вошла один раз, принесла им чай. Я слышала обрывок разговора, но ничего не поняла. Вероятно, молодой человек тоже как-то связан с музыкой. Они говорили о раскрутке, о компакте… Знаете, это их профессиональные термины.
— Юрий не называл его по имени?
— При мне — нет.
— Как выглядел молодой человек?
— Высокий, светловолосый. Волосы вьющиеся, коротко стриженные. Я много лет работала парикмахером. Светлые волосы редко вьются от природы, поэтому я и запомнила. Лицо, — она задумалась, — приятное, даже красивое. На вид лет тридцать, может, чуть больше. Глаза серо-голубые, нос… Нет, так подробно не могу вспомнить.
— Во что он был одет?
— Кажется, на нем был черный свитер, толстый, связанный английской резинкой, и черные джинсы. В общем, он был весь в черном. Да, я еще запомнила изношенные грязные ботинки огромного размера. Он их снял в прихожей.
— Галина Сергеевна, вы могли бы опознать этого молодого человека по фотографии?
— Безусловно. У меня хорошая память на лица.
— Как вам показалось, они разговаривали спокойно?
— По-моему, да. Во всяком случае, враждебности между ними я не почувствовала. Юра вообще был добрый мальчик, он и в детстве ни с кем не дрался, не ссорился. Его все любили, он умел ладить с людьми…
Мишаня заметил, что голос его собеседницы задрожал, появилась одышка. Надо было уходить. Лечащий врач не пускала его не из вредности. Мать Азарова действительно все еще была в тяжелом состоянии.
— Огромное вам спасибо, Галина Сергеевна, вы даже не представляете, как важно то, что вы сейчас рассказали, — мягко произнес он, — сегодня я больше не буду вас беспокоить, а завтра принесу несколько фотографий.
— Вы можете принести их прямо сегодня, я попрошу врача, чтобы вас впустили. Только найдите убийцу…
«Кроме фотографий, надо будет принести еще и цветы, для нее и для лечащей врачихи, — подумал он, выходя из палаты. — И хорошо бы, действительно, сделать все сегодня…»
У Мишани, как у опытного опера, была разработана своя система мелких взяток. Он угадывал точно, кому что надо преподнести, чтобы расположить к разговору. От цветов не откажется ни одна нормальная женщина, даже суровый кардиолог в закрытом госпитале. А к матери, потерявшей единственного сына и перенесшей инфаркт, являться с пустыми руками — свинство.
Родители Дмитрия Синицына очень удивились, когда оперуполномоченный с Петровки попросил у них несколько фотографий погибшего сына.
— Неужели причины Митиной смерти до сих пор расследуются? Ведь мы получили официальный ответ из прокуратуры" и вообще, с самого начала у милиции не было никаких сомнений в том, что Митюша покончил с собой, — срывающимся голосом бормотала мать погибшего, листая альбом с семейными фотографиями.
— Всякое бывает в нашей работе, — неопределенно ответил Мишаня.
— Только, пожалуйста, верните нам эти снимки, — попросил Синицын-старший, — вы ведь понимаете…
— Да, конечно. Я все верну, не волнуйтесь. К вечеру Мишаня Сичкин уже знал совершенно точно, что за два дня до перестрелки в подмосковном ресторане Юрий Азаров встречался с Дмитрием Синицыным. Получалось, что небольшой скандал, случившийся на презентации, произвел на певца очень сильное впечатление, настолько сильное, что он не поленился, разыскал скандалиста и встретился с ним тайно, на квартире своей матери, через день после скандала. Значит, его всерьез заинтересовал «пьяный бред», содержавший весомое слово «убийца». Вряд ли он воспринял это слово в переносном смысле, как все прочие свидетели скандала. Возможно, он один понял, что скандалист Синицын подразумевал вовсе не убийство талантов.
О чем говорили эти двое, которых больше нет, теперь уже никто не узнает. Но результатом этого разговора стала гибель обоих — преуспевающего эстрадника Юрия Азарова и барда-неудачника Дмитрия Синицына. Оба убийства были с тонкой инсценировкой, в которой просматривался один и тот же хитрый почерк.
* * *Когда зазвонил будильник, Лене показалось, что она вообще не спала. Только закрыла глаза, и туг же надо вставать.
В кухне завтракала Ольга, одетая, накрашенная и причесанная.
— Все, я помчалась, — сообщила она, выскакивая из-за Стола и допивая свой кофе на ходу, — Майкл ушел бегать. Слушай, а что ты так рано встала? Могла бы еще поспать. Смотри, у тебя глаза закрываются. Ладно, бегу. — Она надела пальто, чмокнула Лену в щеку.
