Галина Полынская - Давай найдем судьбу
- Сейчас открою! - крикнула я и, быстренько замотавшись в полотенце, бросилась открывать. Это оказались не Лавр с Таей, а Влад - наш внештатник.
- Привет, сонное царство, я за статьей.
- Проходи на кухню, я сейчас.
- Можно я сварю кофе? - крикнул он.
- И на мою долю тоже!
Пока я приводила себя в божеский вид, явилась Тая и сладкий. Она тут же проникла ко мне в ванную и зашептала:
- Слушай, Сена, это кто?
- Кого ты имеешь в виду?
- Того красавчика, что на кухне варит кофе!
- А, это Влад, наш внештатник, за статьей пришел, совершенно безалаберный тип, уверяю тебя. Он совершенно неорганизованный, никогда не знает, куда что положил, удивляюсь, как он до сих пор помнит, как его зовут!
- Слушай, у вас столько общего, вы же просто идеальная пара!
За это я вытолкала её в коридор и закрыла дверь на задвижку.
Выпив кофе, вручив Владу статью и выпроводив его, мы стали собираться в театр. Разумеется, билеты были не на вечерний спектакль, куда ходят все приличные люди, а на дневной. Мы нарядились в длинные юбки, сделали гладкие прически, напустили на себя одухотворенный вид и отправились наслаждаться искусством. Денек был солнечным и милым, и мы решили пройтись до храма муз пешком.
- Только бы меня никто из редакции не увидел, - я с опаской озиралась по сторонам, - у меня ведь свинка.
- А почему именно свинка?
- Просто первое, что на ум пришло, кстати, ты не знаешь, что это вообще за болезнь такая? Как она выражается? Пятачок вырастает, что ли?
- Понятия не имею, меня сейчас волнует, будет ли в театре кто-нибудь ещё кроме актеров и нас.
- Не надо было брать билеты на дневной спектакль.
- Какие всучили, такие и взяла.
- Да, ты мне так и не сказала, что именно мы идем смотреть?
- "Руслана и Людмилу", это опера.
- Что?! Опера?! Да ты с ума сошла! Там так поют, что вообще ничего невозможно разобрать! Я смысл только по программке и понимаю!
- Сена, у меня нет других билетов! И кроме спектакля у нас есть другие важные задачи.
- Уверена, наши судьбы не пойдут среди бела дня слушать оперу!
- А вдруг пойдут? Может, внутренний голос им шепнет, что мы там будем?
- Сомневаюсь.
Оказалось, что пешком идти очень далеко и ко всему вдобавок, уже у самого театра, выяснилось, что мы перепутали время и идем ко второму акту.
- Ладно, уж, - махнула рукой Тая, - зря, что ли, собирались? И, как только я повнимательнее на билеты не посмотрела?
Я не стала ничего комментировать, потому что такие инциденты с Таей почти никогда не случались. В отличие от меня, она была человеком аккуратным и дисциплинированным, и что самое потрясающее, она всегда точно знала, где какие вещи лежат в её доме - для меня это вообще было из области научной фантастики.
Разумеется, кроме нас в театр больше не входил, народ уже давно вникал в суть спектакля. На лице у билетерши ясно читалось: "Вы бы ещё позже явились!" Но мы сделали вид, что всегда ходим исключительно ко второму акту и направились в буфет, дожидаться антракта. Он вскоре начался и, выпив по чашке кофе, мы отправились в зал, искать свои места. Они оказались в четвертом ряду.
- Нет, все-таки театр это особенное место, - сказала Тая, - особая атмосфера и, значит, люди тут тоже должны быть особенными...
- Ага, например как мы.
- А почему бы и нет? Чем мы тебе не нравимся?
Антракт подходил к концу, зрители возвращались и рассаживались на свои места. Мы украдкой обозревали своих соседей - преимущественно девушек и старушек. Потом погас свет, поднялся занавес, заиграла музыка, и на сцену вышел пожилой, совершенно квадратный господин с рыжей бородой из мочала и запел жутким басом.
- Кто это? - прошептала я Тае, все-таки она чаще меня бывала в опере и вообще в театре.
- Руслан, - ответила она.
- Это? - искренне удивилась я. - Насколько мне известно, Руслан красивый молодой человек!
- Наверное, в опере главное не внешность, а голос.
- Понятно.
Квадратный Руслан пел очень долго и совершенно неразборчиво, но я все-таки поняла, что он собирается спасать Людмилу от Черномора. Когда он закончил и ушел, его сменил точно такой же квадратный господин, но только поменьше ростом, без бороды и в шляпе, из-под которой в разные стороны торчали желтые соломенные волосы. Он запел немного потише, но при этом приседал от усердия. Мне он сразу же напомнил персонажа из моей любимой книжки детства - "Волшебник Изумрудного города", Страшилу. Сходство было настолько сильным, что помимо моей воли во мне начал образовываться смех. Такое у меня иногда бывает - хохот начинает распирать изнутри в самый неподходящий момент.
