Валерий Поволяев - Охота на охотников
Вдруг Каукалов рассмеялся, Аронов вздрогнул и пришел в себя, обвел пространство влажными черными глазами, потом вылез из машины.
- Надо же - никого кругом, ни единой души, - оглядевшись, проговорил он сдавленным голосом, тряхнул головой. - Вот так Москва - столица нашей Родины!
- А ты думал! За что боролись - на то и напоролись. - Каукалов ухватил убитого под мышки, развернул спиной к открытой двери. - Помогай! натужившись, просипел он, пятясь, сделал несколько шагов к парапету моста. - Зар-раза, только что теплый был, а уже остыл. Неувертливый, как бревно.
Аронов подцепил убитого под ноги, помог выволочь из машины. Вдвоем подтащили труп к парапету, вначале забросили на него ноги убитого, потом, кряхтя, туловище и с силой пихнули вниз, на смутно посвечивающие в темноте сталью железнодорожные рельсы.
Труп кулем понесся вниз, почти беззвучно приземлился, звякнуло только что-то остро - то ли расколовшиеся в кармане очки, то ли выскочившая авторучка с металлическим колпачком, угодившая на рельсы, то ли ключи, то ли вообще какая-нибудь железная побрякушка, совершенно лишняя, ненужная в личном хозяйстве, но тем не менее бряцающая сталью в карманах, - и все. Каукалов оттолкнулся от перил моста:
- Смываемся отсюда!
Он сел на водительское место, Аронов разместился сзади.
- А чего не рядом со мною? - удивленно спросил Каукалов.
- Да от меня пахнет сильно, - жалобно сморщившись, проговорил Аронов.
- Пахнуть будет везде одинаково, что на переднем сиденье, что на заднем... Пока ты не высохнешь. Гораздо сильнее твоей блевотины - запах крови. Садись! - Каукалов хлопнул рукой по сиденью рядом.
- Нет, я пока тут отдышусь... А потом пересяду.
Каукалов лихо, прямо на мосту, развернул машину, понесся вниз, резко затормозив, свернул вправо, в темный, без единого фонаря, переулок, с грохотом, будто пушечное ядро, проскочил по нему, свернул влево, потом ещё раз, на полном газу, едва не опрокинувшись набок, свернул.
- Ты чего? - встревожился Аронов.
- Да показалось, что сзади милицейская машина - решил оторваться. Каукалов влетел в какой-то двор и остановился. Заглушил мотор.
- Ну как? - шепотом спросил Аронов, испуганно втянув голову в плечи.
- Тихо. Замри! Давай послушаем.
Минут десять они сидели неподвижно, с трудом зажимая в себе тяжелое дыхание. Потом Каукалов тихо, по слогам, произнес: "Ни-ко-го" и включил мотор.
- Вообще-то ты был прав, - сказал он Аронову. - У этого лоха надо было забрать документы. Чтобы машины подольше не хватились. А с другой стороны... - он включил скорость и тронулся с места, - с другой стороны, грех оставлять его без документов. Без документов его ведь похоронят, как НЛО - неопознанный летающий объект. - Каукалов хрипло рассмеялся.
- Посмотри-ка сюда. - Аронов тронул его пальцами за плечо.
Каукалов оглянулся. Илюшка держал в руке тощенькую пачечку денег - в основном мятые тысячерублевые бумажки.
- Что это?
- Результат побочного промысла. Это я у него в кармане взял. И это... - Аронов показал запаянный в пластик розовый прямоугольник технический паспорт машины.
Каукалов одобрительно похмыкал в кулак - оказывается, корешок-то не только блевать способен.
- Молодец! - похвалил Каукалов и резко, по самую пятку, утопил педаль газа. Машина, едва не выпрыгнув у него из-под зада, рванулась со двора прочь. - Хо-роша, кобылка! - восхитился Каукалов. - Себе бы её оставить! Если бы да кабы... К сожалению, нельзя, не подоспел ещё наш с тобою, Илюха, черед...
Через сорок минут, замыв предварительно мокрыми тряпками пятна крови, оставшиеся в машине после убийства, они были у деда Арнаутова - старого каукаловского знакомого: Арнаутов приезжал в армию к внуку, такому же, как и Каукалов, салаге, сопливому первогодку, познакомился с армейскими порядками, выпил с новобранцами водки и велел внуку держаться Каукалова. После чего отбыл в Первопрестольную.
Спустя два месяца арнаутовский внук был отозван в Москву - дед устроил его в институт, связанный с восточными языками и военной дипломатией, а ещё через два месяца сделал внуку новый перевод - в Институт международных отношений.
Поехав в отпуск, Каукалов позвонил младшему Арнаутову, в разговоре поинтересовался: с чего была затеяна вся та чехарда? Ведь гораздо проще было устроиться сразу в престижный мидовский институт. Младший Арнаутов, относившийся к Каукалову открыто и сердечно, не стал ничего скрывать, ответил, довольный собой и своим предприимчивым дедушкой:
- Раньше у моего дедухена не было столько денег.
Все понятно: раньше не было, а сейчас - есть.
