Валютчики - Мамоев Генрих

– Майя, почему ты здесь…, как ты узнала?!

Она отпустила мою руку, обхватила меня и, крепко прижавшись головой к моей груди, негромко произнесла:

– Только что по телевизору передали, что во Внуково была заложена бомба! Я подумала, что, может ты, может, тебя… – она волновалась, глядя на меня снизу вверх.

Ее глаза были так близко…

Глава 2

Аппетит приходит во время еды. Честно говоря, раньше эта фраза казалась слегка идиотской. Ну, с чего ему вдруг приходить, когда ты с каждой секундой все больше заполняешь пустоты своего желудка? Все равно, что сказать «жажда приходит во время питья»! Помню, как напивался в детстве воды после поедания чего-нибудь солененького, типа селедки, аж дышать становилось трудно. С тех пор, кстати, и не люблю соленую рыбу, хотя иногда учуешь в магазине запах, и мыслишка где-то там начинает изгибаться, а не купить ли. Эх, молодо-зелено! Вода она и есть вода, аппетит это же совсем другое дело! Жизнь научила, что все, как в поговорке – дай только распробовать и уже не остановить. По-крайней мере с нашим бизнесом, когда с помощью денег зарабатываешь деньги, все обстояло именно так…

Не помню, кто первым предложил эту идею. Может я, но возможно Серега, в любом случае мысль показалась вполне перспективной. А заключалась она в расширении нашего бизнеса на Северный Кавказ, откуда в те годы, расходясь практически во все города матушки России, полноводной рекой текло спиртное. Паленую, левую, без акцизных марок водку пили всякую и помногу, словно наверстывая за годы «сухого закона», а уж умельцев изготовить ее хоть из топора всегда хватало. Поговаривали, в каждом кавказском селе, да что селе – в доме, сарае и даже хлеву был цех по производству водки из нелегально привозимого из-за бугра спирта. Водка шла на ура, поскольку цены в те славные годы никто не регулировал и можно было демпинговать, бешено зарабатывая на объемах, которые час от часу становились все больше. Несмотря на жидкое состояние, водка была куда более твердой валютой, чем падающий стремительным домкратом рубль, и вполне естественно, что производители желали обезопасить прибыль, конвертируя ее в доллары.

Виделось два способа решения задачи. Я по-прежнему работал на бирже, покупая и продавая все, что можно было купить и продать, приятельствуя со многими брокерами. Некоторые были родом с Северного Кавказа, и когда родилась идея заманить водочников в наши сети, я уже знал, с кем можно поговорить на эту тему. Второй заключался в том, что в Северной Осетии, где водку гнали в совершенно фантастических масштабах, жил мой однокашник Аслан. Был у него небольшой магазинчик во Владике, то бишь Владикавказе, где продавались сигары и прочие аксессуары злостных курильщиков, включая модные в те времена зажигалки «Zipo». Зарабатывал он так себе, на поддержку штанов, к тому же всю прибыль съедала гиперинфляция, за которую российский народ должен был с утра до ночи благодарить «гайдаров» с прочими «чубайсами», возомнивших себя реформаторами, что, как показало будущее, было весьма и весьма далеко от действительности.

С Асланом у нас были неплохие отношения. Не сказать, что прям дружбаны в доску, но никогда не дрались, а это, что ни говори, показатель. Его кандидатура была предпочтительней по причине давнего знакомства не только с ним, но и с его многочисленной семьей, а заключалась в том, что он не занимался валютой или, скажем, не в той мере, в какой хотелось бы, ну, а времени на раскрутку, как и всегда, не было.

Поэтому сначала я решил переговорить с брокерами из той же благословенной Северной Осетии, предложив схему, которая должна была нещадно обогатить всех ее участников. Она была проста, как три копейки, что в разы увеличивало шансы на успех, и выглядела следующим образом. Парни собирают у знакомых водочников рубли, а я привожу на эту сумму валюту по утреннему курсу, что выгодно, с какой стороны ни посмотри: курс, безопасность, экономия расходов на авиабилеты и даже проживание, так как рейсов туда было не так много – всего один и тот утренний. А чтобы наша с Серегами компания не теряла на ежечасно растущем курсе наличной валюты, было решено перед отлетом «забиваться на фьючерсы» у знакомых валютчиков. Что-то теряли, конечно, но прибыль обещала перекрыть все и гораздо…

Я вошел в импровизированную кабинку из алюминиевых конструкций, которыми был заставлен весь периметр ЦРУБ, находившейся в здании Плехановской академии. Что-то подсчитывающий на маленьком калькуляторе Жора поднял голову и вяло улыбнулся:

– А, Ден.