Однажды со мной такое было в школе, на контрольном зачете по алгебре. Из-за какого-то пустяка, сказанного моим соседом, у меня началась самая настоящая смеховая истерика. В аудитории была гробовая тишина - этого преподавателя все панически боялись, он смотрел на меня в упор, а я билась в самых настоящих конвульсиях и молила бога только о том, чтобы громогласно не расхохотаться во все горло. Теперь, кажется, у меня начиналось то же самое.
К счастью, "Страшила" всем сообщил, что он тоже отправляется за Людмилой и ушел со сцены.
- Слушай, Сена, - сказала мне на ухо Тая, - я бы на месте Людмилы, осталась с Черномором, если б за мною шли такие квадраты.
Зря она это сказала, потому что я сразу же начала смеяться, правда, делала это беззвучно. Пока.
Следующим номером была какая-то дама странной конфигурации - там, где у неё заканчивался головной убор, сразу же начинался бюст. Дама вытянула перед собою руки и, размахивая ими в разные стороны, заголосила.
- Слушай, - сквозь смех выдавила я, - как ты думаешь, а это кто?
- Может быть Людмила? - Неуверенно предположила Тая.
- Да? - ужаснулась я. - Если это она, то мы немедленно уходим, какая же может быть Людмила без шеи?
Тут начала смеяться и Тая, но выяснилось, что это не Людмила, и нам стало немного легче, хотя смеяться я не перестала, я уже не могла перестать. Понимала, что мы сидим почти у самой сцены, и что нас не дай бог, видят актеры, но ничего не могла с собой поделать.
Потом занавес ненадолго опустили, а когда его снова подняли, на сцене стояла громадная голова в шлеме. Вышел Руслан и минут пятнадцать распевал песни, не обращая внимания на то, что в двух шагах от него стоит трехметровая башка, и только когда у неё загорелись глаза, а изо рта повалил дым, он её вдруг заметил! Руслан взмахнул руками, будто собирался улететь, что должно было означать удивление, а голова, вдруг ни с того ни с сего, запела тихим хором. Это, конечно, не могла не заметить Тая.
- Сена, - прошептала она, - а почему голова поет хором?
У меня начался самый настоящий приступ. Я поняла, что если она скажет ещё хоть слово, меня надо будет выносить отсюда.
- Замолчи, пожалуйста! - проскрипела я. - Я никак не могу успокоиться!
- А что я такого сказала? Кстати, отодвинься от спинки кресла, иначе из-за тебя трясется весь ряд и на нас обращают внимание.
Я согнулась в три погибели и тихо вздрагивала, стараясь думать о чем-нибудь неприятном и перестать смеяться, но, по всей видимости, это было очень заразно, потому что, глядя на меня, начала вздрагивать и Тая. На сцену мы старались не смотреть, дабы не стало ещё хуже. Нам надо было, во что бы то ни стало продержаться до антракта. Потом на сцену вышел худенький мужчина в длинном кафтане и вдруг запел женским голосом. Мы в недоумении уставились на это явление.
- Тая, почему он женским голосом поет? - спросила я.
- Потому что это женщина.
- Но одежда-то мужская! - продолжала недоумевать я.
- Правильно, потому что это мужчина.
- Я тебя что-то не понимаю, так это мужчина или женщина?
- Мужчина, видишь, усы нарисованы.
- Да? - Я присмотрелась повнимательнее. - Действительно, но почему он поет женским голосом?
- Потому что это женщина! Господи, ты что, тупая или притворяешься? Тая с трудом говорила сквозь смех, и её шепот то и дело срывался на визгливые нотки.
- Тупая, - вздохнула я. - Объясни мне популярнее, что происходит?
Тая глубоко вздохнула и на выдохе сказала скороговоркой:
- Это женщина, которая играет мужчину, черт побери!
- Так что, у них мужчины на эту роль не нашлось что ли?
- Не зна-а-а-а-аю! - шепотом простонала Тая.
Уткнувшись мне в плечо, она всхлипывала от смеха и вытирала слезы о мою кофту, я же, за неимением платка или чьего-нибудь плеча, вытирала слезы руками. Может со стороны могло показаться странным, что мы так рыдаем над сюжетом, но мне было уже все равно и даже то, что во всем театре нашлось только двое таких психических.
Удивительно, но мы все же дожили до антракта, и как только зажегся свет, бросились на выход. Смех так и рвался из нас, ещё немного и он просто разорвал бы нас изнутри, и это был бы самый настоящий террористический акт, а мы жители мирные, хоть и немного не в себе.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Когда мы наконец-то перестали смеяться, катаясь по скамейке в скверике рядом с театром, я сказала, горестно качая головой:
