Наталья Никольская - Фото на память
У меня не было причин жаловаться на своего шефа, если не считать его постоянного вмешательства в ход проводимых мной расследований и в мою личную жизнь. Мое положение разведенной женщины не давало ему покоя, и он считал себя просто обязанным помогать мне словом и делом. Он выступал в роли мудрого советчика, когда в кабинетных беседах пытался донести до моего сознания, как это разумно и прекрасно – жить парами. Иногда он брал на себя роль легкомысленной свахи, пытаясь свести меня с некоторыми из своих солидных друзей и приятелей.
– Да ты, Валентина, не кипятись! Я просто так полюбопытствовал, а ты – с места в карьер! Олег-то не приходил?
– Звонил. – Нехотя ответила Вершинина.
– И все? – разочарованно произнес Михаил Анатольевич.
– В гости набивался. Но у меня были другие планы.
– Правда? Все-то ты от меня скрываешь! Могла бы и поделиться хоть раз со своим старым другом!
– Он, естественно, не меня хотел увидеть, а Максима.
– А как он с Мариной своей поживает? Доволен?
– Меня это не интересует. Главное – чтоб о сыне почаще вспоминал. Материальная сторона меня не волнует, просто чтоб не забывал, что у него сын подрастает, внимание ему оказывал. Максим его любит!
– Это понятно, – Мещеряков закурил, – а кто этот твой новый на «ауди»?
– Ну, шагу не шагнешь, чтобы кто-нибудь не узнал! Приятель. Ты удовлетворен?
– Удовлетворен. – С обидой произнес Мещеряков. – Ладно, не хочешь о личном, – потер он свой тройной подбородок, – расскажи че у тебя на работе новенького.
– Расследование начинаю, Миша…
– А я почему об этом не знаю?
– Не успела доложить – праздник был. – Усмехнулась Валандра.
– Когда ж ты успела клиента-то подцепить? – хитро прищурился Мещеряков.
– Он сюда позвонил, а потом ко мне домой подъехал, – не моргнув глазом, сказала Вершинина.
– На дому прием ведешь, значит?
– Клиент, Миша, солидный. Я твоей формулировкой пользуюсь. И дело конфиденциальное. – Вершинина шутливо понизила голос.
– Не слишком ли много таинственности?
– Прямо уж не знаю, Миша, посвящать ли тебя…
– У тебя, никак, секреты от шефа завелись? Так кто же он, твой мистер Икс?
– Мэр наш.
– Дыкин? – как-то бессмысленно заморгав, переспросил Михаил Анатольевич.
– Негативы ему нужно найти. Если не найдем – ему каюк! Его на какой-то вечеринке один фотограф-любитель в компании с Шаровым заснял. Сам понимаешь – дело серьезное!
– Подожди-ка, Шаров – это же…
– Да, да. Крутой парень. Так вот, какая-то девица украла пленку и попробовала Дыкина шантажировать.
– И что же?
– Грохнули ее, вот что! Кто-то еще за пленкой гоняется. Так что, Миша, и для нас настал черед поучаствовать в гонке.
– Каков призовой фонд? – В бесцветных глазках Михаила Анатольевича загорелись синие огоньки алчности.
– Двадцать тысяч. Расходы, разумеется, в призовой фонд не входят.
– Двадцать тысяч – чего?
– Миша, я же тебе сказала, что наш клиент – мэр! – Вершинина сделала ударение на последнем слове.
– Так что же, Дыкин через мою голову к тебе обратился? – В Мещерякове заклокотала обида.
– Миша, это – второстепенный вопрос! Главное теперь – в грязь лицом не ударить!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Войдя в помещение кафе, Алискер с удовольствием окунулся в его приятную, почти интимную атмосферу: в зале царил теплый полумрак, по которому мягко стелились волны медленной мелодии Леграна. Бесшумно скользили официантки в белых передниках.
– Люблю ненавязчивый сервис, – манерно произнес Евгений, усаживаясь за круглый столик и живописным жестом подзывая к себе коренастую рыжую официантку. – Ты что будешь?
Мамедов заглянул в меню.
– Возьму, пожалуй, крабовый салат, минеральную воду и кофе.
– У тебя рацион прямо как у топ-модели! – пошутил Женька. – А мне, девушка, пожалуйста, цыпленка-табака, сливки с черносливом и каппучино. Так, а выпивать что будем? – Он лукаво посмотрел на замершую в ожидании официантку, – что вы нам посоветуете?
– Есть водка, пиво, коньяк, вино, бренди, портвейн хороший. Да вот же карта вин! – неохотно, точно ее просили рассказать таблицу умножения, ответила рыжая.
– Может, по пятьдесят коньяку? – утратив интерес к официантке, предложил Мамедову Женька.
– Давай. Для согрева.
– Девушка, два по пятьдесят «Дербента»! – Женька артистично щелкнул пальцами и рассмеялся.
Когда официантка с достоинством удалилась, он нагнулся через стол к Мамедову.
