Валютчики - Мамоев Генрих
– Броневик подъехал, – сказал выглянувший в окно Серега, и я встал.
Серега придирчиво осмотрел меня, зевнул пару раз и спросил:
– Мне поехать с тобой в порт?
– Зачем?
– Ладно, – еще раз зевнув, Серега озабоченно произнес, – черт, торги бы не проспать!
– Будильник заведи, – я кивнул на допотопный будильник довоенного производства, почему-то напоминавший мне суровое школьное детство.
– Думаешь, разбудит? – В голосе сибирского компаньона звучало сомнение.
– Этот мертвого разбудит – звенит, аж на улице слышно.
– Ладно, – Серега присел на диван, – надо бы диван заменить – какой-то он у тебя…
– Не надо, – перебил я, – это сейф. Все, я пошел. Закрой за мной.
– Ага, – зевая, кивнул Серега…
– Позвоню, как приземлюсь.
– Угу, – частота зевков увеличивалась с каждым ответом, – звони…
…Водителем сегодня был Лева, и я с облегчением подумал, что не придется вдыхать пары польского перегара, волнами исходившие от вечно страдающего похмельем «Кефира». К тому же Лева когда-то был автогонщиком, и с ним можно было не опасаться опозданий или других неприятностей типа аварий.
– «Внучка»? – коротко спросил Лева.
Кивнув добродушному гиганту Сене, я устроился на заднем сидении «Фольксвагена» и сказал:
– Ага. У нас около часа.
– За глаза! – бодро ответил Лева, вдавливая педаль в пол…
Хватило и в самом деле за глаза и за брови. Мне даже пришлось минут двадцать посидеть в кафе на втором этаже, где какие-то народные избранники поперек себя шире решали важные вопросы за утренней рюмкой. Усевшись подальше от них, я заказал себе кофе, рассеянно глядя на летное поле и думая о Майе, которая наверняка обидится, если уже не обиделась, что я так и не позвонил ей. После того случая, когда, опасаясь за меня, она вышла ночью к цирку на Цветном, наши отношения из дружеских вдруг превратились в нечто большее. Нет, она еще не была «моей девушкой», но в глубине души я был уверен, что рано или поздно это случится. Мы переживали конфетно-цветочный период, несмотря на то что уже видели друг друга голыми. Но я романтик, по крайней мере, хочется в это верить, тем более что испытывал к ней куда более сильные чувства, чем казалось вначале. Было в Майе нечто такое, чему я не знал определения, но мне это очень нравилось. Подумав, что еще есть время, я допил кофе и подошел к стойке.
– Оль, можно от вас позвонить?
Стоявшая за стойкой миловидная девушка покосилась на шумных от утренних возлияний депутатов и поставила передо мной древний аппарат.
– Только недолго, ладно?
Я кивнул, набирая Майин номер, почти уверенный, что ее уже нет дома. Но ошибся. Майя сняла трубку и, словно обладая телепатией, уверенно произнесла:
– Ну и куда ты пропал? Я уж думала, не позвонишь!
Я молчал, не совсем уверенный, что она имеет в виду именно меня.
– Ден, алло?!
Я услышал, как она дунула в трубку и, сдерживая радость, быстро произнес:
– Прости, Май, вчера не было времени, вот, сегодня исправляюсь. А ты чего дома-то?
– Да кашель одолел, – ее голос и в самом деле показался слегка хрипловатым.
– Ты заболела?
– Не знаю, но на всякий случай отпросилась. Ты приедешь?
– Милая, извини, сегодня не смогу. Я улетаю.
– Улетаешь?! – Она не скрывала удивления. – Куда?!
– На Кавказ.
– Кавказ?! Но там же война!
– Кавказ большой, и там, куда я лечу, все спокойно, – я не стал уточнять, куда именно, – вернусь завтра и сразу к тебе.
– А вот завтра ко мне не надо. Сестра прилетает из Штатов, так что я даже не знаю, когда мы теперь увидимся.
– Ясно, – я умолк, не зная, что сказать, хотя перед тем как набрать успел заготовить пару шуток, чтобы услышать ее звонкий смех.
– Что тебе ясно?
– Что твоя американская сестра посетит нашу грешную землю.
– Дурак! – ответила Майя и засмеялась. – Ладно, может, сплавлю ее вечерком к бабушке, и ты сможешь приехать, но не обещаю!
