Андреа Камиллери - Голос скрипки
- Отвечайте «да» или «нет». Я справилась?
- Отлично справились.
- Только «да» или «нет». Придете ко мне сегодня вечером ужинать часов в девять?
- Да.
Фацио вошел в кабинет комиссара с торжествующим видом.
- Знаете, доктор, я тут подумал. Раз коттедж в таком нежилом состоянии, то где ночевала синьора Ликальци, когда приезжала из Болоньи? Я позвонил коллеге из управления полиции Монтелузы, тому, что ведает гостиницами, и получил ответ. Синьора Микела Ликальци всегда останавливалась в отеле «Джолли» в Монтелузе. Последний раз зарегистрировалась семь дней назад.
Фацио застал его врасплох. Он сам себе пообещал позвонить в Болонью доктору Ликальци, как только придет в контору. И отвлекся - упоминание Мими Ауджелло о Франсуа выбило его из колеи.
- Сейчас поедем? - спросил Фацио.
- Погоди.
Ни с того ни с сего в голове у него вспыхнула мысль, оставив после себя неуловимый запашок серы, которой обычно душится дьявол. Он попросил у Фацио телефон Ликальци, записал на клочке бумаги и положил в карман. Потом набрал номер.
- Алло! Центральная больница? Комиссар Монтальбано из Вигаты на телефоне. Я бы хотел поговорить с профессором Эмануэле Ликальци.
- Подождите, пожалуйста.
Монтальбано проявил дисциплинированность и долготерпение. Когда это последнее качество было уже на исходе, телефонистка объявилась снова:
- Профессор Ликальци на операции. Перезвоните через полчаса.
- Позвоню ему по дороге, - сказал он Фацио. - Смотри не забудь, возьми с собой мобильник.
По телефону сообщил судье Томмазео, что удалось разузнать Фацио.
- Да, вот еще я вам не сказал, - вспомнил Томмазео. - Я спросил у него номер телефона его жены здесь, у нас. Но он его не знал. Сказал, что она всегда звонила сама.
Комиссар попросил приготовить ордер на обыск, за которым он немедленно пошлет Галло.
- Фацио, ты узнал, какая специализация у доктора Ликальци?
- Так точно, доктор. Он ортопед.
На полпути между Вигатой и Монтелузой комиссар снова позвонил в Центральную больницу Болоньи. Прождал недолго. Затем услышал решительный, однако вполне нормальный человеческий голос:
- Это Ликальци. Кто говорит?
- Извините за беспокойство, профессор. Я комиссар Сальво Монтальбано из Вигаты. Занимаюсь известным вам преступлением. Прошу вас прежде всего принять мои самые искренние соболезнования.
- Благодарю.
Больше ни слова. Комиссар понял, что теперь очередь за ним.
- Так вот, доктор, сегодня вы сказали господину судье, что вам неизвестно, где останавливалась ваша супруга, когда приезжала сюда.
- Да, это так.
- Мы никак не можем это выяснить.
- Ну не тысяча же гостиниц в Монтелузе и Вигате.
Нечего сказать, профессор Ликальци готов к сотрудничеству.
- Прошу простить мне мою настойчивость. На случай крайней необходимости у вас не было предусмотрено…
- Не думаю, что такая необходимость могла возникнуть. В любом случае, там, в Вигате, живет один мой дальний родственник, с которым бедная Микела установила контакт.
- Не могли бы вы сказать…
- Его зовут Аурелио Ди Блази. А сейчас прошу меня извинить, я должен вернуться в операционную. Завтра около полудня буду в комиссариате.
- Последний вопрос. Вы этому вашему родственнику сообщили о случившемся?
- Нет. А что, должен был?
Глава 4
- Восхитительная синьора, такая элегантная и красивая, - сказал Клаудио Пиццотта, изысканно учтивый синьор лет шестидесяти, директор гостиницы «Джолли» в Монтелузе. - С ней что-то случилось?
- Честно говоря, еще не знаем. Нам позвонил из Болоньи ее муж, немного встревоженный.
- Ну да. Синьора Ликальци действительно, насколько я знаю, ушла из гостиницы в среду вечером, и до сих пор мы ее не видели.
- И это вас не обеспокоило? Сегодня как-никак вечер пятницы.
- Ну да.
- Она вас предупредила, что не вернется?
- Нет. Но видите ли, комиссар, синьора уже второй год останавливается у нас. Так что у нас было достаточно времени, чтобы познакомиться с ее жизненным распорядком. А он у нее, по правде говоря, не совсем обычный. Синьора Микела - женщина, которую трудно не заметить, понимаете? А что касается меня лично, у меня есть особая причина для волнения.
- Неужели? И какая же?
