Сергей Горяинов - Слуги Ареса
- Вот, Миша, полюбуйся на этого... Портоса! - сказал генерал, обращаясь к Степанову. - Для меня уже второй работой стало его с кичи вынимать!
Степанов не смог сдержать ухмылки. Последнее приключение Кислицина уже было известно в Центре. Находясь в состоянии позиционной войны с собственной тещей, которую он и в глаза и за глаза именовал не иначе как "мойра", Валька неоднократно попадал в ситуации, скверно отражающиеся на его карьере и ставящие под удар честь мундира офицера ФСБ. Сутки назад, в легком подпитии, он покинул семейныч очаг в первом часу ночи, дабы не усугублять кофликт с особенно разошедшейся "мойрой".
Случилось, однако, так, что противник заблокировал дверь квартиры, поэтому бравый сотрудник антитеррористического Центра удалился из помещения способом, мягко говоря, нетрадиционным.
На его беду по переулку проезжал патруль муниципалов. Зрелище здоровенного мужика, вылезшего из окна четвертого этажа "хрущобы" и с обезьяньей ловкостью спустившегося по стене на грешную землю, потрясло наивных милиционеров до глубины души. Конечно, если бы сержанты знали, что отработка подобных трюков, равно как и приемов рукопашного боя, занимают все служебное время майора Кислицина, они не стали бы так удивляться и скорее всего поспешили покинуть место происшествия. Но с балкона неслись вопли "мойры", и чувство долга толкнуло солдат правопорядка навстречу приключениям.
Попытка овладеть Кислициным силами одного патруля окончилась для последнего плачевно. Расстроенный семейными обстоятельствами майор работал весьма вдохновенно, можно сказать, с огоньком.
Сейчас на столе Алферова лежала копия милицейского протокола, текст которого изобиловал орфографическими ошибками и любопытными синтаксическими конструкциями.
- Ну и о чем же вы думали, товарищ майор, нанося сержанту Стаднюку "ушиб средней тяжести в область головы"? - спросил Алферов ледяным голосом, сверившись с протоколом.
При обращении генерала Кислицин встал, помятое лицо его напряглось, вспухшие губы что-то прошептали беззвучно.
- А что это за "спецсредства", которые вы "поместили в брюки сержанта Голубеева"? - продолжал спрашивать Алферов.
- Дубинки. Резиновые, - сумрачно ответил майор.
- Сколько? - спросил Алферов.
- Четыре, - сокрушенно вздохнул Кислицин.
- Смирно! - скомандовал Алферов. Кислицин вытянулся. - Вы сознаете, майор, что, сорвав погоны с начальника отделения и "повредив металлические конструкции с невозможностью для последующего ремонта в помещении для задержанных", вы нанесли моральный и материальный ущерб офицерам МВД, которые, в отличие от вас, безукоризненно выполняют свой служебный долг, скромны в быту и, безусловно, морально устойчивы?
- Так точно! - рявкнул Кислицин, глядя мимо Алферова в окно.
- Я объявляю вам выговор, майор Кислицин! Предупреждаю, еще один подобный случай - и я буду вынужден отозвать представление о присвоении вам звания подполковника! Стыдно! Парткомов на вас нет.
Идите, вы свободны.
Кислицин повернулся кругом и, печатая шаг, вышел из кабинета.
Едва закрылась дверь за его медвежеобразной фигурой, как Алферов рассмеялся и показал Степанову на стул:
- Присаживайся, Миша. Ну Валька, ну гусь! Придется в Иркутск его запихнуть недельки на три. Муниципалы страшно взбеленились, уж и не знаю, как это все на тормозах спустить... Что там у тебя?
Степанов встал и молча подал рапорт. Генера.
прочел" спросил удивленно:
- Что это тебя в июне потянуло?
- Личные обстоятельства, товарищ генерал.
- Нет, капитан, даже не проси. Ты же знаешь - первые группы уже сформированы, со дня на день работа должна начаться.
- Двадцатого июля, - позволил себе напомнить дату Степанов.
Алферов поморщился.
- Что, очень сильно нужно?
- Да.
- Ну ладно. Две недели. Больше не могу. И из Москвы никуда не уезжать. Пойдет?
- Пойдет.
Алферов написал резолюцию на рапорте, протянул бумагу капитану.
- Желаю побыстрее разобраться... с личными обстоятельствами.
- Спасибо. Разрешите идти?
- Иди, Миш. Отдыхай.
Генерал протянул Степанову руку, намеренно задержал пожатие, взглянул в глаза.
- Ты поаккуратней... отдыхай. И если что - от меня тайн нет.
- Как всегда.
- Ну давай, давай...