Вот с дедом-то Каукалов и решил провернуть кое-какие дела предварительная беседа на этот счет с ним уже состоялась.
Старик Арнаутов выглянул из двери недовольный, с насупленными бровями, цепкий, быстроглазый.
- Чего так поздно, молодые люди?
Каукалов виновато переступил с ноги на ногу, потупился, будто нашкодивший школьник.
- Так получилось... Извините!
- Извините, извините... - пробурчал старик Арнаутов, кинул Каукалову связку ключей: - Забирайся в гараж, а я тем временем валенки надену. Где гараж, знаешь?
- Знаю.
Валенками у деда Арнаутова оказались модные дорогие кроссовки "рибок". Гаражом же - довольно дешевый металлический бокс, стоявший во дворе дома в длинном ряду таких же боксов, собранных наспех какими-то умельцами лет десять назад - часть дверей в боксах покрылась ржавью, стены просели, скособочились. Каукалов открыл замок арнаутовского бокса и быстро загнал машину внутрь. Радостно потер руки, толкнул локтем Аронова.
- Ну вот, Илюш, и конец нашим приключениям. Осталось только получить бабки и - привет, буфет! - Он снова толкнул локтем Аронова.
Тот выдернул из кармана пачку денег, взятую у убитого водителя.
- Это тоже надо разделить пополам.
Каукалов решительно отстранил деньги рукой.
- Это ты оставь себе! Как память о боевом крещении.
Старик Арнаутов вошел в бокс и тоже потер руки.
- Ну, что за колченогий дилижанс вы тут пригнали? Показывайте!
Каукалов преобразился на глазах, Аронов изумился - он не считал своего приятеля способным к лицедейству, а тот, словно актер из какого-то погорелого театра, изменился до неузнаваемости.
- Обижаете! Какой же это колченогий дилижанс? - Каукалов сделал рукой широкий жест. - Дилижанс этот может дать фору любому "мерседес-бенцу".
- Ага, "бемцу"! - не удержался от подковырки старик Арнаутов, хмыкнул в кулак. - По "бенцу" - "бемц"! Все смешалось в доме Облонских. Так, кажется, у Пушкина сказано?
- У Толстого, - вежливо поправил Аронов.
Старик, даже не глянув в его сторону, отрезал:
- А мне все равно! - Обошел машину кругом, просипел брюзгливо: Старая!
- Побойтесь бога! - не теряя веселого тона, вскричал Каукалов. - Лак ещё не вытерся. Хозяин у автомобиля был редкостный чистюля, за автомобилем следил, как за собственным здоровьем...
- Ага, потому с машиной и расстался, - снова подковырнул Арнаутов.
- Новая это машина, новая!
- Новой она будет завтра, - сказал старик, вытащил из кармана очки и натянул их на нос. - А сегодня она ещё старая, - внимательно посмотрел сквозь чистые толстые стекла очков на Каукалова. - Ну, что, Евгений Витаминыч?
- Вениаминович, - машинально поправил Каукалов.
- Хорошо, пусть будет Витаминыч, - старик Арнаутов рассмеялся. - Ну что, хлопаем по рукам?
- Четыре тысячи долларов, как и договорились.
- Три. Товар не тот, - сказал Арнаутов, - да и с прицепом он...
- С каким прицепом?
- Сам знаешь. Объяснять не буду.
Каукалов понурился, низко опустил голову. "Вот актер!" - восхитился Аронов.
- Но вы же обещали четыре...
- Мало ли что я обещал. Так же легко я могу и разобещать, отработать назад, - старик усмехнулся, показал желтоватые прокуренные зубы, - я не ангел - краснеть не буду.
Покосившись в сторону Аронова, застывшего в смиренной позе у стенки, Каукалов вздохнул согласно:
- Ладно. Выхода у меня нет.
- Вот именно, нету. - Старик хмыкнул, сощурился недобро, затем, постукивая пальцем по железу, обошел машину кругом, похмыкал что-то про себя и вытащил из шелкового спортивного костюма пачку долларов. Все купюры в пачке были сотенного достоинства. Новенькие - казалось, они ещё краской пахнут. Старик Арнаутов ударил пачкой о руку, будто веером и, тщательно слюнявя каждую бумажку, отсчитал три тысячи, протянул Каукалову: - Держи, орел!
Тот молча кивнул, не считая, сунул деньги в карман.
- И будь здоров! - Арнаутов протянул руку Каукалову. - Не кашляй, следи за температурой тела. Чтоб не падала. - Он снова засмеялся.
Рука у него была жесткая, крепкая, молодая - Каукалов не подозревал, что у старика может быть такое крепкое пожатие.
- Пошли! - Каукалов подтолкнул напарника к выходу, - нам только бы до метро добраться, а там мы, считай, дома.
- Постой-ка, - произнес тем временем старик Арнаутов, безразлично глядя куда-то в сторону, в темень ржавых боксов. Он беззвучно притворил дверь гаража и ловко, будто фокусник, защелкнул сложный замок, который без некоторых мудреных манипуляций ни за что не закроешь, когда Каукалов остановился, поманил его пальцем: - Подь-ка сюда!
