Галия Мавлютова - Казнить нельзя помиловать
— Леня! Наработай по делам хоть что-нибудь! Я приеду через три дня. Следи за порядком в кабинете, я не хочу, чтобы сын моей подруги скончался от чахотки. Оперсостав приведи в чувство, собери их в отделе и заведи журнал учета для оперативных просторов. Ты должен знать, кто и где находится. В общем, за три дня ты должен устранить бедлам. Раскроешь банду налетчиков — спокойно уйдешь на пенсию. Согласен на такой расклад?
Тортилла вяло пожал плечами, его что-то беспокоило, и вообще он витал в каких-то своих потусторонних мыслях.
— Тогда работай! Стажера не жалей! Гоняй, как Сидорову козу!
Она выскочила из кабинета как ошпаренная, забыв попрощаться. Бывают же на свете такие невоспитанные женщины. Парень с красным шарфом молча сверлил Вербного нетерпеливым взглядом — дескать, а дальше что? Тортилла повздыхал, повздыхал и неожиданно промолвил:
— Денис Белов, ты исполнишь поручения. Возьми справку в канцелярии, что ты оформлен стажером, и в бой, дуй по адресам. А ты, Алексей, займись оперативными делами, приведи их в порядок, подшей, пронумеруй, подчисти, все лишнее выкинь — короче, чтобы все сияло и блестело. Слышали, через три дня она снова приедет! — Вербный кивнул в сторону открытой двери.
Юмашева не удосужилась закрыть за собой дверь, и мы втроем усердно совещались, безжалостно нарушая режим секретности.
Я молча сгреб со стола сто одно поручение следователя и поплелся на улицу. Все равно в кабинете работал водопроводчик.
На улице в сто пятый раз наступила зима, в этом сезоне мы все привыкали к аномальным изменениям в климате. Наверное, скоро грядет Армагеддон. После сильных морозов наступала оттепель, потом снова мороз, и так всю зиму. Покрасневшими от холода руками я сложил все следовательские поручения в карман куртки и наугад вытащил одно, про себя решив, что пойду по первому попавшемуся адресу. Для тупых объясняю: разбойное нападение относится к особо тяжким преступлениям. По факту разбойного нападения следователь обязан возбудить уголовное дело, но так как следователь является процессуальным лицом, все оперативно-розыскные мероприятия по делу проводят сотрудники уголовного розыска. Помните парня в красном шарфе? Это он и есть — сотрудник уголовного розыска. Я тоже отношусь к этой касте избранных, прямо с того самого дня, когда великая подруга моей мамы приехала к нам на ужин восполнять недостаток витаминов в исхудавшем организме. То, что у меня нет удостоверения, то, что я не получил еще диплома с заветным ромбиком, а в милиции всего лишь прохожу преддипломную практику, Вербного и Юмашеву абсолютно не интересует. Я, разумеется, знаю, что такое разбойное нападение, знаю! В университете нам читали лекции по оперативно-розыскной деятельности и уголовному праву. Но на эти лекции никто с курса не ходил, считая их лишними в профессии первоклассного юриста. Честно говоря, я не знаю, что нужно делать, когда тебе что-нибудь поручает следователь.
Я здорово разозлился на Вербного, но больше всего на Юмашеву. Тетя Галя предстала передо мной совсем в другом свете, будто ее высветил изнутри какой-то волшебный светильник, и из добропорядочной женщины милая подруга моей мамули превратилась в самую настоящую стерву. Теперь я понимаю, почему она столько лет шепчет на ушко моей мутхен байки про своих мужей и женихов. Кто выдержит такое испытание? Есть желающие? Желающих нет, все свободны!
* * *Пройдя ряд обшарпанных дверей с ободранными клеенками и дранками, я неожиданно уткнулся в металлическую дверь коричнево-матового цвета, уютно торчащую среди общего бардака на лестнице. Вообще странно увидеть новую нарядную дверь среди дверей-голодранцев, будто «новый русский» нечаянно затесался в компанию бомжей-алкашей. В двери зиял огромный «глазок», и я сразу вспомнил кадр из американского боевика, где хозяин дома, услышав звонок, посмотрел в дверной «глазок», а ему как зафинтят из шестизарядного пистолета… Дверь вдребезги, легкомысленный хозяин завалился и задрыгал ногами. Меня сразу замутило, и с тех пор я никогда не смотрю в дверные «глазки», меня сразу начинает преследовать тот умопомрачительный кадр из боевика. Я помаячил на площадке, борясь с внутренним желанием тихо улизнуть от нарядной двери. Вдруг женский голос мило поинтересовался в образовавшуюся щель между дверью и цепочкой:
— Молодой человек, что вам здесь нужно?
Честно, я даже не слышал, как дверь открылась, хоть бы скрипнула, что ли…
— Я? Мне? Ничего… А-а, мне Юля нужна, — спохватился я, вспомнив, что я пришел по поручению следователя.
