Василий Шарапов - Честь и мужество
Может быть, за счет спекуляции золотом? Вряд ли. Столь крупные валютные сделки не ускользнули бы от внимания ОБХСС. Так что торговля золотом для неизвестного молодого грузина, очевидно, лишь один из побочных промыслов.
Короче говоря, не искать же его на симфонических концертах или в читальных залах. Скорей всего он должен появиться все-таки здесь, на рынке.
…Когда вступаешь в сферу вероятностей и предположений, догадок и предсказаний, то невольно ощущаешь под ногами зыбкость почвы. Докладывая начальнику Куйбышевского отдела БХСС полковнику И. А. Комиссарову свои соображения, капитан Катенев сильно сомневался в том, что его могут поддержать.
Основания сомневаться были: разве по столь ничтожным данным можно найти человека в миллионном городе? Да и есть ли он вообще? Ведь спекулянтка могла и обмануть, пустить милицию по ложному следу. Стоит ли отрываться от реальных дел и пускаться в розыски призрака? Ведь в отделе каждый человек на счету и всем работы хватает.
Но полковник выслушал капитана с полной серьезностью. И не только выслушал. Неторопливо, в своей обычной манере, вытащил из кармана футляр, надел очки и внимательно перечитал протокол допроса Риденгер. Минуту-другую помолчал, потирая ладонью лоб.
— Ну что ж, — задумчиво сказал он. — Пожалуй, она не врет. Не имеет смысла: снявши голову, по волосам не плачут. Чего ей укрывать этого валютчика, когда она даже свои главные козыри открыла. А если так… Он еще помолчал и добавил: — Стоит принять хотя бы вашу версию, Виктор Сергеевич. — Он улыбнулся. — Все равно у нас нет ничего другого. Значит, вы берете на себя центральный рынок. Так?
— Слушаюсь! — коротко отрапортовал обрадованный Катенев.
— На крытый пошлем…
…Стоп! Катенев вдруг испытал то трудно поддающееся описанию ощущение беспокойства и настороженности, которое так хорошо знакомо охотникам и рыболовам.
Он лихорадочно стал оглядывать публику, разыскивая глазами того, кто вызвал в нем это ощущение. Мгновенно обежал взглядом покупателей, продавцов. Ничего нового. И вдруг… Ага! Вот он, идет к выходу. Молодой черноволосый парень, припадая на правую ногу, уже выходил с территории рынка.
Швырнув на прилавок свеклу, которую он придирчиво осматривал, капитан бросился за парнем. Машина! Есть ли у него машина? Если нет, то опять ложная тревога, как вчера, как позавчера…
Парень подошел к голубоватому «Москвичу». По-хозяйски уселся за руль, небрежным жестом захлопнул дверцу. Взвизгнул стартер, и машина, огибая стоящий у обочины грузовик, помчалась в сторону Ленинградской.
Но теперь это уж было безразлично — куда. Перейдя на другую сторону улицы, капитан Катенев вытащил записную книжку и, внутренне торжествуя, четко вывел номер «Москвича»: КШЖ 17—61.
* * *— Ну, ладно, Виктор Сергеевич, без церемоний. — Полковник Комиссаров указал на стул. — Садитесь и рассказывайте.
Катенев усмехнулся.
— Собственно, рассказывать-то почти нечего. Гигла Кизирия. Студент Куйбышевского политехнического института. Характеристики самые скверные: неуч, симулянт, любитель спиртного. Над женой и ребенком измывается. Года три торгует лаврушкой. С год назад приобрел машину. Пока все.
— Что скажете, Анатолий Сергеевич? — Полковник повернулся к своему заместителю подполковнику Булушеву. — Видимо, тот?
— Да, уж личность, чего и говорить, светлая…
Подполковник Булушев, кудрявый, крепкого сложения человек, громыхнув стулом, встал, прошелся по комнате.
— И все-таки главное-то и неясно: где этот субъект золото берет?
— Узнаем, Анатолий Сергеевич, — негромко сказал Катенев. — Я теперь с него глаз не спущу.
— Это как же? — Булушев удивленно уставился на капитана. — Ездить за ним будешь? А если он месяца три тебя крутить будет? А потом выяснится, что золото он с каникул привозит. Как лаврушку. Нет, это удовольствие дорогое… Надо как-то иначе.
Все трое помолчали. Наконец полковник сказал:
— Ну, так. Ездить не ездить, а посмотреть за Гиглой все же следует. Сам-то он мелочь, сбытчик пустячный, это ясно. Но ведь сидит же где-то золотой паучок, а? Где?
* * *На следующий день около семи часов вечера в кабинете у капитана раздался звонок.
— Виктор Сергеевич! — услышал капитан взволнованный голос Альберта Новикова, одного из оперативных работников отдела. — Машина КШЖ 17—61 стоит на Ленинградской около магазина «Электротовары».
