Данил Корецкий - Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 4. Еще один шпион
– Сублимация, наверное.
– Точно. Когда хочешь одно, получаешь совсем другое и делаешь вид, будто так и надо. Верно?
– Ну-у...
– А, не важно! – перебил отец. – Мне сублимация эта, как покойнику баня с веником. Ты вот что разъясни мне лучше: «скайп» – что за штука такая? Это с компьютером как-то связано?
– Да, это программа такая, – сказал Евсеев. – Ставишь ее, и имеешь в результате как бы бесплатный видеотелефон. Разговариваешь с человеком, который находится в Америке, видишь его в реальном времени...
– Прям в Америке? Без контроля и цензуры? – изумился отец.
Сын усмехнулся.
– Ну, конечно! Какая сейчас цензура... Можно набрать «ЦРУ» – и попадаешь к ним на сайт. А там их история, условия приема на работу, библиотека ведомственная... И на сайт ФБР так же просто заходишь, и в библиотеку Конгресса...
– Ты что, серьезно?!
– Ну, конечно! Я же предлагал тебе подарить компьютер. Но ты ведь не очень жалуешь эти новинки... Или решил, наконец, пересмотреть позицию? Шагать в ногу со временем? А, отец?
Петр Данилович как-то мучительно дрогнул лицом, нахмурился.
– Нет, – сказал он. – Это меня товарищ один вчера спросил... Я ему про Фому, он мне про Ерему. Я ему про профессионализм талдычу, а он мне: «Вы скайпом умеете пользоваться?»
– Какой еще товарищ? – не понял Евсеев.
– Красюков, кадровик ваш...
– Красюков?! Ты с ним встречался? Зачем?
Они обошли сквер и остановились у дорожки, ведущей к автомобильной стоянке, а дальше – к жилому кварталу, к дому. Петр Данилович остановился, потер широкий лоб, словно раздумывая, пройти еще кружок или повернуть домой.
– Я ведь письмами их не первый год закидываю, ты знаешь, – проговорил он тихо, словно сам с собой. – И Лубянку, и Академию ФСБ, даже в аппарат президента писал. Денег не прошу – работы дайте. Любую. Я ведь старый служака, с огромным опытом, пусть не семи пядей во лбу, звезд с неба не хватал, громких каких-то операций за мной нет. Но дело я держал вот так!
Он с силой сжал пальцы в кулак так, что косточки побелели. Поднял его перед лицом – увесистый, крепкий кулак человека, переделавшего за долгую жизнь немало тяжкой работы.
– И молодых могу научить. У меня опыт, знания, каких нет у многих нынешних офицеров...
Он с ожесточением повторил:
– Нет и нет, и неоткуда взяться! Возьмите, говорю, используйте, дайте пожилому человеку возможность еще немного помочь стране, которой он столько уже отдал...
Петр Данилович все же повернул к дому, свистнул Бруту.
– Про то, как провалили нашу сеть в Нью-Йорке и восточных штатах, я уже не говорю. Агентурная работа – не мой профиль... И все равно: глупо провалили! У одной дамочки началась истерика, все сразу посыпалось! Только не в дамочке дело – в организации сети! Конструктивная, как говорят инженеры, ошибка!
Он быстро взглянул на сына, рассчитывая поймать на его лице снисходительную улыбку или что-то в этом роде: как же, старик вообразил себя великим стратегом!.. Евсеев-младший не улыбался.
– Да ладно с ней, с сетью этой заокеанской!.. – завелся пуще прежнего отставной подполковник. – Под носом у нас что делается! Вот что покоя не дает! Депутаты воруют и убивают, владельцы государственных предприятий прямо заявляют, что пьют с бандитами! Делятся с ними народными деньгами! В Ставрополе – в старом казачьем городе! – на центральной площади черкесы какие-то лезгинку свою танцуют и посылают всех прохожих по матушке! Это как понимать?!.. И все при оружии – не огнестрел, так травматика! Все стреляют! Артисту в баре не налили – выстрел! На дороге не того подрезал – выстрел! А те, кому по службе положено стрелять, те почему-то гибнут при исполнении, не успев даже расчехлить пистолет! Черт-те что творится!!
Евсеев шел рядом, не перебивая, не спрашивая, не споря. Пусть отец выговорится. Не говорить же ему, что операм госбезопасности оружия практически не выдают. Сами покупают «травматику» помощней – например, «Хорхе». Недавно лейтенант Сергеев из такого резиновыми шариками преступнику ноги прострелил – насквозь! А раз не из штатного «макара» стрелял, то и применения оружия нет: военный следователь этому даже значения не придал и никакого расследования не проводил. Но если бы у бандита не нож, а «макар» оказался, то дело для Сергеева совсем по-другому бы закончилось...
– Никто ситуацию на Кавказе не отслеживает, анализа не проводит! – возмущенно гремел отец. – Там у всех оружие, у всех гонор, настроены: чуть-что – глотки рвать! А у нас и оружия нет, и учат законопослушанию... И что? Получается, там волки растут, а у нас овцы! Те сюда приезжают и в наших стреляют. А наши туда и поехать боятся! Должен кто-то этим озаботиться? Нет, никто ничего не видит!