– Вот это я понимаю сестра! – не удержался я от колкости. – Сколько вы не виделись?
– Лет пять, наверно, – подумав, ответила Майя.
Я заметил, что Оля делает страшные глаза и, кивнув ей, торопливо произнес в трубку:
– Май, мне нужно бежать! Посадку объявили!
– Я не слышала никаких объявлений, – уверенно возразила Майя, – не хочешь больше со мной говорить?
Ох, уже этот слабый пол!
– Что ты, милая! Просто надо еще оформить у девочек…, – сказал и чуть не прикусил язык.
– Каких еще девочек?!
– Билеты! Все, побежал! Целую! Позвоню, как смогу!
– Не отказывай себе ни в чем! – ответила Майя и через мгновение в трубке раздались короткие гудки…
…В депутатском зале я раздал девочкам заранее приготовленный дорогой шоколад в красивой упаковке и, пройдя контроль, где меня никто и не подумал обыскивать, вышел на летное поле. «Рафик», который должен был отвезти к самолету, стоял пустой. Водитель быстро докурил сигарету и, коротко поздоровавшись, лихо взял с места, а я подумал, что сегодня все стараются доставить меня, как можно быстрей, усмотрев в этом добрый знак. Не то чтобы я суеверный поклонник примет, просто, когда начинаешь какое-то новое дело, лишняя уверенность, что все получится, не повредит. У трапа уже никого не было. Поблагодарив водителя «Рафика», я выбрался из машины и взбежал по трапу, улыбаясь выглянувшей стюардессе.
– Здравствуйте! – Я протянул ей билет, откомпостированный в депутатском зале, и заметил на ее лице легкое удивление.
Я не очень походил на толстопузых пиджаков, да и галстука на мне не было, не говоря уже о довольно потертых джинсах и такой же куртке из кожи какого-то доисторического животного, но они, в смысле стюардессы, навидались всякого. Отметив в своем журнале, она вежливо улыбнулась и приятным голосом попросила пройти в салон.
Мое место оказалось у окна, чему я был рад – люблю смотреть с высоты. То есть, конечно, боюсь ее, но не настолько, чтобы не наслаждаться видами, которые можно увидеть только из самолета. Рядом сидел немолодой мужчина с портфелем, из которого торчал веник. Он то и дело порывался встать, чтобы убрать портфель в багажное отделение над головой, но по салону все время кто-то ходил, и сосед никак не мог спрятать свой драгоценный веник, что-то недовольно бурча себе под нос. Наконец, все уселись, и ему удалось воплотить свой замысел. Веник с портфелем избавились от нервного хозяина, да и он от них с не меньшим удовольствием, что легко читалось у него на лице.
Белые линии под нами уже слились в одну длинную непрерывную полосу, в ушах заложило, и я вдруг почувствовал, нет, не страх. Задним умом все сильны, сейчас-то могу сказать, что это было предчувствие, но в тот момент показалось, что я впервые в жизни испугался, что самолет упадет. Такая мысль тоже была наряду с опасением, что в этом случае наш роман с Майей закончится в самом нежном его периоде, а я так и не познакомлюсь с ее американской сестрой, о которой Майя прожужжала мне оба уха. Еще о чем-то думал, но это не имеет ровно никакого значения, потому что, как известно, человек настолько бессильное существо, что может лишь предполагать. Да и то не всякий…
Самолетная еда (особенно после вчерашней лазаньи) даже на вид казалась кормом для бродячих собак, и я благоразумно заверил стюардессу, что сыт, к тому же был уверен, что во Владике меня ждет настоящее кавказское гостеприимство со всеми особенностями национальной кухни. Чтобы не смущать счастливого обладателя ценного веника, решившего, судя по всему, использовать каждую потраченную на билеты копейку, я отвернулся к окну, наблюдая за проплывающими внизу облаками. Тревога отступила, но я знал, что не ушла, а затаилась где-то неподалеку, готовая заорать во весь голос при намеке на опасность. Внезапно раздавшаяся лезгинка и одобрительные выкрики откуда-то из хвоста самолета вынудили оторваться от небесных пейзажей – я увидел двоих молодых парней с бородами и в папахах, лихо выплясывающих недалеко от туалетных кабинок…
