Джон Апдайк - Звонил твой любовник
Обзор книги Джон Апдайк - Звонил твой любовник
Джон Апдайк
Звонил твой любовник
Зазвонил телефон, и Ричард Мапл — он простудился и не поехал в пятницу на работу — снял трубку. Звонивший не ответил на его «алло» и разъединился. Ричард явился в спальню, где Джоан стелила постель, и сообщил:
— Звонил твой любовник.
— Что ты сказал?
— Ничего. Он повесил трубку. Удивился, застав меня дома.
— А может, это была твоя любовница?
Как ни мутно было у него в голове из-за заложенного носа, он смекнул, что что-то здесь не так, и быстро сообразил, что именно.
— Если бы это была моя любовница, то зачем бы она повесила трубку, раз ответил я?
Джоан так встряхнула простыню, что получился хлопок.
— Предположим, она тебя разлюбила.
— Какой-то дурацкий разговор.
— Ты сам его затеял.
— А что бы ты подумала, если бы ответила на звонок в будний день, а на том конце повесили трубку? Он явно ожидал застать тебя дома одну.
— Если ты, наконец, уляжешься, я ему перезвоню и объясню ситуацию.
— Считаешь, я приму это за шутку? А я знаю, что именно так и произойдет.
— Брось, Дик! Кто это мог бы быть, по-твоему? Фредди Веттер?
— Или Гарри Саксон. Или кто-то, с кем я вообще не знаком. Какой-нибудь старый приятель по колледжу, переехавший в Новую Англию. А если молочник? То-то я иногда слышу, как вы с ним болтаете, когда я бреюсь.
— Вокруг нас голодные дети. Ему пятьдесят лет, и волосы в ушах.
— Как у твоего отца. У тебя нет неприязни к немолодым мужчинам. Помнишь того, с отделения гуманитарных наук? Ну, когда мы только познакомились. И вообще, что-то ты в последнее время ходишь довольная. Хлопочешь по дому с улыбкой на лице. Вот опять!
— Я улыбаюсь, потому что ты несешь вздор, — объяснила Джоан. — Нет у меня любовника. У меня нет на него времени. Мои дни целиком заняты беззаветным удовлетворением потребностей супруга и его многочисленных детей.
— Значит, все эти дети у тебя родились только из-за меня? А ты мечтала о карьере в моде или в захватывающем мире бизнеса. А может, в астронавтике? Ты бы стала первой в мире женщиной — создательницей искусственного носа. Или проникла бы в загадку графика фьючерсов на пшеницу. Джоан Мапл — девушка-агроном, Джоан Мапл — женщина-геополитик. Если бы не мужлан-прелюбодей, за которого она по ошибке вышла, то эта ясноокая гражданка нашей страждущей героев республики...
— Дик, ты мерил температуру? Много лет не слышала от тебя такого бреда.
— А меня много лет так не предавали. Мне страшно не понравился этот звук отбоя на линии. Он означает «я знаю твою жену лучше, чем ты». Бип-бип-бип...
— Наверное, какой-нибудь ребенок просто не туда попал. Слушай, мы ждем к себе на ужин Мака, так что тебе лучше начать выздоравливать.
— Так это Мак? Ах, сукин сын! Еще не до конца развелся, а уже трезвонит моей жене! Намерен объедаться под мои стоны!
— Скоро буду стонать я. У меня от тебя головная боль.
— Конечно, сначала я в безумном желании плодить потомство штампую тебе детей, а потом у тебя от меня менструальные головные боли.
— Ложись в постель, я принесу тебе апельсиновый сок и порезанный бутерброд, как делала твоя мама.
— Ты прелесть!
Когда он залезал под одеяло, телефон зазвонил снова. На звонок ответила Джоан в холле наверху.
— Да. Нет... нет... Хорошо. — И она повесила трубку.
— Кто это? — крикнул он.
— Предлагают купить «Мировую книжную энциклопедию».
— Так я и поверил, — пробурчал он с иронией самоуспокоения и откинулся на подушки, уверенный, что был несправедлив и никакого любовника нет в природе.
Мак Деннис был симпатичным, приятным и застенчивым, их сверстником, чья жена Элеонор уехала в Вайоминг и там подала на развод. Он отзывался о ней излишне нежно, как о любимой дочери, впервые отправленной в летний лагерь, или об упорхнувшем ангеле, не порывающем тесной связи с оставленной землей.
— Она говорит, что у них прогремели волшебные грозы. Дети каждое утро ездят верхом, вечером играют и ложатся в десять. Все в самом лучшем здравии. У Элли прошла астма. Она подозревает, что у нее аллергия на меня.
— А ты бы сбрил все волосы и замотался в целлофан, — посоветовал Ричард.
— А как твое здоровье, Мак? — спросила Джоан. — Нормально? Что-то ты похудел.
