Ольга Лаврова - Шантаж
Знаменский положенными словами занес ответ в протокол, захлопнул папку и, обогнув стол, встал напротив Миркина. Тот тоже поднялся, но чувствовал, что разговор еще не завершен.
- Намерен дать вам совет.
- Дружеский, разумеется, - хмыкнул Миркин, снова сероглазый.
- Полезный. Когда мне намекают, что не шибко умен или кишка тонка, я, знаете, не обижаюсь. Но - беру на заметку. Намекать позволяют себе люди: а) просто глупые; б) без меры самонадеянные; в) надеющиеся на сильных покровителей. Запомнили квалификацию? И каждый из них при этом упускает из виду, что задевает в моем лице организацию, которая - если взъярится - всякую тьму высветит и всякую истину добудет, наплевав на ваши основы философии!
Тирада не содержала лукавства. Она в общем-то соответствовала действительности - при условии, если организация взъярится. Яриться же против Миркина смешно.
Пал Палыч отпустил его с миром, досадуя, скорее, на Мишу Токарева, который не вооружил следователя увесистыми фактами.
"Где же хваленая въедливость? Или я его переоценил? Или он меня вообразив, что я на голом месте способен провести гениальный допрос".
В проходной тюрьмы Знаменский отметил время: четверть пятого. Уже пять минут ждет Миркина под часами "Наташа, страдающая от безденежья".
Мифическая Наташа была мужского пола, средних лет, среднего роста и среднего же умственного уровня. Между приятелей известная под кличкой Чистодел.
Он топтался под часами, пока не лопнуло терпенье. Борис обычно не опаздывал. Может, приболел? Чистодел двинул к телефонной будке.
- Миркина, пожалуйста. - Не расслышав ответа, повторил: - Товарища Миркина я прошу...
Он слушал, белесые бровки панически прыгали вверх-вниз.
- Как - арестовали, за что?!
Прахова рассказала. Дельно, обстоятельно. Помянула просьбу следователя позвонить и осведомилась, надо ли его ставить в известность, что Борисом интересовался... кстати, как вас по имени-отчеству?
Тут Чистодел торопливо заверил, что позвонит сам, трясущейся рукой записал продиктованный номер и, к разочарованию Праховой, повесил трубку.
А назавтра, когда над городом разливался великолепный закат, он маялся у окна в холле респектабельной гостиницы, ожидая Приезжего - так нейтрально велел себя именовать рискованный, опасный человек, периодически появлявшийся в серенькой жизни Чистодела. И короткие эти встречи нагоняли на Чистодела одновременно страх и восторг и поднимали в собственных глазах на геройскую почти высоту.
Но сегодня... Ох, как не с руки ему встречаться с Приезжим!
Однако тот уже надвигается кошачьей своей походкой, уже рядом. Чистодел поздоровался и опустился мешковатым задом на заграничный, неестественной длины диван - неровен час ноги откажут.
Приезжий сел рядом, оттенив неказистость собеседника.
- Ну?
- Лажа... - шепнул Чистодел.
- Точнее.
- В общем... не могу я товар взять.
Приезжий мимолетно улыбнулся струившейся мимо девице.
- Ты меня из Магадана вызвал шутки шутить?
- Да чтоб я сдох... Какие шутки! Человек, на которого я работал, сгорел.
- Приятно слышать. Ты тоже дымишься? - Приезжий поправил галстук, маскируя цепкий и стремительный огляд вокруг. Нет, в холле было "не мусорно".
- Я дымлюсь?! Да ни в жизнь! До меня им не добраться! - он сплюнул через левое плечо, но в тоне была убежденность.
- Тогда другого купца найди! - приказал Приезжий.
- Где его враз сыщешь... не семечки же... Недели бы хоть три...
- У меня командировка на четыре дня.
- За четыре дня - безнадега.
Чистоделу капельку полегчало. Показалось - труднейший рубеж позади. На секундочку показалось.
Приезжий заслонился от холла пестрым журналом с ближайшего столика и ударил в уши Чистодела свистящим угрожающим шепотом:
- Ты понимаешь, шкура, что ты наделал?! Ты меня вызвал - я прилетел. Я же не пустой! Во мне два кило. Что я теперь должен, как беременная сука, с товаром в брюхе мотаться, да? Нет уж, не выйдет! Бери, рассчитывайся, а дальше забота не моя!
Заячье сердце Чистодела застучало с перебоями.
- Да клянусь, если б я мог... Я на свои никогда не работал... У меня таких башлей в помине нет!
- Добудь!
Ай, до чего унизительно совсем терять себя и говорить, что добыть-то не у кого, - разве что на опохмелку. Но с Приезжим не похитришь, и Чистодел покаянно признался:
- Негде мне взять...
Лицо Приезжего отразило безграничное презрение.
- Я, ей-богу, не виноват, - заерзал Чистодел. - Он сделал заказ, я вам передал... и вдруг такая лажа... Были бы свои башли...
