Ольга Лаврова - Любой ценой
Тобольцев молчит.
-- Номер второй. Ни разу вы не поинтересовались, что же мне за это будет? Хотя по поводу приписок срок волновал вас чрезвы-чайно. Молчите. Собственная судьба вам безразлична... Тогда порадуйтесь за Холина.
-- Отпустили?
-- Отпустили. Свеженький, побритый. Мамаша встретила с цветами... Не наблюдаю восторга.
-- Злитесь вы нынче.
-- Злюсь. Состоялся ошеломляющий разговор, и оба собесед-ника -- и вы и Холин -- дружно забыли, как он состоялся!.. Ладно, давайте работать. -- Он мимоходом включает диктофон: -- В магазине на Таганке было много народу?
-- Обыкновенно.
-- Пиво было?
-- Не знаю, при мне не спрашивали.
-- Никто не спрашивал пива?!
-- Откуда оно вечером, Пал Палыч?
-- Пол-очка в вашу пользу. Вернее, в пользу Холина.
Знаменский поворачивается к столу и быстро раскладывает веером несколько фотографий.
-- Прошу поближе. Который из них Киреев?
-- Не вспомню... -- мается Тобольцев.
-- Ох, Василий Сергеич, туго вам придется на суде!
-- Нет, Пал Палыч, мне уже будет все равно, -- произносит Тобольцев вдруг совершенно безмятежно.
"Почему?!" -- просится у Знаменского с языка. Но он не произносит этого вслух. Если прозвучала не пустая фраза, если вырвалось что-то подспудное, Тобольцев уклонится от ответа и все.
-- Мать Холина нанесла мне визит, -- сообщает Пал Палыч в затылок Тобольцеву.
Тобольцев живо оглядывается.
-- Да?
-- Да, представьте. Ругала вас пьяницей и жуликом.
-- А!.. -- отмахивается Тобольцев.
-- Подарила копию трогательного письма: "Глубоко раскаива-юсь в своем ужасном поступке... не сплю ночей... обещаю загла-дить перед вами..." Слеза прошибает.
-- Считал долгом попросить прощения.
-- Логичней бы у семьи Киреева, не находите?
Тобольцев растерянно моргает и морщится. Знаменский прав.
-- Там оплакивают мужа, отца, деда троих внуков... Как вы переслали письмо, минуя администрацию?
-- Пал Палыч, лишнего врать не хочется, а если правду, то поврежу человеку, который ни при чем... А какая она -- мать Холина?
-- Его мать? -- Знаменский удивлен.
-- Ну да. Любит его?
-- До полной бессознательности. Чтобы накормить своего волчонка, не жаль чужих ягнят.
-- Ага, это хорошо.
-- Хорошо?!
-- А что ж? Я ради своих тоже готов в лепешку. Ради ребят не грех...
Знаменский останавливается против него и спрашивает в лоб:
-- Что за история со складчиной в их пользу?
-- Теща проболталась? -- дрогнув, картавит Тобольцев.
-- Поскольку идет допрос, ваша функция -- отвечать.
-- Понял, куда клоните... Кто же я есть в ваших глазах? Что я, по-вашему, продал?! У меня дети растут, им отец нужен. Какие деньги отца заменят?.. Да если б возможность вырваться... какие тут деньги... да я бы... я бы стены разнес! Но судьба заставляет... Надо.
-- Тот же старый добрый вариант: "заела совесть"?
-- Заела совесть.
-- И гложет раскаяние?
-- Гложет, -- упрямо повторяет Тобольцев.
-- И убитый Киреев в глазах стоит?
-- И стоит!
Знаменский не напоминает про неопознанную фотографию. Его устраивает как раз та точка, к которой он подвел Тобольцева.
x x x
К подворотне в Товарищеском переулке подъезжает милицей-ский микроавтобус. Из него выходят Знаменский, Панюков, Тобольцев, трое конвойных, фотограф, сотрудник с магнитофо-ном, понятые.
-- Сейчас, Василий Сергеич, проверим, что у вас в глазах стоит, -весело говорит Знаменский.
Все входят в подворотню. Тут тон Знаменского делается казен-ным: началась официальная процедура, следственный экспери-мент.
-- Будьте добры, Тобольцев, укажите место, где, по вашим словам, вы совершили убийство.
Тобольцев осматривается, как бы сверяясь с внутренним пла-ном. Арочная подворотня выводит в небольшой дворик. Справа и слева от подворотни -- две двери, перед ними ступеньки, над ступеньками двускатные навесы, крытые железом, -- бывший "собственный дом, вход со двора".
Между сумрачной пещерой подворотни и одной из дверей перпендикулярно к стене в две шеренги выстроены шесть мусорных баков -- те самые, которыми в соседнем дворе прошлый раз любовался Знаменский.
-- Вон там, у подъезда, -- говорит Тобольцев.
-- Подойдите ближе. И понятых прошу. Где упал Киреев?
Тобольцев огибает мусорные баки, не обращая на них внима-ния.
-- Тут вот... слева от дверей.
-- И как лежало тело?
Тобольцев неопределенно поводит рукой.
-- Поточнее, пожалуйста. Куда головой? На спине, на боку?
-- Лицом вниз.
