Ольга Лаврова - Шантаж
- Да почему?
- Деревня ты, барабанщик. Сделают анализ - и сразу видно, что вешали: вещи или песок. Дошло?
- Это вы точно - про анализ? - изумился Чистодел.
- Досконально. Был у нас показательный суд, один вахлак из старателей вот так же с весами влетел. Притиснут твоего купца, припугнут статьей - и все, не станет он за тебя голову на плаху класть.
Чистодел нахмурился, но возразил довольно храбро:
- А чего он может сделать? Он про меня ничего не знает!
- Ну что-нибудь всегда...
- Да чтоб я сдох! Я про него много знаю, а он про меня - во! - и показал неопрятный кукиш.
Приезжий поймал кукиш в ладонь, даванул коротко, но Чистоделу и того хватило, чтобы сбить самонадеянность.
- Говори, как связь держали.
- Виделись только при деле, - Чистодел бережно разлеплял сплющенные пальцы. - Он мне нужен - я ему звоню домой, назначаю время. Встречались на улице в трех уговоренных местах по очереди. Я ему нужен - он пишет на Главный почтамт до востребования.
- Значит, фамилию знал!!
- А я Сергеев Петр Иваныч. Нас таких в Москве, может, две тысячи, а может, пять. Пойди, сыщи! И внешность у меня обыкновенная.
- Общие знакомые есть?
- Ни единого человека!
- Но кто-то же вас свел?
- Кто свел, тот, слава Богу, помер.
- Дома у купца хоть раз был?
- Не.
- На работе?
- Дурак я, что ли?
- Уж такой ты хитрый.
- А чего? - Чистодел уже снова воспрянул.
- Ну, если такой хитрый, вот тебе задачка - я, примерно, в Магадане, ты в Москве. Как ты меня найдешь, барабанщик?
Чистодел не понял:
- Отобью телеграмму до востребования... как обыкновенно: Ковалеву для Димы.
- Нельзя телеграмму. Как тогда?
- M-м... Тогда, пожалуй что, прости-прощай.
- А тебе надо очень. Ты соображай, раз хитрый. Ну-ка?
- А приехать можно?
- Милости просим. Хоть на два месяца.
Чистодел начал увлекаться игрой:
- Ага... Тогда в адресный стол, найду Ковалева В. И.
- Допустим, в Магадане их пять.
- Тогда буду нюхать, от которого Ковалева чем пахнет... Дальше соседей тихонько поспрашаю - у кого, мол, есть такой приятель - иногда навещает, обрисую ваши годы, внешний вид, часто, мол, в столицу летает... На аэродроме девочек прощупаю... Надежда есть - за два-то месяца!
Приезжий помолчал, сжав крупный, прямо прорезанный рот. Барабанщику и не снилось, насколько опасна проявленная им сообразительность.
- Так... Стало быть, хитрый. А этот твой купец... как его?
- Миркин.
- Он глупорожденный?
- Зачем? Он вполне.
- Так почему уверен, что он тебя не найдет? Если обэхээс поможет? Считаешь, ты хитрей всех?
Нет, этого Чистодел не считал. Он чувствовал, что Миркин, например, и умней, и изворотливей.
- Думаете, могут меня найти?..
- Могут найти.
Приезжий прикидывал: Миркина взяли по плевой статье. А вот участие в хищениях с приисков - другой коленкор. Потому выдавать Чистодела Миркину - нож острый. Но проклятые весы! Если крепко нажмут... пес его знает, этого Миркина, может, такой же барабанщик.
- Страховка нужна, - сказал он. - Не усек? Надо, чтоб твой купец пошел за одну спекуляцию. Тогда ему расчета нет никого закладывать. А пока мы этими весами все, как веревкой, повязаны.
Вообразив, что решения проблемы ожидают от него, Чистодел начал напряженно размышлять - то бишь морщить лоб, чесать в затылке, закусывать губу. Да, нужна страховка. Он даже ощутил ответственность за Борю Миркина - надо спасать парня! Тем более парень-то не вредный, добрый парень-то.
В процессе "размышлений" возникло и еще одно непривычное чувство: хоть маленького, частичного превосходства над Приезжим. Все-таки провинциал, Москва для него - лес темный. Все-таки держится за меня. Да-а... Так, значит, страховка. Нужна страховка...
Приезжий тоже размышлял. В трудные минуты он соображал быстро и находил, как правило, нестандартные решения. Перебрав несколько вариантов, выбрал, по его мнению, лучший. Не самый благоразумный. Даже авантюрный. Вариант наглый, стремительный, рожденный приисковой выучкой и природным коварством.
- Значит, говоришь, взяли вчера днем, барабанщик? Авось успеем. Пошли.
* * *
В течение последующих часов Чистодел наблюдал за своим спутником с отвисшей челюстью: уму непостижимо, что за человек! Ведь живет (однажды обмолвился) чуть не за полтыщи километров от Колымской трассы. В Магадане-то (который Чистоделу рисовался беспросветным арктическим захолустьем) - и в том бывает наездами. Откуда ж подобные таланты и повадки?!