— Кому Юля, а кому — Юлия Валентиновна, — обиделась щель между дверью и цепочкой.
Знаете, очень смешно получилось, будто я разговариваю с дверной щелью, а не с женщиной.
— Вот я и говорю, что Юлия Валентиновна, — несказанно обрадовался я. Откуда я знал, что щели бывают обидчивы.
— А что нужно от меня?
— Я по поручению следователя. Из милиции. — Я потрогал дверную ручку, будто погладил.
— Из милиции? — Дверь распахнулась, и на площадку вылетело дивное видение.
Правда-правда, я такого прекрасного создания в жизни не видел. Наши девчонки в университете, озабоченные поисками подходящей партии, совершенно лишены какой-либо красоты. В глазах моих однокурсниц маячили сплошные хлопоты по устройству будущей судьбы. Наверное, среди них есть настоящие красавицы, но когда видишь девчонок, списывающих со шпаргалок, вшитых в трусики, честно признаюсь, мне становится не до романтики. Сам-то я никогда не списывал.
— Ты? Ты? Ты — из милиции? — залилось звенящим смехом дивное видение. — Да ты на себя посмотри, какой из тебя мент, господи! — угорало от смеха прекрасное создание. Оно схватилось за живот. Честно говоря, я соврал, никакого живота у него не было, вместо живота и спины у видения вился тугой черенок старинного веретена. Я такой видел в Русском музее в отделе прикладного искусства. Так вот, у этой хохочущей Юли все тело извивалось и крутилось как веретено, тугое и коричневое, словно Юлия Валентиновна принадлежала к племени туземцев. Я отвел глаза, и меня сразу замутило. Я-то знаю, что у меня от стыда покраснели уши и сейчас они пылают, как кремлевские звезды в новогоднюю ночь. Я с экскурсией приезжал в Москву под Новый год и видел, как зажигаются звезды. Иногда мне кажется, что вся моя жизнь до сих пор состояла из экскурсий и лекций, да иногда из просмотров детских фильмов.
— Я — Денис Белов!
Я шире расставил ноги, надеясь, что точка опоры поможет мне совладать с пылающими ушами. Попытка не удалась…
— А чо уши-то горят? Смотри, спалишь, без ушей останешься! — звонко заливалась тонкобедрая красавица.
В чем, в чем, а уж в бедрах я знаю толк, мутхен в детстве силой таскала меня на курсы юных живописцев в ДК имени Ленсовета. Если вспомнить, сколько я срисовал бедер с гипсовых скульптурок, рехнуться можно, тысяч десять, наверное.
— Уже не горят, — попытался отговориться я. Мне ужасно не хотелось терять свое мужское достоинство.
— Сгорели дотла твои уши, один пепел остался, — констатировала красавица и вдруг резко спросила: — Зачем явился? Что надо? Покажи ксиву.
Вербный подсказал мне, что ксива — это удостоверение сотрудника милиции. Вместо этой самой ксивы в моем нагрудном кармане лежала вчетверо сложенная бумажка, свидетельствующая о том, что предъявитель сего важного документа является стажером уголовного розыска. Падать лицом в грязь перед длинными ногами красавицы мне до чертиков не хотелось.
— Сейчас покажу, если захотите посмотреть. — Как мне показалось, я классно выкрутился. — Мне надо задать вам ряд вопросов.
— Каких еще вопросов? — запричитала Юлия Валентиновна, выгибаясь до середины лестничной площадки. — Каких еще вопросов? Ходят тут всякие…
— Я не всякий. Задам вопросы и уйду. — Неожиданно для себя я здорово обиделся.
Что она выпендривается, в самом-то деле? У меня в нагрудном кармане еще сто одно поручение следователя.
— Ладно, — вдруг смилостивилась Юля, — заходи. Только быстро, мне некогда.
— Куда вы так спешите? — галантно поинтересовался я.
— Не твое дело! — отрезала Юля и прошла в кухню.
Я поплелся вслед за ней и еще не знал, какие вопросы ей задам. В моей голове звенела пустота, и казалось, что в ушах гулко ухают барабаны, вот так: там-там-там-трам…
Юлия Валентиновна Серова проходила свидетельницей по одному из разбойных нападений. На месте происшествия ее нашли с пробитой головой, и она даже лежала в Мариинской больнице. Судя по объяснениям, взятым у Серовой в больнице тем парнем с красным шарфом на шее, она так и не смогла внятно объяснить, каким образом оказалась в чужой квартире с пробитой головой. Потерпевший прибыл позже, увидел погром в собственном доме, незнакомую женщину, лежавшую без чувств, и вызвал наряд милиции. Мне предстояло выяснить, что она делала в чужой квартире, тем более с пробитой головой. Я в очередной раз пожалел, что так и не посмотрел ни одной серии из знаменитых «Ментов». Что обычно говорят в подобных случаях? На лекциях нам ничего такого не объясняли…