...Сколько времени требуется, чтобы разыскать в Москве исполнителя заказного убийства? Бесконечность - если двигаться путями, не запрещенными законом, и две-три недели, если пользоваться агентурными методами, мягко говоря, противоречащими положениям Процессуального кодекса. У Михаила Степанова было как раз две недели - срок небольшой, но вполне достаточный, если действовать решительно и энергично.
Поэтому, покинув кабинет Алферова в сером здании без вывески на Фрунзенской набережной, капитан сразу же направился в бар "Голубой медведь", что находится на одной из самых оживленных улиц на северо-востоке Москвы. Было около двух часов пополудни, когда он вошел в полутемный зал этого своеобразного кабака. В середине рабочего дня бар, как обычно, был почти пуст: три-четыре случайных посетителя, пара дежурных путан у стойки и скучающий бармен.
Голубовато-сиреневое неоновое освещение, синий цвет столиков и обивки уютных диванчиков создавали ощущение прохлады, очень приятное после жаркой и пыльной улицы. Спокойная негромкая музыка, накладываясь на едва уловимое жужжание кондиционера, действовала успокаивающе, располагала к расслабленному созерцанию. Чем, собственно, и занимались немногочисленные посетители, лениво скользившие глазами по узорам колготок на длинных ногах девиц, восседавших на высоких стульях у стойки. Сами путаны также лениво болтали с барменом и интереса к посетителям не проявляли - очевидно, предложение состоялось, но спроса не нашло.
Едва Степанов вошел, как одна из девиц, механически поправив прическу, сползла со стула и вихляюшейся походкой манекенщицы направилась к гостю. Девчонка была хороша, к тому же из недорогих - слишком молода и неопытна, супершлюхи заступали здесь на вахту часов с восьми вечера. Ее старательно разученные движения еще не утратили той угловатости, что трогательно отличает начинающую от прожженной профессионалки, и капитан пожалел, что у него мало времени - заведение, без сомнений, предоставило бы ему небольшой кредит.
Степанов сел на диван, и девчонка моментально оказалась рядом. От легкого прикосновения ее бедра возник, приятно кольнул тонизирующий импульс.
Капитан усмехнулся, протянул пачку "Честерфильда". Закуривая, она сжала его руку с зажигалкой маленькими теплыми ладонями, и Степанов даже головой тряхнул, избавляясь от наваждения, - девчушка была явно не без способностей.
- Фреда позови, - сказал капитан, наклонившись к девушке, и, не удержавшись, коснулся губами аккуратного ушка, с удовольствием втягивая тонкий аромат "Армани".
Девица отшатнулась, ее милое личико исказила гримаска сожаления и отвращения одновременно.
Она встала и отошла к стойке, шепнула что-то бармену. Степанов, развалившись на удобном диванчике, с удовольствием рассматривал ее точеную фигурку. Бармен, с интересом взглянув на капитана, кивнул, и девушка удалилась в глубину зала, где за двумя белыми, подсвеченными сиреневыми светильниками колоннами находилась почти незаметная дверь в служебное помещение.
Несколько минут спустя в зале появился неправдоподобно стройный, среднего роста человек, одетый в обтягивающие черные брюки и светлый пуловер с широким вырезом вокруг тонкой длинной шеи, блестящие темные волосы его были стянуты в длинную косичку. Бармен подмигнул ему, едва заметно указал на Степанова, и Фред подошел к капитану, жеманным движением протянул узкую руку, блеснули кольца с крупными камнями.
Не отвечая на приветственный жест, Степанов несколько секунд разглядывал бледное выразительное лицо с умело подведенными глазами, полными губами, чуть тронутыми розовой помадой. Рука, унизанная дорогими кольцами, безвольно упала, тонкие брови изогнулись удивленно.
- Только разговор. Дело, - сказал Степанов, продолжая намеренно пристально разглядывать стоящего перед ним Фреда. - Долго не задержу.
Фред повернулся и пошел к служебной двери, через минуту капитан двинулся за ним.
"Интересно, сколько ему лет? - думал Степанов, глядя на подвижную спину Фреда, не спеша шагающего впереди него по тускло освещенному коридору. От тридцати до шестидесяти можно назвать любую цифру. Без возраста... дама".
В конце коридора Фред открыл дверь, выкрашенную серой масляной краской, и отступил на шаг, жестом предложив капитану войти. Комната была небольшой, обстановка более чем скромной - несгораемый шкаф, облезлый стол и два пластиковых стула. Капитан сел к столу, Фред - напротив, дверь он оставил открытой. Степанов прикинул длину извилистого коридора и дверь закрывать не стал - крик до бара донесется вряд ли, если только голосовой аппарат Фреда не обладает мощностью Карузо.