-- Параллельно стене или под углом?
-- Нетрезвый я был... Кажется, вот так.
Он очерчивает над землей силуэт. Знаменский и следователь Панюков переглядываются.
-- А место происшествия имеет прежний вид? -- продолжает Знаменский. -Чего-нибудь не хватает? Что-то лишнее?
Тобольцев растерянно переступает с ноги на ногу.
-- Я правильно показал, где лежал-то он?
-- Не совсем. Кроме того, тут кое-что нарочно изменено, чего не заметить нельзя.
Тобольцев вскидывает на Знаменского печальные карие глаза:
-- Эх, Пал Палыч, напрасно вы...
x x x
Пользуясь записной книжкой, ластиком и карандашом, Зна-менский изображает для Кибрит картину места происшествия.
-- Подворотня. Стена дома. Дверь. Мусорные баки мы постави-ли вот так. Их приходится огибать по дороге к подъезду.
-- Очень хорошо!
-- Хорошо, да не совсем. Сегодня получаю от Тобольцева письменное заявление...
Входит Томин.
-- Привет, Саша, как раз вовремя. Тобольцев сумел связаться с Холиным. Теперь он припомнил, что баков раньше не было!
-- Связь у меня в кармане! -- Томин усмехается, довольный произведенным эффектом. -- Но прежде вынужден огорчить -- при всех твоих симпатиях к Тобольцеву он вульгарно куплен! Складчина -- выдумка, опросил сослуживцев и ручаюсь.
-- Между прочим, вариант с подкупом выдвинула я! -- вворачи-вает Кибрит. -- Только Пал Палыч отверг.
-- И продолжаю отвергать. Давай связь!
-- Паша, ты непрошибаем. -- Сдвинув в сторону построение Знаменского из ластика и карандашей, Томин разворачивает свои заметки. -- Круг знакомых Тобольцева. Круг друзей-прияте-лей Холиных. Одну фамилию обнаруживаем в обоих списках.
-- Грибеник Кира Михайловна, -- читает Знаменский.
-- Да, гражданка Грибеник. Отбывает срок, работая в медчасти Бутырки. В прошлом -- комбинации с бюллетенями. А ее муж -- сослуживец Дмитрия Холина, старшего брата.
-- Шурик, умница...
-- Погоди, Зинаида, сольный номер инспектора Томина не кончен. -- Он достает новый листок. -- Это график посещений Тобольцевым врача, а это даты, когда Грибеник имела свидание с мужем. Что-нибудь просвечивает?
Знаменский подсчитывает в уме.
-- Ярким светом! Саша, ты своротил гору!
-- Еще бы! Но предстоит еще покрутиться в медчасти. Поедем вместе?
-- Поехали. Возьму Тобольцева в оборот.
Повеселевший Знаменский открывает сейф, чтобы убрать папки, но спохватывается:
-- Да, Зина, ведь ты с чем-то пришла!
-- Это по поводу следов крови. Я выписала из протокола осмотра. Видишь -- форма капель, высота падения, дорожка брызг... а тут снова... По пути прочтешь и разберешься.
x x x
На сей раз кабинет обычный, следователь с допрашиваемым сидят друг против друга как пришитые.
-- И не надоело со мной возиться, Пал Палыч? -- безучастно спрашивает Тобольцев.
-- Надоело. Сегодня решил твердо: я не я, но докажу, что ваша история -- чистейший самооговор!
-- Я буду стоять на своем.
-- Не устоите, Василий Сергеич. Начнем с картины преступле-ния. Вы ударили. Он упал. Вы ушли. Так?
-- Так.
-- А вот и не так! У меня в руках копия документа, которого Холин, по счастью, не видел. Беднягу Киреева сначала, оказыва-ется, били в подворотне. Он, вероятно, упал на колени -- кровь капала с небольшой высоты. Затем тянется редкая цепочка ка-пель к подъезду -- человек вскочил и пытался убежать. Его настигли и добили. И все это сделали вы? С досады, что привязал-ся безобидный старик?
От сознания, что все рушится, Тобольцев вскипает:
-- А если я хотел его убить?.. Да вот, хотел!.. Понимал, что сегодня-завтра арестуют, все вокруг ненавидел!
-- Полно, Василий Сергеич, Вы же дома сидели. Возились с ребятами, помогали теще стирать. Не выпивали. Никуда не выхо-дили. Это называется алиби. Прошу -- показания Прасковьи Андреевны.
Тобольцев берет протокол, читает, закусив губу, шепчет:
-- Она меня выгораживает.
-- Да откуда ей знать, что нам важно ваше поведение четырнад-цатого июня?
-- Могла напутать... -- Он хватается за последнюю надежду. -- И я мог напутать. Ошибся же про мусорные баки! Вспомнил -- поправился!
-- Потому что держали связь с Холиным. Через Киру Михай-ловну. -Знаменский невольно улыбается, видя глубокую расте-рянность Тобольцева. -После выезда в Товарищеский переулок немедленно побежали в медчасть -- зуб заболел. Ну и, естествен-но, "вспомнили" и поправились... Все, Василий Сергеевич. Вам остается только объяснить, ради чего вы рвались в убийцы. Ни один суд не признает вас виновным!