— Хорошо. Погляди за ней, я сейчас.
Через несколько минут Катенев уже разговаривал с Новиковым. Тот был в штатском, в руках — сетка с пакетами молока, какими-то кульками.
— Командирован за провизией! — перехватив взгляд капитана, смущенно пошутил Альберт. — Домашние принудработы…
— Ладно, Альберт, спасибо. Ступай, я теперь управлюсь, — сказал Катенев и пошел через улицу к «Москвичу».
Машина стояла против кирпичной арки, ведущей во двор старого дома, сохранившегося еще со времени старой Самары. На одной из стенок арки белела знакомая чуть ли не всем куйбышевцам табличка:
И. С. НАХБО
ИСКУССТВЕННЫЕ ЗУБЫ
(ВО ДВОРЕ)
И вновь капитан ощутил в себе знакомое чувство напряженности. Зубной техник. Золото. Гигла Кизирия. Вряд ли это совпадение. Очевидно, Гигла приехал именно к Нахбо. Но зачем? За золотом? А может быть, наоборот — предложить золото? Или еще проще — вставить зуб. Не станешь же их расспрашивать: «Ребятки, что у вас за дела?»
И все-таки над этим стоило подумать…
Братцы
— Что-о? Обменять золото?
Подведенные брови поползли вверх. Люся растерянно смотрела на странного клиента: шутит, что ли?
Но тот не был расположен шутить. Согнувшись перед окошком, он раздраженно тряс плохо выбритыми, обрюзгшими щеками:
— Я в банк пришел или куда? Почему вы на меня уставились, что я такого спрашиваю? Ну, золото, золото — обменять золото на деньги! Имею я право это сделать у вас или где?
Люся нерешительно качнула высокой прической:
— Н-не знаю… Подождите, пожалуйста, я спрошу. Закрыв окошко, она быстро подошла к сдвинутым буквою «П» столам, где сидели другие сотрудницы.
— Девчонки, — весело зашептала она, — там какой-то псих… Золото, говорит, хочу менять. По-моему, он вообще… Чего ему сказать-то?
Три пары глаз с интересом уставились на высокого, неопрятно одетого старика, с брезгливым нетерпением ожидавшего Люсю. И тотчас, сквозь сдерживаемые смешки, — короткий обмен мнениями:
— Может, в милицию позвонить?
— Лучше — в психбольницу…
— Давайте, девчонки, расспросим, а?
Странного клиента не смутило внимание. Напротив, он оживился, увидев, что к барьеру подошла не одна Люся.
— А какое это у вас золото, гражданин?
Видимо, старик ждал этого вопроса, по лицу скользнула тень злорадного удовлетворения:
— Нет у меня золота, — заговорил он горячо. — Не было и не будет никогда. А у моего брата-таки есть, и столько, что ой-ой-ой! Израиль Нахбо, слышали такого, нет? Жулик он, скряга, у него и монеты золотые, и драгоценности… Золотые зубы делает, торгует, ловчит, ничтожество! А я Петр Нахбо, я честный человек, я не могу терпеть такого типа на этом белом свете.
Распаляясь все больше, он брызгал слюной, размахивал длинными, разболтанными руками. Девушки озадаченно переглядывались. Потом он, бормоча что-то про суд и прокуратуру, повернулся и ушел.
— Девочки, — решительно сказала Люся. — Может, он и тронутый, а в милицию давайте позвоним. А вдруг?..
* * *Нельзя сказать, чтобы они были равнодушны друг к другу. Нет, напротив, братьев связывало крепкое, устоявшееся чувство, ослабить которое не могли ни годы разлук, ни значительные расстояния. Но редкие их встречи разжигали огонь этого неугасимого чувства еще жарче и нестерпимей.
Взаимная ненависть связывала братьев Нахбо.
Не было большего оскорбления для Петра Самуиловича, чем похвала в адрес его родного братца. Как жизненную трагедию переживал он финансовые успехи Израиля Самуиловича, его умение волчьей хваткой вцепиться в каждую затертую копейку, его потрясающую способность выходить сухим из воды. Он мучительно завидовал обилию великолепных вещей, заполнивших квартиру брата. Он плевался от ярости, когда слышал о пикантнейших развлечениях, которые позволял себе братец, хоть и перешагнул уже за шестьдесят. Он называл брата — где угодно и при ком угодно — жуликом, скрягой, развратником, выродком, но зависть и ненависть от этого не ослабевали ничуть. И когда, приехав в Куйбышев, Петр Нахбо натолкнулся на решительный отказ брата заплатить за него долг в гостинице, он почувствовал, что чаша переполнилась, и забродившая ненависть плеснула через край.
Молоденький лейтенант милиции, дежурный Самарского райотдела, с удивлением и нескрываемым неодобрением поглядывал на двух умолкших, яростно сопящих стариков. Перед ним на столе лежал листок бумаги: И. С. Нахбо требовал
