Михаил Соколов - Чудовище
- Вы приказали ему избивать Синицына до полусмерти или это ненаказуемая инициатива подчиненного? - спросил я, пристально глядя ему в глаза.
- Я сожалею о своем решении, - резко отчеканил Курагин и отвернулся к огню. - Кроме того, Синицына сейчас уже должны привести. Я имел беседу по телефону с Арбатовым уже после того, как вы отплыли сюда. Мне пришлось подтвердить ваш приказ в отношении Синицына.
- Почему? - с внезапным любопытством поинтересовался я.
- В тот момент вы фактически уже возглавляли мою службу безопасности. Нельзя давать подчиненным повод сомневаться в весомости распоряжений руководителя такого ранга.
- Да? - сказал я, чтобы что-то сказать. К его словам действительно нечего было добавить. Но я нашелся. - Ваша служба безопасности, кстати, дышит на ладан. А точнее, её вообще нет. Я, посторонний человек, совершенно спокойно вошел в дом, произвел осмотр, поговорил с некоторыми людьми и не вызвал ни у кого ни малейшего подозрения. Я ещё удивляюсь, что не похитили вас всех.
- Разве Синицын не из вашей конторы? - осведомился Курагин.
- Он работал в пресс-центре и мало сталкивался с оперативной работой, - пояснил я, мысленно соображая, не слишком ли я топлю своего коллегу.
"Нет, - решил я. - Все равно Валера здесь не задержится. Его избиение - подтверждение тому. Человек склонен ненавидеть тех, кому он сделал зло. И наоборот. Так что карьера Синицына в частном бизнесе, увы, дала трещину".
- Отец! - хотел ещё что-то сказать старший сынок, и вновь папаша прервал его жестом.
- Раз вы такой специалист, что вы посоветовали бы мне в данной ситуации?
- В милицию сообщили о похищении?
- Нет.
- Почему? - удивился я, подсчитывая, сколько потеряно времени.
Курагин всем телом повернулся в мою сторону, осмотрел меня и так же шумно отвернулся.
- У нас это не принято.
- У нас?.. Что не принято?
- Говоря "у нас", я имею в виду определенный круг людей. У нас не принято посвящать в свои дела милицию.
Странно. Мне это было не совсем понятно, но в чужой монастырь, как всем известно, со своим уставом не лезут. Курагин вновь покосился на меня и ещё раз снизошел:
- Если вы здесь все же задержитесь, то тогда поймете. Я сам должен держать руку на пульсе...
- Я понимаю так, что вы хотите поручить мне поиски Ирины...
- Константиновны. Может быть. А может быть, и нет. Я просто советуюсь.
- А я по субботам не подаю, - злорадно сообщил я.
- Сколько вы хотите?
- За что?
Он помолчал, и было заметно, как на скулах его играли желваки. Однако он не вспылил, чему я, честно говоря, удивился. Человек такого, будем говорить, своеобразного типа!.. Здесь угадывалось искреннее чувство... хотя, может быть, не к пропавшей невестке, а скорее всего к сыну. Ничего странного нет.
- За то, чтобы вы нашли жену моего сына и сделали это как можно быстрее.
- Пять кусков в месяц, как мне уже говорили, а после того, как я найду Ирину Константиновну, еще... - я замолчал, подыскивая оптимальную цифру, и, вспомнив вдруг об обстановочке этого дворца, о приеме, оказанном мне, брякнул, сам испугавшись своей наглости: - сто кусков "зеленых".
- Отец! - На этот раз вскочили оба отпрыска, а красотка тихонько и уважительно присвистнула.
- Вы наглый тип, господин Фролов, но я принимаю ваши условия. Хотелось бы надеяться, что ваше пребывание здесь не будет пустой тратой времени, как это произошло в случае с Синицыным.
- Нанимая меня, вы, надеюсь, внимательно изучили факты моей биографии?
Он бросил на меня взгляд, который словно бы говорил: "Что ты ещё за птица, чтобы я лично вникал в твою биографию?". И произнес:
- Буду признателен, если вы вкратце напомните.
- Извольте, - в тон, ерничая на радостях, сказал я. - Я буду краток. Итак, армия, юрфак, РУОП, потом Главное управление, СОБР, командировки в Чечню, правительственные награды. Семнадцать преступников, убитых лично мной при оказании сопротивления. Семерых взял холодным оружием, а попросту - зарезал.
Я подумал: не добавить ли что-нибудь еще? А пока впитывал лишь тяжелый восторг на хищной мордашке племянницы. Мне вообще удалось убедительно произнести свой спич. Тем более все в нем было правдой. Против ожидания, лица парней не выражали иронического скептицизма. Впрочем, старший из братьев на себе проверил тяжесть моей десницы. Хватит, однако.
Курагин заговорил первым:
- Я полагаю, вы можете приступить к работе немедленно.