— Когда я не остаюсь ночевать в Бостоне, — стал рассказывать Мак, хлопая себя по карманам в поисках сигарет, — то обычно ем в мотеле на Тридцать третьем шоссе. Там хорошо кормят, можно наблюдать, как дети плавают в бассейне. — Он удивленно посмотрел на свои пустые ладони. Оказалось, он скучает по своим детям. Можно было подумать, что это стало для него сюрпризом, откровением.
— У меня тоже кончились сигареты, — сказала Джоан.
— Я съезжу, — вызвался Ричард.
— Захвати еще содовой, если будет.
— Я смешаю мартини, — пообещал Мак. — Хорошо, что снова наступила погода для мартини.
Это было время позднего лета днем и ранней осени вечером. На город опускались сумерки, загоралась реклама. Ричард торопился за сигаретами и содовой, радуясь своему секрету — больному горлу. Была какая-то лихость, безрассудство в том, чтобы вечером бегать по городу, проведя день в постели. Вернувшись, он оставил машину у заднего забора и зашагал по лужайке, шурша опавшими листьями. На деревьях, впрочем, еще оставалась почти вся листва. Освещенные окна его дома манили золотой идиллией; вверху располагались комнаты детей (мелькнуло личико Джудит, старшей дочери, ее пухлая розовая рука поправила куклу на полке), внизу кухня. Там горели флуоресцентные светильники, под ними разворачивалось безмолвное действо. Мак переливал содержимое шейкера в частично заслоненный оконным переплетом стакан, который держала длинная белая рука Джоан. Обворожительно наклонив голову, она что-то говорила, слегка выпячивая губы. Ричард знал, что она всегда так делает, когда смотрится в зеркало, говорит со старшими, вообще старается выгодно себя подать. Мак от ее слов радостно смеялся, отчего струя у него (блеск серебряной головки шейкера, капли зеленоватой жидкости, иногда летящие мимо) получалась неровной. Наконец он поставил шейкер на стол и заложил ладони, недавно преподнесшие ему сюрприз, себе под мышки.
Джоан шагнула к нему, не ставя свой стакан, и ее затылок с тугим овальным узлом волос и несколькими пушистыми прядками, щекотавшими шею, заслонил лицо Мака, оставив на виду только его зажмуренные глаза. Они целовались, голова Джоан была наклонена в одну сторону, голова Мака в другую, чтобы было удобнее ртам. Изящную линию ее плеч продолжала вытянутая рука со стаканом. Другой рукой она обвивала ему шею. Позади них находился распахнутый кухонный шкаф с парализованной шеренгой вздыбившихся от изумления коробок, надписи на которых Ричард разобрать не мог, хотя оформление свидетельствовало, что это хлопья к завтраку. Слегка откинувшись, Джоан провела пальцем по клетчатому галстуку Мака и слегка ткнула его в область пупка, выражая не то отказ, не то сожаление. Его лицо, бледное и бугристое в резком кухонном свете, было насмешливым и при этом напряженным. Он приблизился к ней еще на дюйм-другой. Все это походило бы на завораживающе медленное подводное действо, если бы не топорность монтажа, неизбежная при подсматривании с улицы. На втором этаже подошла к окну Джудит, не замечавшая отца в тени дерева. Она простодушно почесывала себе подмышку и изучала мошку на стекле. Это тоже создало у Ричарда сосущее ощущение, будто он, подобно ребенку, сидящему в одиночестве в кинозале, оказался в опасной близости к скрытому механизму, управляющему всем сущим. На другое кухонное окно напустил пару закипевший чайник. Джоан опять что-то произносила, казалось, что ее выпяченные губы строят мостики через сужающуюся пропасть. Мак молча пожал плечами, потом заговорил, морщась, словно перешел на французский. Джоан, смеясь, запрокинула голову и снова обняла его свободной рукой. Его ладонь, звездообразно растопыренная у нее на затылке, поползла вниз — куда именно, видно не было, но, очевидно, в направлении ее ягодиц.
Ричард громко сбежал вниз по цементным ступенькам и пинком распахнул кухонную дверь, перед этим, правда, немного помедлив, чтобы они успели отпрянуть друг от друга перед его появлением. Стоя у дальней стены кухни, маленькие, даже меньше детей, они смотрели на него ничего не выражающими взглядами. Джоан выключила кипящий чайник, Мак стал расплачиваться за сигареты.
После третьего круга мартини напряжение ослабло, и Ричард сказал, находя удовольствие в своей жалобной хрипоте:
— Вообразите мое смущение. Невзирая на недомогание, я тащусь в беспросветную тьму, чтобы купить для жены и гостя сигарет, ведь им необходимо отравлять воздух и дополнительно ухудшать мое плачевное состояние. И что же я вижу в окно кухни? Они занимаются в моем доме Камасутрой! Это все равно что смотреть порнофильм, зная исполнителей.
— Интересно, где ты сейчас смотришь порнофильмы? — поинтересовалась Джоан.
