Валерий Поволяев - Охота на охотников
- Вы - Ольга Николаевна Кличевская?
- Да, - удивленно ответила Ольга Николаевна и неожиданно ощутила себя перед этими людьми обнаженной - словно бы кто-то взял да и содрал с неё халат. Она запахнула полы халата поглубже, почувствовала, как под мышками что-то неприятно закололо, и сделала движение, чтобы захлопнуть дверь. Извините, я вас не знаю. Если есть какие-то вопросы - приходите завтра ко мне на службу.
- Завтра... - Седой хмыкнул.
Закрыть дверь Ольге Николаевне не удалось: стоявшая позади седого щука поспешно выдвинулась вперед и вставила в дверную щель ногу.
- Завтра... - Седой снова издевательски хмыкнул, и Ольга Николаевна увидела, что она ошиблась - этот человек совершенно не был похож на Шаха: у Шахбазова глаза мягкие, теплые, глубокие, у этого же - жесткие, с отлитыми из металла тяжелыми зрачками, рот у Шахбазова добрый, губастый, а у этого губ почти нет, вместо губ - две плохо подогнанные друг к другу резиновые полоски, и Ольга Николаевна, удивляясь, как же это она допустила такую оплошность, взвизгнула резко:
- А ну, отойдите от двери!
Рванула на себя золотистую, прикрученную к дереву такими же золотистыми шурупами ручку - очень модную, очень дорогую, купленную за доллары, да вот только дорогая ручка эта не была рассчитана на силу русской бабы, шурупы изогнулись, словно червяки, и вылезли из своих гнезд. Ручка осталась в руках Ольги Николаевны.
Совершенно не стесняясь чужих людей, Ольга Николаевна выматерилась.
Седой сделал шаг вперед, вталкивая Ольгу Николаевну в квартиру. За ним в прихожую ввалилась вся команда.
- Это произвол! - Виски Ольги Николаевны сдавили невидимые тиски, сделалось душно. - Я - сотрудник Министерства внутренних дел Российской Федерации. Вы не представляете, что я с вами сделаю!
- Ничего не сделаешь, - возразил ей седой, и Ольга Николаевна, не сдержав себя, закатила ему за эти слова оплеуху.
- Вот сука! - изумленно произнес седой и автоматически, будто дело имел с мужчиной, а не с женщиной, не раздумывая ни мгновения, отвесил ответную затрещину.
Ольга Николаевна резко отпрянула, не удержалась на ногах и спиной повалилась на пол. Больно приложилась затылком о паркет. Дернулась, чуть приподнялась и снова повалилась на пол.
- Не издевайтесь над женщиной, - тихо, сквозь зубы потребовала Настя и шагнула к Ольге Николаевне. Говорила Настя едва слышно, но её все услышали.
Она протянула руку назад, к Леонтию, Леонтий понял: поспешно откинул полу теплого ватного пальто, протянул ей помповую двустволку.
Настя решительно передернула магазин, приставила ствол к голове Ольги Николаевны и в ту же секунду нажала на спусковой крючок.
Звук выстрела в огромной квартире Кличевских должен был бы усилиться, стать гулким, объемным, словно взрыв гранаты, но он неожиданно угас в пространстве, в охлесте дыма, сыпанувшего в разные стороны от мгновенно окрасившейся кровью головы Ольги Николаевны, - вместо тяжелого лавинного грома прозвучал сухой задавленный хлопок, словно Настя выстрелила из игрушечного пистолета.
Лицо у Насти задрожало, скорбно сдвинулось в сторону, из глаз выбрызнули слезы. В горле что-то сперто заскрипело, будто подал свой голос коростель. Стефанович понял, что сейчас Настя рухнет на пол без сознания.
- Пошли отсюда! - скомандовал он, подхватил Настю под одну руку, тут же подскочил Егоров, подхватил под другую, вдвоем они приподняли Настю над полом и стремительно вынесли из квартиры.
Леонтий ловко, на лету, подцепил выпавшее из ослабевшей Настиной руки помповое ружье, замешкался на несколько секунд, пристраивая его в огромный длинный карман, временно, только на эту поездку, пришитый к поле пальто изнутри, оглянулся на мертвую обезображенную женщину и поспешил следом...
Вот так и перестала существовать разбойная банда, орудовавшая на Минском шоссе.
Через некоторое время в газете "Московский комсомолец" появилась очень любопытная заметка. Привожу её полностью.
"Ровно половина нападений на грузовики дальнобойщиков совершается в России на дорогах Московской, Ленинградской и Тверской областей. Такие данные были приведены на брифинге МВД РФ, посвященном проблеме организованной преступности на автомагистралях.