– Нет, ты видал? Ну и краля! Мало того, что ноги – колесом, так еще и цедит сквозь зубы. Ха-ха, помнишь, как там у Горация:»Будь же мудрой, вина цеди!» Нет, эта рыжая, весь интерьер портит, я тебе как фотограф и стилист говорю! «Есть водка, пиво, коньяк…» – спародировал он нелюбезную официантку.
– Она здесь долго не задержится, – предположил Мамедов, вошедший в роль милосердного друга с «неординарной внешностью».
– Знаешь, почему она на нас так пялилась поначалу? Думала, ха-ха, что мы – голубые, ей Богу! Из какой-нибудь деревни, небось, приехала. Начиталась в журналах про гомов, а тут – мы с тобой как нарисованные. У баб ведь как? – страшный, кривой, косой, бицепсы как у Шварца – значит, ортодокс, чуть посмазливей – гей!
– Может, ты и прав. Слушай, Жень, давно ты фотограф и стилист? – Мамедов решил, что пора переходить к делу.
– Ты имеешь в виду в «Олл старз»?
– Да.
– Два года, а что?
– Беспалова Мария у вас работала?
– Так ты что, из милиции? – насторожился Евгений.
– Почему сразу – из милиции?
– Хочешь страхи мои развеять? Я вот сижу тут, с тобой болтаю, а сам думаю: что это вдруг он такой добрый? Так это, значит, у вас теперь подход такой? Раньше корки красные в морду – и шабаш, а сейчас у вас вон какие методы – напоить, обогреть…
– Прекрати этот треп! Я тебе еще раз говорю: к милиции я никакого отношения не имею! Я что, на мента похож?
– Не похож, для мента у тебя внешность слишком неординарная… – замялся Женька.
– Так работала у вас Беспалова?
– А что это ты ей интересуешься? – В карих Женькиных глазах опять появилось недоверчивое выражение.
– Расследование одно провожу. – Уклончиво ответил Мамедов.
В эту минуту им принесли заказ. Все та же рыжая официантка, как робот, выставила содержимое подноса на стол и, не удостоив приятелей взглядом, направилась к соседнему столику, где томилась ожиданием немолодая парочка.
– Ну и мымра! – не удержался от нелестного замечания по адресу официантки Женька. – Человек более впечатлительный распростился бы с аппетитом, пообщавшись с этой корягой!
Окинув критическим взором цыпленка, он принялся не спеша протирать салфеткой вилку. Алискер молча приступил к салату из крабов.
– Расследование, говоришь? – Замешкавшийся было Евгений как будто осмелел.
– Вот мои корочки. – Алискер положил на скатерть свое удостоверение.
– Частный детектив? – Женька с уважением посмотрел на Мамедова. – А че ж ты сразу не сказал?
– Налаживал личные контакты, – иронично отозвался Алискер.
– При помощи водки и краковской?
Мамедов улыбнулся. Женька ему решительно нравился.
– Давай лучше про баб поговорим, а?
– Про Беспалову.
– Ну, работала она, работала, а потом – бац! – перестала, – цинично усмехнулся Евгений.
– Я серьезно. Расскажи о ней.
– Классная девка была! Только со вкусом не очень дружила. Ну, правда, после того, как я дал ей несколько дельных советов, кое в чем разбираться стала. Без ложной скромности, – Женька с усмешкой посмотрел на Алискера. – Приехала она в Тарасов из Красногвардейска. Есть такой глухой, но милый сердцу уголок…
– Жень, ты мне глубоко симпатичен, но…
– Насколько глубоко? – Женька рассмеялся, хитро прищурив глаза.
– Без поясничанья, можешь? – Алискер смерил его строгим взглядом.
– Могу. А что ж мы коньяк не пьем?
– На дессерт оставим.
– В общем, приехала она из провинции. Девка видная, высокая, двигалась неплохо. По мне – поработать с ней серьезно – любой Тарлингтон сто очков вперед бы дала! Фотогенична, трудолюбива. Вот только зазнаваться в последнее время стала и как-то поглупела, что ли?
– Ты ее хорошо знал?
– Я с ней спал. Хотя это, в большинстве случаев, не показатель.
– У тебя с ней роман был?
– У меня почти с каждой из моделей рано или поздно он бывает… – усмехнулся Женька.
– Понятно. – Алискер многозначительно посмотрел на него. – И долго ты с ней спал?
– Тебя это как детектива или как мужика интересует?
– И то, и другое…
– Люблю честных людей! Не долго.
– Что так?
– Какая-то она, говорю тебе, другая стала. Капризная, мелочная, с прикидкой да приглядкой. Исчезла в ней, как бы это сказать, непосредственность, что ли. И осталась одна посредственность, – рассмеялся своему каламбуру Женька, – и в постели тоже… «Все человеческое исчезает с ее лица…» – как сказал поэт. А все-таки странно и даже жутко, согласись, когда узнаешь, что с твоей подружкой, с которой ты еще недавно в постели кувыркался, случается такое…