- Ну, у синьоры много очень дорогих украшений. Цепочки, браслеты, серьги, кольца… Сколько раз я просил ее положить все это в наш сейф, но она всегда отказывалась. Носит их в каком-то рюкзаке, сумок не признает. Твердит, чтобы я не беспокоился, все равно она их не оставит в номере, а будет носить с собой. Я опасался уличного ограбления. А она знай себе улыбается, и ничего с ней не поделаешь.
- Вы тут упомянули об особом распорядке жизни синьоры. Не могли бы объяснить подробнее?
- Естественно. Синьора любит задерживаться допоздна. Часто возвращается лишь с первыми лучами солнца.
- Одна?
- Всегда.
- Выпившая? Сильно под градусом?
- Никогда. По крайней мере, если верить ночному портье.
- А скажите-ка мне на милость, с какой стати вы обсуждаете поведение синьоры Ликальци с ночным портье?
Клаудио Пиццотта зарделся. Как видно, в отношении синьоры Микелы его посещали какие-то особые фантазии.
- Комиссар, вы же понимаете… Такая красивая женщина, одна… Понятно, что она вызывает любопытство.
- Продолжайте. Расскажите-ка мне о ее привычках.
- Синьора спит крепким сном до полудня и категорически запрещает ее беспокоить. Потом ее будят. Она заказывает обильный завтрак в номер и говорит по телефону - звонит сама, и ей звонят.
- Что, много звонков?
- Вот посмотрите ее счет за телефон, он просто бесконечный.
- А вы знаете, кому она звонила?
- Можно узнать. Но это потребует времени. Достаточно у себя в номере набрать ноль, и можно звонить хоть в Новую Зеландию.
- А входящие звонки?
- Ну что вам сказать? Телефонистка, когда кто-то звонит, соединяет его с номером. Тут только одна возможность.
- А именно?
- Если кто-то позвонит, когда синьоры нет в гостинице, и назовет себя. В этом случае портье получает специальный бланк, который он кладет в ячейку для ключей.
- Синьора обедает в гостинице?
- Редко. Оно и понятно! Такой плотный завтрак, к тому же поздно… Впрочем, такое случалось. Старший официант однажды рассказал мне, как синьора ведет себя за столом.
- Извините, я что-то не совсем понял.
- Ресторан гостиницы очень популярен. Сюда приходят деловые люди, политики, предприниматели. И все они пытаются с ней заигрывать. Взгляды, улыбочки, приглашения, более или менее откровенные. Самое замечательное, по словам старшего официанта, то, что она не строит из себя оскорбленную невинность, а наоборот, отвечает на авансы… Но когда доходит до сути, этим все и ограничивается. Им остается лишь облизываться.
- В котором часу она обычно выходит после обеда?
- Около четырех. И возвращается за полночь.
- Наверное, у нее в Монтелузе и Вигате много друзей?
- Да уж.
- А прежде случалось, чтобы она не ночевала по нескольку дней?
- Не думаю. Портье бы мне сообщил.
Появились Галло и Галлуццо, размахивая ордером на обыск.
- Какой номер у синьоры Ликальци?
- Сто восемнадцатый.
- У меня ордер.
Директор Пиццотта принял обиженный вид.
- Ну, комиссар! Зачем такие формальности! Достаточно было попросить… Я вас провожу.
- Нет, спасибо, - сухо отрезал Монтальбано.
Физиономия директора Пиццотты из просто обиженной превратилась в смертельно обиженную.
- Сейчас принесу ключи, - сказал он сдержанно.
Вернулся он быстро с ключами и пачкой листков: все предупреждения о поступивших звонках.
- Вот, - сказал он, неизвестно почему протягивая ключи Фацио, а листки - Галло. Резко, по-военному, кивнул головой, повернулся и удалился, прямой, как оловянный солдатик.
В сто восемнадцатом номере стоял неувядаемый аромат «Шанели № 5», на платяном сундуке лежали два чемодана и рюкзак фирмы «Вуиттон». Монтальбано открыл шкаф: пять дорогих платьев, три пары художественно обтрепанных джинсов; в обувном отделении пять пар туфель фирмы «Мальи» на шпильке, три пары спортивных на низком каблуке. Блузки, тоже очень дорогие, аккуратно сложены; нижнее белье, разделенное по цвету, каждый в своем отделении, состояло исключительно из тончайших трусиков.
- Здесь ничего нет, - сказал Фацио, осмотрев оба чемодана и рюкзак.
Галло и Галлуццо, перевернув кровать и матрас, тоже отрицательно покачали головой и начали приводить все в порядок, очевидно, поддавшись общей атмосфере, царившей в номере.
На письменном столике лежали письма, листки с записями, еженедельник и пачка предупреждений о звонках, гораздо более толстая, чем та, которую дал им директор Галло.
- Это все берем с собой, - сказал комиссар, обращаясь к Фацио. - Посмотри еще в ящиках стола, собери все бумаги.
Фацио вытащил из кармана целлофановый пакет, который всегда носил про запас, стал складывать в него бумаги.