Наиболее опасными и настоящее время считаются дороги Москва - Минск, Москва - Ярославль, Москва - Санкт-Петербург, Москва - Рязань, Санкт-Петербург - Выборг и ряд других. При нападениях преступниками часто используется форма и экипировка сотрудников милиции и ГАИ, автоматическое огнестрельное оружие. Преступные группы хорошо информированы о всех маршрутах, времени прохождения и характере перевозимых грузов. Анализ совершенных преступлений показывает, что 65 процентов похищаемых грузов составляет бытовая радиоэлектроника, 20 процентов - спиртные напитки и продукты питания, в остальных случаях - промышленные товары.
В связи со сложившейся ситуацией Главным управлением уголовного розыска совместно с ГАИ принят ряд мер по предупреждению нападений на дорогах. Среди них - разъяснительная работа, проводимая с водителями-иностранцами. Сотрудники ГАИ рекомендуют по возможности реже останавливаться в пути. Даже если возникла необходимость ремонта, нужно попытаться "дотянуть" до ближайшего поста ГАИ и ремонтироваться там. Все патрульные службы получили инструкцию не останавливать автопоезда в прогонах между постами: именно на этих участках под видом сотрудников милиции зачастую действуют преступники".
Думаю, это не мера, и даже не полумера. Но все-таки это больше, чем ничто. Поскольку до последнего времени считалось, что "спасение утопающих дело рук самих утопающих", это хоть какое-то движение вперед. Хоть какое-то...
А весной в газете "Семья" появилась большая статья о "подснежниках" вытаивающих из-под снега обезображенных трупах.
"Это трупы, пролежавшие в лесу всю зиму, очень часто с многочисленными пулевыми дырками, с обезображенными, чтобы нельзя было узнать, лицами, обгорелыми руками и ногами, без документов - безымянные покойники с фирменными часами, болтающимися на сгнивших запястьях, с белыми молодыми зубами и пустыми глазницами, немо смотрящими в небо. Кто были эти люди, кто расправился с ними - никому не ведомо.
С каждой весной таких находок становится все больше и больше.
Недавно на обочине Минского шоссе, метрах в семидесяти от трассы, среди угрюмых, с мокрыми ветками сосен нашли полусгнивший мужской труп, одетый в милицейскую форму с отсыревшими, отрывающимися погонами, украшенными четырьмя алюминиевыми, с облетевшей дешевой "позолотой" звездочками. Без документов. Единственное, что нашли в кармане убитого, превратившуюся в мокрые бумажные лохмотья фотокарточку, которую с большим трудом удалось восстановить, да и то восстановленное изображение нельзя было назвать точным - оно было приблизительным. На фото был снят привлекательный молодой человек, наряженный в форсистую кожаную куртку, в широкие, сшитые из дорогой ткани, модные штаны, в темную шелковую американскую майку, которая оказалась и на трупе, - майка вросла в сопревшую плоть и сама стала сопревшей человеческой плотью.
Когда труп пробовали переложить в брезент, куски гнили все время выскакивали из кителя, из милицейских штанов, воняли, мыльно пузырились пригревшее весеннее солнце делало свое дело".
В газете отмечалось, что труп был наряжен в милицейский китель, на самом деле убитый был одет в милицейскую камуфляжную куртку и такие же брюки. Сотрудники милиции не признали в нем своего. Скорее всего, преступник. Раз весь изрешечен.
Труп, хотя и здорово разложился, все-таки был опознан. "По одежде, поясняет газета, - именно той фасонистой шелковой маечке, да по фотокарточке. Это сделала мать. Для неё убитый, кем бы он ни был, чем бы ни занимался, прежде всего оставался сыном. Ведь она не только родила его, она и взрастила, научила ходить по земле, петь песни и радоваться, когда на улице вставало солнце и деревья от света становились розовыми, любить жизнь и заразительно смеяться, нравиться девушкам и непринужденно, изысканно, так, чтобы это казалось природным, данным от рождения, носить одежду.
Она забрала гниль, завернутую в брезент, заказала гроб, отвезла останки на кладбище и потом устроила дома поминки..."
Через некоторое время после публикации, в тех же местах, неподалеку от обочины Минского шоссе, был найден ещё один труп - под кучей лесного мусора, изрядно объеденный разными здешними обитателями - мелкими зверюшками, лисами, расклеванный птицами, иссосанный червями, тараканами, жучками - в лесу водится много всякой живности, охочей до гнилого мяса. Труп этот страшный не был опознан.
Аронову повезло меньше, чем Каукалову.
Вот и вся история.