- Почему бы и нет? Завтра я представлю вам список необходимого охранного оборудования.
- Зачем?! - недоуменно воскликнул Курагин.
- Затем, чтобы Ирина Константиновна была первой и последней жертвой похищения.
- Хорошо, вам виднее, - согласился он.
- Это уж точно, - нагло ухмыльнувшись, подтвердил я. И тут же спросил: - Когда, точнее, вы обнаружили исчезновение вашей невестки?
- Вчера перед ужином. Обычно мы ужинаем все вместе. Но Григорий задержался в Москве, Ирина в этот день с ним не поехала, осталась дома. К ужину она не вышла. Это оказалось всем подозрительным. Даже если бы она была больна, она могла хотя бы позвонить, предупредить, как-то сообщить. Это обязательно.
- Почему? Она вас... боялась?
- Боялась? Меня?... - Курагин впервые вышел из себя и, как бы ища поддержки, оглядел всех по очереди.
Что-то в их лицах показалось мне странным. Я не мог понять: смущение, улыбка какая-то, размягчение черт, словно бы вспомнили известное только им, что-то очень хорошее, личное, не нуждающееся в разглашении.
Ладно, ещё разберусь, что у них за семейные тайны.
- Ирина Константиновна никого и ничего не боится. Никто и не посмеет причинить ей зло, - сказал Курагин и осекся, вспомнив, по какой причине он со мной разговаривает. Смешавшись, он быстро закончил. - Мы обыскали дом и парк и ничего не нашли.
- Мы?..
- Все присутствующие. Вскоре после начала поисков приехал Григорий. Мы искали до темноты. А ночью поиски продолжили наши люди. То есть те, кто здесь работает и живет, - пояснил он.
В этот момент наше натужное общение прервалось. Давешний парень в униформе банковского блюдолиза возник в дверях и, подкатившись к хозяину, что-то - шу-шу-шу - положил на ухо. Тот разрешающе махнул рукой.
- Синицына доставили, - пояснил Курагин и повернулся к двери.
Двери раскрылись шире и пропустили трех мужчин, связанных объятием среднего. У Валеры Синицына за прошедшие с последнего нашего свидания часы ещё больше изменилось обличье. Но страшные синяки и подсыхающие бурые корки на лице говорили о начале спокойной регенерации, то бишь заживления его ран.
Племянница Курагина с приглушенным вскриком подскочила в кресле, и я был ей за это признателен: приятно встретить там, где не ожидаешь, человеческую реакцию.
- Помогите ему добраться до его комнаты, - распорядился Курагин. - И проследите... ты, Николай, чтобы было все необходимое.
В камине оглушительно взорвались дрова, и все (кроме меня) невольно вздрогнули. Этот Николай, кивнувший после слов Курагина, был просто горой мяса. Недавно только перестал качаться, а возможно, все ещё продолжает. Жира у него не замечалось. Да и лицо худощавое. Значит, продолжает давать себе физические нагрузки. Еды-то здесь, чувствуется, навалом. А когда появляется много хорошей жратвы, мужики вмиг
расплываются. Это по телику даже видно: стоит какому-нибудь задохлику пролезть в элиту, то есть в правительство либо в сенаторы, как буквально через пару месяцев появляется уже такая ряшка, толще некуда. Николай, во всяком случае, выглядел не бледнее Шварценеггера в его лучшие годы.
Тройка удалилась, и заплетающиеся ноги Валеры, не поспевающие за его сопровождающими, изо всех сил имитировали шаги.
Я вдруг разозлился так, что потемнело в глазах. Переждав секунду-другую, пока каминный огонь вновь не запылал, я спросил, ни к кому конкретно не обращаясь.
- А почему вы думаете, что Ирину Константиновну похитили? Может быть, она просто ушла, сбежала, наконец.
Я повернулся к Григорию.
- Какие у вас были отношения с женой? Вы ссорились?
Григорий, видимо, успокоившийся после знакомства со мной, мгновенно вспыхнул.
- Отец! - вновь воскликнул он, словно бы этим словом и исчерпывался весь его словарный запас.
- Я бы попросил вас, Иван Сергеевич, держать себя в рамках.
- Извините. Но мне необходимо узнать как можно больше об Ирине Константиновне. Кстати, опишите её, пожалуйста.
- Ей девятнадцать лет. Рост сто семьдесят сантиметров, черные волосы. Свои, некрашеные. Что еще?.. Глаза серые. Чрезвычайно коммуникабельна. Вызывает немедленную симпатию.
Последнее было мне не совсем понятно, но я решил не переспрашивать.
- Как она была одета?
- Когда её видели в последний раз, на ней были джинсы, темный свитер, белые кроссовки.
- Какая-нибудь фотография найдется?
- Разумеется... Не знаю. Григорий!..
- Да, конечно, - отозвался несчастный муж (скула его уже заплыла от прикосновения моих пальцев).