Для начала Приезжему понадобилась уединенная телефонная будка и несколько монет.
Он набрал 02 и солидно представился:
- Ювелирторг беспокоит. Не подскажете телефончик в отдел экспертиз?
Чистодел аж вспотел, стоя рядом "на часах", - Приезжий сам на Петровку нарывается!
- Спасибо, записываю. (Это для достоверности: при его занятиях все должно записываться в голове).
"НТО зовется", - пробормотал он, крутя следующий номер, и сменил голос. Теперь начальственный басок смягчал некоторый трепет перед серьезным учреждением.
- НТО? Это я говорю с секретарем?.. Очень хорошо. Извините, что беспокою, но тут вот какое дело: у нас в золотоскупке забрали весы... по делу Миркина. Так вот следователь Знаменский просил еще разновески привезти... Ну да, с каким экспертом мне связаться?.. Кибрит? Фамилия такая?.. Ага, понял. Хорошая фамилия. А имя-отчество?.. Спасибо, всего доброго.
Следующий шаг был тоже прост. При столь редкой фамилии он обошелся Приезжему в плитку шоколада и три-четыре обольстительных улыбки. И - вопреки правилу не выдавать адресов без года и места рождения разыскиваемых скучающая девица в киоске "Мосгорсправки" аккуратненько написала ему домашний адрес Зинаиды Яновны Кибрит. (На Зиночкину беду в адресных картотеках отсутствовали только данные на оперативных сотрудников милиции и начальство). Прочтя адрес, Приезжий скомкал бумажку, бросил под ноги и махнул проезжавшему такси.
- Сразу еду.
- Я с вами? - почтительно осведомился Чистодел.
- Да, ты при мне. Пригодишься.
- Может, вперед покушаем?
- Мандраж, что ли?
- Да ведь рискованно. Сами на рожон...
- Дурак ты, барабанщик. Петлю надо рвать, пока не задушила.
* * *
Звериное чутье у Приезжего. Именно о связях Миркина и беседовали сейчас на Петровке. Перед Токаревым стояло двое весов.
- Эти изъяты дома, эти - на рабочем месте Миркина. За каждым оценщиком закреплены свои, - объяснял он Зиночке Кибрит.
- Не забудьте протоколы изъятия, я должна сослаться на них в акте. Пал Палыч, как он перескочил из газетных киоскеров в скупку?
- Пока не признается.
- Ювелирные курсы кончил, я проверил, - сообщил Токарев, роясь в бумагах. - Но что любопытно: кончил загодя, до того, как стал торговать газетами.
Знаменский секундно поразмыслил.
- Ясно.
- А мне - нет, - Зиночка ловко упаковывала весы.
- Да ведь киоск-то где - в Столешниковом. Очень удобно завести связи с перекупщиками, обрасти клиентурой.
- Глупа, - вздохнула Зиночка. - Значит, рабочие весы я проверяю на точность, верно?
- Да, - Токарев отыскал требуемые протоколы. - Вдруг обвешивал.
- А изъятые дома - на следы золота.
- И кремния, Зиночка, - добавил Знаменский.
- О! - удивилась она.
Кремний - спутник шлиха, то есть золота-сырца. О подобной возможности Знаменский с Токаревым не говорил, так что тот тоже выразил удивление:
- Однако... какие, собственно, основания?
- Да, собственно, никаких, - развел руками Пал Палыч.
- Раз никаких - это серьезно. Это интуиция! - заявила Зиночка.
У Токарева вырвался недовольный жест: он предпочитал твердую почву фактов, а интуицию относил к области гаданий и домыслов.
Зиночка присела на край стола и провела с Токаревым воспитательное мероприятие: рассказала об удивительном чутье, проявленном однажды Наполеоном.
Император имел обычай по утрам просматривать столичную полицейскую сводку. В перечне разнообразных, в том числе, надо думать, и серьезных происшествий императорский взор выхватил почему-то краткое упоминание о задержанном накануне бродяге, которого полиция еще не удосужилась допросить.
- Привести ко мне! - внезапно распорядился Наполеон.
И вот заурядный тогдашний "бомж" прямо из грязной каталажки без всяких объяснений был представлен пред императорское лицо.
- Ну? - произнес Наполеон.
Ситуация не позволяла "бомжу" испытывать ни малейших иллюзий. Государь все знал. Уж неведомо какими путями, но проведал он, что мнимый бродяга заслан в страну оппозиционной эмиграцией; что в столице есть у нее многочисленные сторонники; что готовится восстание, призванное свергнуть и физически уничтожить Наполеона.
И вот Наполеон произнес:
- Ну? - вероятно, достаточно царственно и внушительно.
А в сущности, что еще мог он сказать при полном отсутствии информации? Стоило, к примеру, заикнуться об имени бродяги, цели его прибытия в Париж - о чем угодно - и разговор сбился бы на частности и сразу обнажил государеву несостоятельность.