– Здоров, – я прикрыл хлипкую дверь из той же конструкции и присел на стул, – есть минута?

– Да. – Жора что-то записал в небольшой блокнотик и, отключив калькулятор, вновь посмотрел на меня.

Жора был главным среди осетинских брокеров. Точно не скажу, поскольку начал работать на бирже позже него, но уверен, что именно Жора перетащил в Москву всю родню и друзей, обучил их несложной в общем-то работе, создав некий кулак, позволявший временами значительно влиять на курс акций. У него были неплохие связи с банками, заказывавшими ваучеры, которые скупались тогда по всей стране, чтобы те самые «реформаторы» под шумок могли за бесценок скупать заводы и фабрики, не так давно принадлежавшие государству. Это было время зарождения монополий, но об этом еще мало кто знал.

С Жорой у нас были неплохие отношения, чему способствовали взаимовыгодные сделки, которые мы заключали время от времени, и я почти не сомневался, что его заинтересует наше предложение.

Выждав короткую паузу, я спросил:

– Вопрос на засыпку: есть знакомые «водочники»?

Жора попытался скрыть удивление, но поднятая левая бровь выдала его. Усмехнувшись (так же вяло, кстати), он ответил вопросом:

– Выпить, что ли хочешь?

– Не, водка не мое, – я тоже усмехнулся, – короче, есть дело.

В двух словах обрисовал ему схему, отмечая, как проходит его вялость, а на бледных щеках появляется румянец. Может, и нездоровый, я в этом не разбираюсь, но мое предложение явно встряхнуло его. Пару секунд он обдумывал, беспричинно касаясь пальцами калькулятора, затем произнес:

– А сколько можете привозить?

Я не еврей и даже не осетин, но, поработав с годик на бирже, четко усвоил одно правило – даже если выкладываешь все козыри, всегда делай вид, что где-то припасена еще пара тузов. Пусть даже и в рукаве.

– А сколько надо?

– «Лимон» потянете? – Без раздумий спросил Жора, как бы лениво глядя на меня.

Я знал этот взгляд. Чем скучнее и безразличнее, тем больше вероятность, что все наоборот.

– Не вопрос, – ответил я, стараясь не выдать эмоций, потому что «лимон» это были все наши деньги, включая комиссионные и кредиты, взятые под безумные проценты в пытающихся удержаться на плаву банках.

– А два? – еще скучнее спросил Жора и даже отвел взгляд, словно давая мне возможность подумать и отступить.

Это был уже не пристрелочный выстрел – он явно заинтересовался.

– Дело не в сумме. Если надо, увеличим и в два, и в три раза, а то и в пять!

Он вяло кивнул, не перебивая.

– Но мне важно понять, насколько ты готов к таким сделкам?

– Как часто?

– Каждый день, – ответил я, сделал вид, что задумался, и добавил, – кроме воскресенья, разумеется. Отдыхать тоже иногда полезно.

– Ну да, ну да, – рассеянно ответил Жора, и эта рассеянность лучше всяких слов говорила, что предложение его зацепило.

Я промолчал, ожидая главного вопроса, и он прозвучал:

– Мой процент?

– Ноль пять, – назвал я обговоренную с Серегой цифру.

Вообще-то мы решили, что комиссионные могут доходить до одного процента, но я знал, что он начнет торговаться, поэтому назвал тот минимум, который не отпугнет Жору, а при удачном раскладе, возможно, что и устроит.

Жора покачал головой:

– Мало. Будут расходы на офис в порту, охрану, взятки ментам.

– Расходы пополам. – Это тоже было предусмотрено.

– Все равно, – он снова покачал головой, но уже не так уверенно, – ты же понимаешь, что я не полечу туда, у меня и здесь работы хватает. Там мой брат, с которым придется делиться, и что на выходе? Две с половиной тысячи баксов?