Приезжий кинул журнал.
- Ты что все - "башли", "лажа". Музыкант, что ли? Лабух?
- Да так... Немножко себе на барабане стучу.
- Где?
- Ну, ребята знакомые есть, зовут иногда на похороны подхалтурить. "Лабать жмурика" называется.
- Столичный коммерсант! Торгую золотом и немного стучу.
Чистодел, не расслышав издевательской интонации, наивно пояснил:
- Так то - бизнес, а это - на бутылку.
- А твой купец на чем доигрался? На кларнете и трубе?
- Не...- засмеялся Чистодел и опять ошибся, посчитав, что атмосфера разрядилась.
- Ах, тебе еще смешно, падла?! - осатанел Приезжий. - Мне люди товар доверили. Им твои лажи - пустой звук. Я должен вернуться - и деньги на бочку, иначе лучше самому либо под трактор, либо в прорубь! Понял, какие у меня тылы?!
Нет, не понял. Напугался - да. А понять где ему, выросшему в арбатских переулках и совершавшему экскурсии не далее Кунцевского и Востряковского кладбища? Да и как понять?
С нормальной точки зрения, приисковый быт - нечто чудовищное. В подобных хибарках и сараюшках (в печати звучно называемых "бидонвилями") жить нельзя. А уж лютыми сибирскими зимами - спаси и сохрани! Медведям в берлогах стократ теплей и уютней.
И сколько бы ни шло отсюда опечатанного и охраняемого автоматчиками "золотого запаса", сами добытчики остаются несчастной рванью. Главное утешение, главная забота - бутылка. А подчас в ней вопрос жизни и смерти, тут уж мороз судья.
К кражам добываемого золота отношение у всех простое. Однажды, к примеру, приземлился самолет без опознавательных знаков, главный инженер прииска загрузил в него пуды "желтого металла" и улетел в неизвестном направлении. Для приличия объявили всесоюзный розыск, хотя в Союзе его никто никогда найти не чаял.
Чего же ждать от маленького труженика? Платят ему за каторжную работу копейки, а кругом перекупщики, у них спиртное и мосты "на материк". И без колебания всаживал он в трубы, по которым гонится порода, самодельные ловушки для золота. Вот тут уж жестоко правила честность. Залезешь в чужую ловушку поплатишься головой. Споры решались проще, чем на самом "диком Западе".
Возможно, жесткая упрощенность нравов передалась еще со времен, когда на золоте вкалывали за пайку зэки. Многие, освободившись, там и остались со своими традициями и задавали тон. А кто позже приезжал в надежде подзаработать, либо сразу заворачивал оглобли, либо научался подчиняться общим порядкам.
И в описываемые годы и позже струйки золота всегда текли к неким точкам притяжения и осаждались у богатых и предусмотрительных. Кто знает, не они ли или их дети вынырнули сейчас из подполья, оккупировали здесь и там разные консорциумы и в полном консенсусе с чиновничьей верхушкой принялись отмывать многолетние знаки? (О тех, кто уже без всяких фокусов растащил золотой запас целой страны, мы помолчим - немеет язык).
Итак, струйки всегда сочились, сливались в ручейки, но во времена Приезжего посредничать между приисками и "большой землей" было занятием аховым, и брались за него несколько десятков смельчаков. Приезжий не сгущал краски, изображая свои скорые на расправу тылы...
Надо было срочно что-то делать. Даже злиться на "столичного коммерсанта" было уже некогда.
- Сядь нормально.
Чистодел, до того виновато сгорбленный, выпрямился и робко поднял собачьи глаза.
- Рассказывай, кто погорел, на чем погорел.
- Вроде мужик был крепкий, верный, а вот... вчера взяли... За спекуляцию золотыми вещами.
- Как узнал?
- Жду его на месте - нету. Отъехал в сторону, звоню из автомата на квартиру. Соседка и рассказывает...
- Она тебя знает? - подгонял Приезжий.
- Да ни в жизнь! Просто делать старухе нечего, вот и треплется.
- А почему за спекуляцию?
- Он в золотоскупке оценщиком работал. Там, видно, и влетел.
- Что взяли на обыске, неизвестно?
- Соседка понятая была, видела. Говорит: брошки-колечки, деньги - не знаю сколько - и весы.
Тут Приезжему изменила выдержка.
- Весы?! Час от часу не легче!
- А чего весы?
- А то, что продаст тебя твой крепкий мужик, вот чего!
- Да почему?
- Деревня ты, барабанщик. Сделают анализ - и сразу видно, что вешали: вещи или песок. Дошло?
- Это вы точно - про анализ? - изумился Чистодел.
- Досконально. Был у нас показательный суд, один вахлак из старателей вот так же с весами влетел. Притиснут твоего купца, припугнут статьей - и все, не станет он за тебя голову на плаху класть.