Петр Данилович разошелся не на шутку. Редкие прохожие оборачивались, даже Брут как-то притих, шел послушно рядом, не отставал и не демонстрировал свое превосходство.
– А почему? – прогремел Петр Данилович. – Потому что профессиональные навыки утрачены! Не тому учат, не так учат, как раньше! И учиться не хотят! Раньше так было: научись, или ногой тебе под зад без лишних разговоров!..
Они вышли к дороге и остановились у пешеходного светофора. Здесь было людно, рядом автобусная остановка. Отец стал говорить тише:
– Вот я и писал, и просил. Хоть внештатным консультантом. Двух-трех лейтенантиков хотя бы вразумить, растолковать им, что к чему, носом ткнуть. Жизни молодые им спасти. И я был бы доволен...
Загорелся зеленый. Петр Данилович взял Брута на короткий поводок, и они пошли.
– А мне в ответ – спасибо, учтем, обязательно пригласим в случае необходимости. Такие, знаешь, стандартные листки, печатный текст. Не от руки, а напечатан, на этом, как его, принтере бездушном, представляешь? А звонят только раз в год, на День чекиста. Поздравления, то-сё. На фуршеты зовут. Премии вручают, мол, как же – заботимся о старшем поколении, не забываем. Даже в ветеранский Совет ввели.
Отец укоризненно покачал головой, будто этим своим действием руководство ФСБ окончательно подорвало его доверие.
– Надоело мне все это, записался на прием к Красюкову, вчера мундир надел, при полном боевом... Я и двух слов не успел сказать, а он мне так вежливо: хорошо, Петр Данилович, но всех карателей вы давным-давно переловили, а остальные от старости вымерли, чему молодых учить?
– А ты что? – поддержал разговор Юра.
– Да разве, говорю, только в карателях дело? У меня стаж оперативной работы более двадцати лет!
– А он?
– Улыбается дружески. Я, говорит, готов вам всецело помочь, но вы же знаете, какую важную роль в нашей работе играют средства связи? А чего не знать, говорю, не первый год как бы... А вот и прекрасно, говорит, интернетом, значит, вы пользоваться умеете? И с шифрованием электронной почты знакомы? А какая версия скайпа у вас, говорит, установлена?.. Я глазами на него только хлопаю, думаю, издевается, что ли? Да черт бы тебя побрал с твоим скайпом, разве я за этим сюда пришел?!..
Он резкими тычками набрал на панели домофона код квартиры, толкнул дверь.
– Вот так мы и поговорили с твоим Красюковым. Я вернулся, как помоями облитый, честное слово.
– Слушай, отец, но ведь я мог бы тебя за неделю всему этому обучить и... – начал было Евсеев, но Петр Данилович жестом остановил его.
– Не в этом дело, – с горечью сказал он, поднимаясь по лестнице. – Я и сам все понимаю. Старый пес, новым трюкам не обучен... Ладно. Потом как-нибудь обсудим. Дома матери ни слова – понял?
...«Собрать что-нибудь на стол» у Клавдии Ивановны вылилось в так называемое Малое Праздничное Меню: домашние пельмени, холодец и запеченный в духовке увесистый кусок говядины, нашпигованный салом и специями. Это был священный дар горячо любимому сыну, в силу обстоятельств живущему на съемной квартире с особой, которая в худшие дни морит его голодом, а в лучшие портит его желудок полуфабрикатами. Дар был принят и с аппетитом поглощен. Хотя, если честно, именно Клавдия Ивановна и была тем самым обстоятельством, которое вынудило их с Мариной покинуть родительский дом. Они старались как могли, даже Марина. Кстати, в первые годы замужества она была куда мягче и компромиссней, чем сейчас. Но после тех ее именин, когда Юра уехал по срочному вызову, а вся шумная балетно-эстрадная компания, включая Марину, до шести утра сидела в баре через дорогу, – после этого ему пришлось выбирать: либо им обоим съезжать на квартиру, либо Марина съедет одна, не выдержав убийственно-холодного прессинга свекрови. В последнее время Юра думал, что так и лучше. По крайней мере родители не становятся свидетелями их ссор.
В конце обеда зазвонил сотовый. Марина, легка на помине.
– Брута привезешь? – спросила, как не в чем ни бывало. – Я ему такое рагу купила, закачаешься. Целых полтонны, неделю отъедаться будет после родительской овсянки.
Евсеев чуть не рассмеялся в голос. Надо же, у Марины тоже имелись свои священные дары – для загибающегося от сбалансированного питания Брута! Пес, будто услышав, что речь идет о нем, приподнялся и вопросительно хрюкнул. С Мариной у них было полное взаимопонимание и даже родство душ. По крайней мере ей не приходилось, как отцу, дважды повторять команды и выходить из себя (или просто она чувствовала, какие команды давать стоит, а какие нет?). В результате Брут жил как бы на два дома и чувствовал себя при этом прекрасно.
